В этом весь Артем — задавать вопросы, после которых ему становится грустно. То «насколько умен твой кот», «насколько сильна твоя собака» и «весело ли жить в большой семье». То вот это. Но верхний этаж моей высотки, конечно, надо все равно переделать в темницу. Хватит Нике шастать по съемных квартирам. Глава 4 Снилось темное и тревожное — бесконечные переходы технических этажей, нитки кабелей на бетонном потолке и паутины проводов по углам, в тени которых, казалось, пряталось что-то хищное и разумное. Редкие участки рассветного неба над головой — блеклого и почти бесцветного, которые тут же скрывались за очередным участком темноты. В этом сне были ощущения падений и подъемов, и отчего-то — холода и жара. Опытный астролог наверняка растолковал бы эту напасть, а если собрать их несколько, то через некоторое время они врали бы хором что-то одно: про забытое прошлое, тревожное настоящее и будущее, которое точно станет счастливым, если заплатить. Но каждому сну суждено завершиться. На этот раз: под звуки проснувшегося города, шум автомашин и лай собаки где-то вдали. Наверное, не закрыл окно. В пользу этого говорил и холод, сквозняками касающийся лица, и плотно подвернутое под тело одеяло, особенно тщательно обнимающее ноги. Подушка, правда, куда-то подевалась за ночь, да и постель чувствовалась откровенно жестковатой и давящей на затылок и плечи. Это я у Ники вчера, что ли, заночевал? И действительно, путь от ее дома до моего отсутствовал в памяти, хотя решение остаться в незнакомом месте, да еще спать на полу — мне уж точно несвойственно. Наверное, была причина, и главное ее вспомнить — но мысли неохотно приходили после сна, а веки никак не хотели подниматься. Частично я все же справился — хотя бы глаза открыл. Передо мной во весь размах потолка какой-то невообразимо огромной комнаты стояло перевернутое изображение столицы. Словно в отражении воды, виделась довольно странная для запечатления подборка современной архитектуры: многоэтажные панельные дома с надстроенными мансардами, Сергиевский храм чуть в стороне справа, здание Лефортовского суда там же и вдали левее — силуэт Кремля с его башнями. В общем, такая себе композиция, пусть и очень реалистичная. Вон, по улице Сергия Радонежского даже машины замерли на светофоре, как настоящие. А потом светофор сменился на зеленый, машины поехали, и стало как-то очень нехорошо. Я дернулся, обнаружив руки плотно прижатыми к бокам. Резко повел шеей в стороны, констатировав, что под спиной вовсе не бетонный пол, а вполне себе вертикальная плита фасада жилого здания — та, которая под самой крышей, и вовсе не сквозняк все это время дул в лицо, а ветер, которому на высоте сорока метров быть и полагается. А я, получается, на этом самом здании подвешен над улицей вниз головой. — Ну, теперь ты мне веришь? — Произнес вкрадчиво подозрительно знакомый женский голос Верилось решительно во все. И в бога — особенно сильно. Продышавшись и успокоившись, посмотрел в сторону ног, зафиксировал в памяти серый холщовый мешок по шею, в который я был плотно упакован, и канат, которым были тщательно завязаны мои ноги поверх мешка. Канат шел выше, уходя за край крыши. На бортике рядом с ним обнаружилась Ника, расположившаяся там как та Аленушка с картины Васнецова — даже наряд с длинным платьем цветочного мотива и светлой кофтой поверх был чем-то схож, как и распущенные рыжие волосы. Разве что вместо грустного выражения лица — азартное довольство. — Доброе утро, — перебрав все шедшие в тот миг на ум слова, я озвучил самые приличные из них. — Хорошо выглядишь. — Спасибо, — потупилась она смущенно. — А во что я должен верить? — Набрался я терпения. Потому что ругаться, материться и воевать, находясь в таком положении — не лучшая затея. Помощи ждать все равно неоткуда: в этом городе никто не смотрит вверх, а все романтики давно перепадали в открытые люки. — В то, что я действительно уронила тебя со второго этажа. — Наставительным тоном произнесла Ника, качнув подбородком. — А нельзя было это мне просто как-то поубедительней сказать? Я, в целом, человек доверчивый. — Раздражённо дернул я запястьями, обнаружив, что те отдельно привязаны к телу. Ноги, впрочем, тоже были замотаны веревкой по всей их длине — не пошевелить. — Ты бы не поверил. Зато теперь ты понимаешь, что тебе нужен врач? — Строго спросила девушка. — А если я не согласен, ты вытянешь меня наверх? — Нет. — Тогда согласен. Только с условием, что я найму еще одного психиатра. Ну, чтобы за тобой тоже присматривал. В смысле, как старший наставник. — Думаю, не нужно, — посмотрела Ника с подозрением. — Нет, так нет, — легко отказался я. — А теперь можно меня поднять? — Мы еще не договорились об оплате моих услуг! Ага-ага. Я покосился вниз — ну точно, самое время провести выгодные деловые переговоры. — У меня страховой полис. — Отозвался я категорично. — Это частная практика! — А у тебя лицензии для нее нет. — А все почему? Потому что я не доучилась из-за тебя, — прибавилось опасной бархатистости в голосе Ники, а рука ее направилась в сторону каната. — Я к тому, что лицензию можно и достать! — Тут же отрапортовал я, как мне видится, излишне бодро. Но Нику проняло. Во всяком случае, рука ее вернулась обратно на колени. — Как? — Было море недоверчивости в ее голосе. — Например, восстановить тебя в университете. — Охотно дополнил я предложение. — Завершишь — вот тебе и лицензия. — Невозможно, — грустно ответила Ника. — Приказ уже подписан. И даже налетевший ветер завыл особенно тоскливо. — Ну и что? — Подпустил я легкомыслия в голос. — Я тут на два факультета поступил одновременно. И мое место на мировой политике хотят перекупить очень влиятельные люди… Ника, может, я поднимусь? — Нет-нет, ты продолжай, — отмахнулась она. — Так вот, — вновь набрался я терпения. — Если уступлю, могу просить место на другом факультете для тебя. А там после первой же сессии переведешься к себе обратно. — Почему сразу не на медицинский? — Потому что тебя оттуда только что отчислили, и так не получится, — вздохнул я. — И подними меня уже, наконец! — Ладно, — неохотно согласилась Ника. — Только развязывать пока не стану. В итоге, вытянула она меня на тот самый бортик крыши, оказавшийся довольно широким, и расположила на самом краю. Даже петлю на ногах ослабила и помогла сесть. Я проследил путь каната по крыше и на некоторое время завис, обнаружив конец завязанным бантиком на хиленькой телевизионной антенне. — В общем, на робототехнику тебя устрою. К себе, — рублеными фразами произнес ей. — А почему туда? — Ворохнулась беспокойством Ника, предусмотрительно отсевшая так, чтобы я мог ее видеть. Ну и сбежать если что. — Да там несложно все. Фаза находится максимум с двух попыток. Потому что током будем лечить эту сумасшедшую. — Ну, если только на семестр… — Задумалась она. — Тем более, пациент рядом… Это еще мы посмотрим, кто из нас пациент. — Как я вообще сюда попал? — Повел я шеей, разминая. Вместе с некоторой тенью стабильности, явились неприятные ощущения по всему телу, удостоверяющие, что это все — не продолжение сна. — Так ведь стакан в раковине. — С довольством и радостью качнула Ника головой. — Я ж его мыл, — хмуро глянул в ее сторону. — Вот именно! На стенки стакана нанесено особое вещество в виде прозрачной пленки, а там и реакция гидратации в присутствии катализатора с выделением газа. Я знала, что ты не удержишься, и помоешь стакан! Окна закрыты, вентиляцию я заглушила. Осталось только подождать. — Похлопала она ресницами. Значит, какая-то новая отрава, от которой защита не спасла. Скверно. — А на фотографии что нанесла? — А фотографии — не твое дело! — Вспыхнула она алым цветом. — Это мои личные вещи, и какое хамство в них заглядывать! — Хочешь сказать, не специально оставила? — Был я мрачен и подозрителен. — Нет! Тем более, какая тебе до них разница, — повернулась она горделиво вбок, стараясь незаметно коситься в мою сторону и отслеживать реакцию. — Манекен верни. — Нет. — Ладно, — вздохнул я, посмотрев на город. Так — когда все на своих местах, а не вниз головой — действительно гораздо лучше. Вон, и шпиль Министерства иностранных дел теперь виден. Красота.