Отец и дед дожидался его у подножия ступеней. Вару уже наверняка отправили домой, где ее ждет работа до одури на целую неделю, выгоняющая любые мысли — чтобы не смела помнить этот день и думать о нем. — Тинтайа жива, — повторил радостную весть Олланта, ступая на дорожку в сторону парка и предлагая немного пройтись. — Жива и здорова, но не может дозваться до духов неба. Похищена. — Но не ради золота и денег, — поддакнул дед. — У простых вымогателей не бывает таких сил. Вернее, вымогатели с такими силами обычно берут деньги сами — в виде налогов с тех земель, что назвали своими. — Значит, она нужна им для чего-то еще, — через силу вымолвил любящий отец, который не хотел, но обязан был представлять все варианты. Например, что им нужна их кровь в потомках. Слабая — но духи неба станут говорить и с ней… — Мы найдем ее, сын. — Успокоил его спутник, положив руку на плечо. — Найдем. — Уверенно ответил ему сын. — И мы должны быть готовы к этому моменту. Олланта вопросительно посмотрел. — Клан Аймара вступает в войну. — Спокойно вымолвил глава клана. — У нас есть цель и смысл этой войны. И я стерплю ненависть за то, что последует ради их достижения. Отец и наставник одобрительно посмотрел на сына. — Я скажу союзникам быть готовыми. Я не верю в американцев, но я верю в Тинтайа. Она способная девочка, и умеет брать свое. Глава 13 В мире без письменности, дед расскажет о том, что видел своими глазами отцу, а тот передаст сыну. Много ли правды останется через сотни поколений — неведомо, но за порогом второго тысячелетия красивая китаянка в алом ципао с золотой и белой вышивкой на ткани, будет рассказывать историю своего народа северному варвару в стенах мрачной крепости далекой страны. Ее рассказ будет сопровождаться плавными движениями распахнутого веера, на котором отразится свет холодного солнца из стреловидных окон-бойниц, а низкий свод покоев не позволит движению быть свободным, равно как несвободна она сама — танцуя перед массивной постелью, на белые перины которой с ногами взберется единственный слушатель. Одно не изменится через века и расстояния — искренний интерес к истории великого народа. — … и тогда великий Гунь похитил у верховного правителя чудесную саморастущую землю Сижунь. Долго бороздил он просторы хаоса и неопределенности, пока не достиг места, подсказанного сердцем. На месте том расцвела Сижунь, прорастая в холмы и горы, долины и заливные луга. И в центре вновь созданного мира, вокруг величайшей из гор, богами был поставлен править род Го, что властвует там по сей день. — Добавилось торжественности и превосходства в повествующем голосе. — Очень интересно, — прокомментировал я, забирая в ладонь очередную горсть винограда с широкого металлического блюда и поудобней располагаясь на мягкой подушке. Китаянку Го Дейю доставили вертолетом рано утром, вернув нам кроткой, тихой и в классическом наряде, подобающем леди ее статуса и возраста. Запас русских слов, которым оснастили милую девушку к пятнице, мягко говоря — поражал. Складывалось ощущение, что Дейю дали прочитать большой китайско-русский словарь и как-то умудрились навечно зафиксировать прочитанное. Бонусом шло какое-никакое знание английского — опять же на уровне способности строить предложения, расставляя слова по порядку. Впрочем, чего-то такого и следовало ожидать от моих Ивановых, род которых специализировался на памяти в бытность процветания на родине. Последствия же такого обучения… Темные круги под глазами девушки были тщательно замаскированы косметикой, а на завтраке на палочки еды не обратили ни малейшего внимания, потому что ложка объемнее, а раз на столе присутствовали общие блюда — то дело истинного диверсанта сделать так, чтобы остальным досталось как можно меньше. И вовсе это не голод… Кое-что Го Дейю пока не удавалось — русский язык сложен: словообразование запутано, а правила орфографии могут привести в отчаяние отдельно взятого медведя. Но говорить простыми предложениями выходило без напряжения. Когда стало понятно, что мы без проблем можем друг друга понимать, пришло время основного дела, ради которого ее потревожили — а именно, обучения. И если Аймара Инка, прозванная просто Инкой в быту (потому что откликалась), предпочитала закидывать схемами с высокомерным видом в расчете на то, что точно не разберусь (а я потихоньку разбирался), то тут отдавали предпочтение классическому образованию. В понимании Го Дейю, в быту прозванной Дашей (иначе язык сломаешь), обучение основано на краеугольных столпах древней истории Китая, потому что гром — это дыхание Пань-Гу, одного из двух изначальных существ этого мира. Второй была Нюй-ва, отличающаяся человеколюбием и тем, что рубила лапы мировой черепахе и подпирала ими небесные пределы… А еще обязательно надо было знать, что у Повелителя Востока Тай Хо, что обитал в одном из Пяти Звездных Дворцов, есть помощник Гоуман, и тому подвластен бог грома Лэйгун — он же громовой дракон, дух ветра Фэнбо, Юпитер и восточные созвездия… Возникает рациональный вопрос — зачем вся эта информация, и каким образом Тай Хо мне родственник. Но потом меня пригласили занять место на пуховой перине, вручили блюдо с виноградом и уверили, что все объяснят. Я не сопротивлялся, потому что по сравнению с занятиями у отмороженной Аймара, тут хотя бы кормили. Потихоньку — из танцев, легенд и редких комментариев девушки — приходило понимание, что знания имен, мест и происшествий древней мифологии станут тесно связаны с техниками рода Го. Если род Аймара придерживался современного стандарта, описывая последовательность сотворения техники неким подобием нотной грамоты (которую тоже никак не привяжешь к звукам и мелодиям если увидишь в первый раз), то род Го по-прежнему закреплял порядок действий иносказаниями, которые было не так просто расшифровать, единожды услышав. «Змея переплетает мировую черепаху» — это может быть что угодно, если не знать, что это символ Сюань У, хозяйки Звездного Дворца «Темной воинственности». В общем, познавательно. — Максим, ты тут? — Скрипнула дверь и в помещение заглянул Федор. — Ух ты, виноград! — Присаживайся рядом. — Гостеприимно отозвался я и пододвинулся на перине. — Тут интересно. Даша, а можно с самого начала? Про то, как бороздили — весь этот театр. — Боюсь, у молодого господина другая стихия, — чуть нервно отозвалась Дейю, искоса поглядывая на Федора. — Ему незачем слушать истории этой девушки. — Хотя бы первую, как Пань-Гу отделил землю от неба и Инь от Янь. — А чем отделил? — Заинтересовался брат, угощаясь виноградом. — Топором. — строго отозвалась Дейю. — Федор, запиши в блокнот срочных дел: найти топор Пань-Гу. — Вспомнил я свое главное впечатление от истории. — Там уже тридцать страниц исписано. — Ничего, дойдем и до этого. Знатная, должно быть вещь. — А зачем она нам? — Она затем, что сейчас валяется непонятно где. — Наставительно произнес я. — Найдет кто и рубанет по Инь и Янь напоперек. Это ж женское и мужское начало! И что у нас тогда на Евровидение поедет? — Страшное дело, — поежился Федор. Нам то оно без разницы, но сестры смотрят. — С вашего позволения, на сегодня завершим. — покладистым тоном произнесла Го Дейю, обозначила поклон и вышла из комнаты. Брата она недолюбливала, отчего-то полагая источником всех своих бед. Словно это не родня продала ее, самостоятельно выбрав из своего числа — Федор желал от них наставника, не уточняя его пол и возраст. Клан Го мог предоставить умудрённого сединами старца, мог отдать мужчину в расцвете сил, но выставил юную девушку, полагая ее самой выгодной платой князю Вииду, к которому они некогда влезли в долги. Го Дейю отчего-то не задумывалась над тем, кто хуже: дракон или те, кто берет у дракона взаймы и расплачивается принцессами. Хуже всех был почему-то Федор, который был и вовсе далеко от всех этих сделок.. — Я тебе обучение сорвал? — Виноватым тоном спросил брат. — Да нет, — отмахнулся я и покосился на часы. — В самом деле — хватит. Уже пять часов занимаемся, — отметил я полтретьего на циферблате. — Можно и отдохнуть. Как у тебя в университете? Руководствуясь правилом, что дела запускать нельзя, а за процессом необходим контроль, я еще вчера утром отправил Федора учиться вместо себя. Все-таки, приехали мы сюда в среду, и до пятницы точно не планировали появляться в городе, а так — и лекции пишутся, и есть кому сказать «я» на перекличке. Да и Федору очень интересно побыть пару дней студентом. Что до пропускного контроля — то у него был мой студенческий (а кто из нас похож на свою фотографию?) и два молчаливых удостоверения за спиной, способных пробить новый вход, если не пустят в главный. К слову, приняли его в первый день с настороженностью, быстро сменившейся восторгом. Многие даже высказали пожелание вслух, чтобы я и вовсе никогда не появлялся. Лицемерные сволочи, я вас всех запомнил. — Отлично! — Воодушевленно отозвался брат. — Сегодня на день дали побыть старостой. — И как, справился? — Взял я новую горсть винограда и откинулся на ряд подушек у изголовья. — Ну, было сложно, — рационально отозвался Федор. — Однако бабушку Тамары устроил в императорскую больницу, а для Алексея нашел симпатичную вдову для совместного проживания. Нечего ему угол в доходном доме снимать, опять компьютер украдут. — У тебя какое-то глобальное понимание обязанностей старосты. — Покосился я на брата. — Компьютер-то вернули? — А то ж. — Хмыкнул Федор. — Еще надо будет насчет Георгия поинтересоваться, анализы крови что-то плохие. — Ого, — прокомментировал я глубину подхода. — Всех — на диспансеризацию после второй пары! — Категорично махнул рукой брат. — Четверо, правда, пытались сбежать… Но не в мою смену. — С мрачным удовлетворением отметил он. — Моя школа. — Пробились нотки гордости в голосе. Незакрытая Дейю дверь скрипнула, и в проеме двери показалась стройная фигурка Аймара Инки с кошачьими ушками на голове, уперевшая руки в боки. — Разлегся, ученик. — едко прокомментировала она увиденное. — А ну пошли тренироваться. — Я тренируюсь, — подцепил я виноградину из грозди и закинул в себя. — Видишь — учусь, как завещали великие Го. Не чета вам, с гор слезшим. — Ну, я пошел, — бодро отозвался брат, политически и тактически верно решив покинуть комнату. — По-моему, ты просто ешь виноград. — Скептически произнесла Инка, пропустив Федора. — Много ты понимаешь в древней культуре. — Проворчал я, поворачиваясь от нее набок, лишь бы не видеть. — Ученик! Пойдем на полигон. — Я не хочу. — Буркнул безо всякого желания. И было этому ответу аж две крайне веских причины. Во-первых, она хотела меня убить. Нет, это подразумевалось еще в среду, и были заведомо предприняты меры по недопущению такого развития событий — от первого ее удара артефакты практически не просели, скомпенсировав атаку за счет защиты всей крепости… Но потом крайне сильно расстроившись постыдной оценкой родовой техники, Аймара пошла за разъяснениями к деду. А тот отчего-то ее не прогнал и решил помочь исправить огрехи — полагаю, в первую очередь ориентируясь на то, что техника будет передана мне. Знания старого «виртуоза», помноженные на гигантский опыт практического применения позволили внести первую итерацию изменений в то, что сами Аймара называли «Ветер падающих звезд». И вчера оно, доработанное и прокачанное, просадило мои артефакты на десять процентов. Но хуже этого — сегодня весь день они снова занимались… Надо сказать, весь процесс их с дедом занятий приводил Инку в невероятный восторг, глаза ее горели огнем новых знаний, а в разуме наверняка билась надежда вернуться домой не только с золотом за мой труп, но и с доработанной высокоранговой техникой. То, что невольный наставник щедро делится знаниями, полагалось ей непростительной ошибкой врага, а ироничный взгляд старого смотрителя, что с некоторой теплотой смотрел за ее работой, как за попытками нацепить на старинный гранатомет систему лазерного прицеливания и в кои-то веки счистить ржавчину, она не замечала. Тот, кто был по сравнению с гранатометом — дивизионом систем залпового огня — не видел тайны в своей помощи, но мудро позволял малому ребенку радоваться каждому шагу по необъятному и неизведанному пространству давно знакомой комнаты, за которой был целый мир. Тем не менее, если их занятия станут кратно увеличивать эффективность техники, то артефактный амортизатор рано или поздно не выдержит упавшей на него нагрузки. А у меня скоро свадьба, например. — Ну пойдем, — замерев и чуть склонив голову, неловко произнесла Инка. Эка ее распирает от жажды опробовать усовершенствования на живой мишени — даже просительные нотки появились. Для той, что привыкла приказывать и требовать — не самое привычное дело. — С кем? С бессовестным человеком? Кто давал обещание не вредить моим близким?! — Постарался я надавить на брешь в эмоциональном щите.