— То, что ты уже не дома. Не у себя в княжестве, и тебе не тринадцать лет, чтобы к этому относились с улыбкой. — Произнесла она жестко. — Послушай. Даже если мне восемнадцать. Или девятнадцать по другим документам… Ну какая разница, кто что говорит? — Отнесся я с недоумением. Что только не говорят на улицах, в самом то деле. К словам неблагородных совершенно пренебрежительное отношение — если, разумеется, это не деятельный призыв устроить баррикады посреди улицы. — Разница в том, что у тебя есть, что отнять. У тебя достаточно сил, чтобы тебя боялись. И у тебя могущественные враги, которые раздуют из слов заговор и имперское преступление. — И все же, ты перегибаешь палку, — поморщился я. — Что из того, что я перечислила, неправда? — Смотрела она строго. — Начнем с того, что у меня ничего нет. — Вздохнул я. — Совсем ничего. — Это не будет иметь никакого значения. Твой дом, твой бизнес — все отнимут, и не важно, на кого оно записано. — Да ну? Станут отнимать имущество у заграничных компаний? — Есть преступления, которые выводят человека из под власти закона. — Приблизила лицо Ника, и в глазах ее замерцала тревога. — Они заберут все, что покажется им твоим. Заберут все, до чего только смогут дотянуться. Потом предложат доказать, что это не твое, но не станут верить. — Это ж узаконенный разбой, — не мог я в такое поверить. — Тебе папа разве не говорил в детстве, что наверху самые главные разбойники? — У меня родного папы вообще не было. — Нахмурился я. А приемный как-то очень далек от всей этой кутерьмы наверху. — Извини. — Сбилась Ника, но продолжила. — Просто мой объяснял, что мир — он сейчас очень маленький. Все уже имеет своих хозяев. Поэтому им нужно у кого-то что-то отнять, чтобы прибавить себе или подарить детям. — И как твое… «Лечение» должно помочь? — Кисло отозвался я. — Пусть будут доказательства, что это все у тебя несерьезно. — Просто произнесла она и пожала плечами. — Никто не воюет с блаженными и сумасшедшими. — Тут скорее доказательство, что все «серьезно» у тебя, — покрутил я пальцем у виска. — А ну и пусть, — излишне бодро отозвалась она. — Меньше подозрений. Ты сумасшедший, я сумасшедшая, подумаешь! Лучше выглядеть забавными, чем мертвыми. — Почему бы тебе просто все это не объяснить с самого начала? Тут впору за голову схватиться от чужого рвения. — А ты бы отказался от своего желания? — Нет, разумеется, но… — Никаких «но», — покачала она пальцем. — Ты не умеешь смеяться над собой! — Поэтому это делаешь ты, да? — Пробурчал я. — Кому-то другому ты бы за это шею свернул, — пожала девушка плечами. — А меня просто на курсе травят, переживу, — добавила она легкомысленно. — Послушай, Ника, — стало неудобно мне и я неловко положил руку ей на локоток, чтобы не думала убежать. — Ну я же не знал. Тихое геройство — делать, страдать, молчать и надеяться, что об этом как-то узнают. — Мы слишком взрослые, чтобы мечтать вслух. — Произнесла она искренне и очень грустно. — Не забывай об этом. — Ладно, я подумаю, — проворчал я, чтобы оставить за собой последнее слово и отключил артефакт. И окружающие звуки вновь наполнили пространство. — Давай лучше выберем, кого я привезу из-за границы! — Бодро произнесла Ника. Я чертыхнулся и вновь потянулся к артефакту. — Ну нельзя же так, а? — С укоризной произнес я, оглянувшись. Вроде, никого. — Да не включай, — отмахнулась Ника, хлопнув своей ладонью по моим пальцам. — Мы просто обсудим имена. После чего раскрыла учебник теорфизики, который был у нее при себе. Закладка в учебнике оказалась списком «кандидатов». — Я ж еще ничего не присылал. — Мягко говоря, удивился я, глядя на столбик с именами. — Да? А я думала, почта потерялась. Вот и поискала в семейной базе! — А там-то откуда? — Чуть обескураженно произнес я, поворачивая список к себе. — Так пополняется же, — повела Ника плечами, будто так и должно быть. Немного уязвленного самолюбия разбавило кипучую смесь ощущений от сегодняшнего обеда. Даже у среднего рода есть информация по загранице, а мне приходится покупать. — Список большой, можешь просто галочку рядом поставить. Те имена, которые обведены, мне уже нравятся. Но ты не обращай внимания! — Затараторила девушка. — Ты, кстати, кого больше хочешь, мальчика или девочку? Что характерно — никакой информации рядом! Вот так выбирать, просто по имени? А как же характер, род занятий? Фотография, наконец! Но не успел я закономерно возмутиться, как пришло совсем иное понимание, начисто отметающее любое желание обсуждать кандидатуры. Понимание, что медведи могут подбираться к цели очень и очень тихо. — Знаете, вы на самом деле очень большие молодцы! — Произнес за спиной у нас Артем очень добрым, умиляющимся тоном. Мы аж подскочили на месте. А я стал лихорадочно просчитывать, с какой именно секунды он тут стоит и что мог услышать. Выходило, что максимум два последних предложения, и что именно он там себе надумал — неизвестно. — Вы сидите, сидите. — Легли руки нам на плечи, не давая встать. — Прошу прощения, что отвлекаю в столь ответственный момент. Как никто другой, я понимаю, как это важно, и насколько лично. На лице Ники отразилось недоумение. — Простите? — Повернулась она к нему. — Ну, я про свадьбу и имя первого ребенка, — оказывается, это огромное тело способно смущаться. — Про свадьбу Долгорукого Игоря, — тут же пояснил я Нике, сделав тайком страшные глаза в адрес друга. — Артем все верно понял, мы подбираем имена для его будущих детей. Вот, будем рекомендовать. Рядом поддакнула Ника — и ее способность паниковать и не думать одновременно была тут как никогда кстати. — А-а, — кивнул Артем, вроде подыгрывая мне. — Эм, Луис-Карлос Эрнесто? — Поведя взглядом, все-таки уцепился он за верхнее имя в списке, тут же насторожившись. Я немедленно прикрыл список учебником. — Не подглядывай. Потом свои придумаешь, — строго произнес я. — Не слишком ли сложное имя для малыша? — Зато уникальное, не ошибешься! У нас вон в группе, веришь, две Ники! Так я когда одну окликаю, вторая вздрагивает. Неудобно! А тут очень удобно, вот. — Ну, может быть, — с сомнением протянул княжич. — А на ком Игорь женится? То есть, я знаю, что женится, но вот имя невесты не уточнял. — Так на Ховриной Марие. — Ховрина? Дочь казначея? — Впечатлился Шуйский. — Именно так, — поддакнул я. — Пятьдесят четыре килограмма и семьсот сорок два грамма очарования! Рядом недоверчиво покосилась Ника. — Постой… Ты специально их поженил, чтобы попасть в сокровищницу империи? — Будто озарением осветилось лицо Артема. Ох уж это их недоверие и ложные мотивы! Вот чем я заслужил такое отношение? Я уж собрался жестко откреститься от такой мысли… Но внезапно обнаружил ее манящую привлекательность. Там ведь наверняка полно интересного, а я же просто посмотреть… — Максим, зачем тебе эта сокровищница? — Внезапно воркующим шепотом оказался в правом ухе голос Ники. — Вот станешь императором мира, все-все тебе будет принадлежать! — Ну, тогда ладно, — признал я резонность такого довода. — Это терапия, — словно извиняясь, улыбнулась девушка Артему.