— Почем мороженое? — Остановился перед морозильником юноша лет двадцати, заинтересованно посмотрев на закрытую, без единого ценника, непрозрачную крышку холодильника. — И какое есть? Но не все идеи выходят достаточно удачными. — Не продается. Никакое. — Я хмуро посмотрел на явного студента, перехватив его взгляд, покуда ему не расхотелось есть и вообще тут находиться. Юноша неловко отступил вбок, прошагал так еще два метра, резко отвернулся и быстро зашагал в обратную сторону. — А есть пломбир? — Мигом подгреб взрослый мужчина с юной дочкой, будто выжидавший до того очередь. — Ничего ни для кого нет, — сурово произнес я. — А чего тогда сидишь? — Буркнул он недовольно. — Медведя жду. — Сумасшедшие вокруг, — чертыхнулся он неслышно, уводя погрустневшую дочку дальше по парку. — Вот поэтому, милая, всегда надо надевать панамку на голову. Напечет!.. С возмущением оглядел себя — рубашка дорогущая в почти незаметную полоску, туфли белые, модные, носки и брюки им в тон. Часы, опять же, серебряные запонки с бриллиантами чистой воды. Уже и холодильник с собой нельзя принести спокойно! Тут же отметил целеустремленное движение молодой парочки в мою сторону и кошелек в руках юноши. В общем, морозильник пришлось сдвинуть вбок от скамейки, а самому пересесть на другой край. Я поерзал на месте, переложив с колен на скамейку папку с документами о поступлении на первый курс. Разнообразные ксерокопии о составе семьи, фотографии без уголка и с уголком для различных документов лежали там же, вместе с тетрадкой и ручкой. Только вот первый учебный день изрядно отличался от тех, к которым я привык. Никакой парадной линейки перед зданием, с разбиением на квадраты "своих" и табличкой названия курса или класса. Нет взволнованной толпы, неуверенными пингвинами перетаптывающейся возле своего куратора — но есть нескончаемый поток людей, шедший внутрь главного корпуса с самого утра, словно он не имеет предела. Где-то там, внутри, кто-то должен произносить приветственные речи, легонько стращать тяготами и вдохновлять историями успеха выпускников. Танцы на сцене, цветастые грамоты, атмосфера волнения и триумфа, молчаливые обещания самому себе учиться и деятельное обдумывание, где и как отметить сегодня будущие успехи в учебе. И все это — должно пройти мимо меня, оставив чужим на будущем курсе. Пусть знакомятся и заводят дружбу, намечают симпатии и дышат первой влюбленностью. Первая настоящая лекция начнется на пару часов позже, когда все перезнакомятся. Я же приду почти со звонком, заняв последнюю парту, стараясь быть вне коллектива. Слишком многим мое общество ломает судьбу, перекраивая желания и мечты. Не то, чтобы это было большинству во вред, но как сказал один очень важный мне человек, все хотят себе собственной судьбы, с собственными ошибками и победами. Все это вызывало легкую досаду, но при этом и ощущение правильности своих действий. Я посмотрел на громаду главного корпуса университета, словно на цветастую коробку, внутри которой могло быть все, что угодно — от плохого, до хорошего, от нищеты духа до богатства пыльных библиотек. Но этот подарок судьбы — для всех сразу, а значит надо быть с ним осторожнее. Посмотрим на него с задних парт, для начала. — Вот ты где! — Воскликнул довольный девичий голос сбоку, заставив легонько вздрогнуть и перевести в ту сторону взгляд. Засмотревшись на шпиль высотки, прозевал явление одной очаровательной особы, нетерпеливо перетаптывающейся сейчас возле моего холодильника. Ника Еремеева была в длинном белом платье с диагональным узором в виде серых звезд, и темных очках, поднятых поверх высокой прически рыжих волос. Босоножки под цвет платью и легкая бежевая сумочка дополняли облик до летнего. — А я знала, где тебя искать! — Довольно произнесла она на мой невысказанный вопрос и вопросительно поднятую бровь. — Рядом с мороженым! Не то, чтобы сильно соскучился — еще неделю назад вместе падали в одном самолете. Но видеть ее я был определенно рад. — А где продавец? — Поинтересовалась она, оглядываясь по сторонам. — Нет продавца, — терпеливо вздохнул я. — Что ты сделал с продавцом? — Построжел ее голос. — Не было продавца, это мое мороженое. — Повернулся я лицом обратно к зданию. — Хочешь, верь. Хочешь, ищи тело. — А можно мне?.. — После заминки, просительно поскреблись подушечками пальцев по крышке холодильника. — Нет. — Почему? — Присела она рядом, отразив голосом легкое возмущение и грусть. — Один раз я уже угощал тебя пломбиром. — Припомнил я ей эпизод из детства, который невозможно забыть. — Его тигры съели! — Какое глупое оправдание, — проворчал я. — Как там твои поиски? — Какие еще поиски? — Прозвучало в ответ равнодушно и даже удивленно. Но слух четко определил тщательно маскируемые нотки настороженности в Никином голосе. — Артефакта, который ты выкинула в урну. — Поспешил я уточнить, впрочем, не оборачиваясь в ее сторону. — Ах, это, — поскучнела девушка, словно вспомнив о мелочи, а не вещице за три полновесных миллиарда. — Судя по ноткам апельсиновой кожуры, прокисшего сока и забродившего кефира, поиски продолжаются? — Втянул я воздух. — Пахнет, да? — Заволновалась Ника не на шутку, принюхиваясь к запястьям. — Не сильно, — успокоил я. — Помочь? — Нет! — Категорично и упрямо ответила она, доставая из сумочки ароматизированные салфетки и оттирая ладони. — Если что, проси, — повел я плечом. После чего позволил установиться молчанию, не разрушая его даже после того, как Ника завершила косметические процедуры. Шелестели университетские фонтаны, включенные по такой жаре. Мимо проносились редкие люди на роликах и скейтбордах. Но, в основном, было тихо — той самой контрастной тишиной, что царит возле образовательных учреждений посреди урока. — Максим… Если честно, я тебя искала, чтобы извиниться, — произнесла Ника первой, вызвав нешуточное удивление. Повернулся к ней и с любопытством оглядел повинную мордашку, устремленную взглядом куда-то вниз и вбок. — Да неужели? — Высказал я вслух. — Да! — Уверенно заявила она и продолжила тем же тоном. — Я повела себя очень грубо, когда мы расстались. Я не должна была так критиковать твое желание стать… Ну, императором, — смутилась она. — Так-так, — повернулся я к ней всем телом, с интересом ожидая продолжения. — Понимаешь, — только теперь замялась Ника, неловко сцепив пальцы. — Когда я была у тебя в гостях… Когда ты спал, я случайно уронила тебя головой вниз со второго этажа. И эти мысли — не твоя вина, а последствия падения! — Ника, постой, — постарался притормозить ее я, приподняв ладонь. — Но я тебя обязательно вылечу! — С жаром произнесла девушка. — Я переведусь на психиатра, и мы это вместе преодолеем! — Стоять! — Гаркнул я так, что окрестные перелетные птицы все же решились на вояж на юг. — Какой еще второй этаж? — Окно твоей комнаты, — смутилась она еще сильнее. — Так. Что ты делала в моей комнате? — Нахмурился, пытаясь состыковать ее совершенно невероятные слова со своими воспоминаниями. Вернее, с тем, что ничего не помнил о той ночи. — Пыталась выкрасть, — пискнула Ника еле слышно. — И это у меня с головой непорядок, да? — Оглядел я эту сумасшедшую сверху до низу. И точно — без панамки! Все с ней понятно. — И выкрала! — С возмущением добавила она. — Так, женщина, забыли про меня. — Выдохнул я, отметив краем глаза еще двоих знакомых. — Вон тебе еще два пациента. Один думает, что медведь, а вторая — что честный человек. По дорожке в нашу сторону двигались Шуйский Артем и некая Вера. Нет, я бы подискутировал с Никой о ее странных мыслях и важности не перегреваться на солнце, но без таких свидетелей, как княжич, с которым мы расстались не самым лучшим образом, и его сопровождающая, тоже не питающая ко мне восторгов. Одета пара была вполне по-летнему: в сандалии и легкое платье, походившее на парео радужной расцветки, у Веры и более солидный бежевый костюм-двойку у Артема. Образ дополнял легкий ветерок, колыхавший платье девушки и полы пиджака юноши — при полном безветрии вообще, что говорило об активированном артефакте у них на службе. Но лучшим "одеянием" для статусной пары были следовавшие позади по дороге и параллельно им по иным тропам люди из охранения — крепкие парни в летних футболках, шортах и темных очках, которые все равно никак не могли скрыть "тяжелый", ощутимый физически взгляд. Значит, дома у Артема все стабилизировалось, раз он смог призвать своих людей. Это хорошо. Ника диспозицию оценила мгновенно, приосанившись и чинно уложив ладони на колени. — От меня не пахнет? — Произнесла она еле слышно со скромной улыбкой, опустив очи долу. — Лаванда, ландыши, немного спирта. Цитрусовые — эти остались, но умеренно, — успокоил я ворохнувшуюся девушку. — Бог ты мой, ты не могла нанять кого-то на поиски? — Шепотом попенял я ей. — Три миллиарда! — Возмутилась она столь же тихо. — А если найдут и присвоят? — Надо было думать, когда выкидывала. Все, молчим. Здравствуйте, ваше сиятельство! — Поднялся я Артему навстречу, сияя радостной улыбкой. Потому как непонятно, в каком мы сейчас статусе. — Привет, Максим, — ответил он обычным рукопожатием и дружелюбным выражением на лице, будто и не было ничего.