— Прошу ко столу, — скрипнув зубами, согласился Еремеев, и первым зашел внутрь. К гостям никто не готовился, оттого длинный стол в праздничном зале не был покрыт нарядным сукном и заставлен яствами. Не было на нем ничего, кроме графина с водой, да пустых стаканов — не рады были сватам, и не торопились угощать их разносолами. Разве что промелькнула служанка, да поставила ломти вчерашнего хлеба рядом с водой. Пятеро князей, не сговариваясь, сели по одну сторону стола. Еремеев же оказался напротив мрачно глядящего на него князя Долгорукого. Отдельно — особняком, на дальнем краю стола слева устроились трое в красных бабочках. — Сергей Олегович, — начал Долгорукий. — Мы с вами не молоды, чтобы словами играть. Не люб вам наш жених — то бывает. Честно говоря, премерзский юноша. Рядом невольно кивнули Панкратов и Шуйский. — Не наговаривайте, Сергей Михайлович, вполне достойный молодой человек. — Возразил с возмущением Галицкий. Трое глянули на него безо всякого одобрения, и будто даже отодвинулись на пару миллиметров. — А вы, князь, с ним по какому поводу знакомы? — Уточнил Панкратов. — Сыну посодействовал. — Задумавшись над таким поведением окружающих, автоматически ответил Яков Савельевич. — Значит, знакомы с ним только мы трое. — А Самойлов — не из гусар? — Для порядка уточнил Давыдов, не понимая — отодвигаться ему от Галицкого или примкнуть к нему. — Из первостатейных сволочей он, — не сдержался Еремеев. — Называли меня и так, милые господа! Но это не отменяет мой вопрос! — Василий, угомонись. — Сергей Олегович, — вернулся к беседе старый князь. — Давайте подойдем к вопросу, как деловые люди. Есть традиции, благодаря которым мы у вас в доме. Согласно этим традициям, вы вправе отказать и нам, и жениху, но это было бы крайне нежелательно. Это ваше право, — поднял он ладонь. — Тем не менее, нам еще никто не смел отказывать. — Никто не отказывал Давыдовым! — Василий, попей водички. — Шуйский самолично придвинул к себе графин. Но жидкость в стакан полилась быстрее, чем он его открыл — будучи наполненной из фляжки гусара его же рукой. — В общем, Сергей Олегович. Я бы попросил вас сделать так, чтобы ваш отказ не бросил тень на сватов и не создал проблем и вам, — мягко пригрозил ему князь. — И каким же образом вы это видите? — Назначьте неподъемный выкуп, — всплеснул руками Долгорукий. — Всего дел! Не поднимет его жених — так кто ему судья? Мы же свои дела, считайте, выполнили с достоинством и в полной мере. Идея Еремееву не то, чтобы очень понравилась — никаких разговоров он вообще не хотел вести на этот счет. А так, выходит, что согласие отца он дает, но с условием выкупа невесты. Но и гнать взашей великих князей — это как-то уж слишком вредно для собственного здоровья. Уж больно мстительный характер у каждого из них. Да и к тому же — не этого ли жесткого отказа ждет, развлекаясь, сам Самойлов? Не станут Юсуповы связываться с семьей тех, кто оскорбил аж пятерых сиятельств, и никакие общие финансовые проекты тут точно не спасут — мало ли по стране промышленных предприятий и владеющих ими семей? Точно! Вот подлец, как помыслил — даже отказ будет в его пользу. — Сергей Михайлович, преклоняю голову перед вашей мудростью, — чуть склонил голову Еремеев. Перед природным князем — не зазорно. — Итак, согласие отца у сватов есть, верно? — С назначением выкупа за кровинку мою, — впервые улыбнулся Сергей Олегович. — Каким будет выкуп? — Расслабившись, отклонился на высокую спинку стула Долгорукий. — Пусть будет миллиард… Нет, десять миллиардов рублей. Сегодня же, до обеда. — Со спокойной совестью обозначил условие Еремеев. — Отец, девяносто седьмой год выпуска! — Возмутился Давыдов. — Да тут гарем мож… — Подавился он рукавом офицерского мундира, которым тут же занюхал недавно выпитую стопку. — Мы согласны. — подытожил старый князь. — Ну наконец-то, — выдохнул Галицкий, вновь взглянув на часы. — Неприятно, безусловно, но на самолет еще успеваю. — Рад был вас всех видеть, — поднялся Еремеев, пожимая руки вставшему Долгорукому и Галицкому. — Господа? — Недоуменно обратился он к отчего-то спокойно сидевшим Панкратову и Шуйскому. — Десять миллиардов рублей, — произнес Панкратов, глядя на трех молодых людей с красными бабочками на углу стола. — Окончательная цена выкупа. От его голоса отчего-то замерли все. А вот один из ребят — тот, что со шрамом возле глаза, неторопливым движением достал сотовый телефон из внутреннего кармана пиджака. Не торопясь выбрал номер для звонка, дождался ответа и проговорил бесцветным голосом, свойственным бухгалтерам и киллерам: — Димка, шесть КАМАЗов к воротам. Остальные — на базу. — Милая шутка, — чуть напряженным голосом в абсолютной тишине произнес Еремеев. — Господа, — поднял на князей взгляд юноша со шрамом. — Могу ли я просить вас организовать проезд для техники? Князья дружно закивали и принялись вызванивать свою свиту. И только Шуйский спокойно попивал из стакана, да Давыдов разочарованно хлебал из своего, с укоризной косясь на товарища, прекрасно понимая, откуда у него там вода, и куда и к кому делась иная жидкость. — Ворота — откроете? — Обратились к Еремееву. А тот стоял, не понимая — происходит ли это взаправду с ним, или это все горячечный бред. Потому что такие деньги не могли существовать. И более того — наличными. — Сергей Олегович? — Обратился к нему Панкратов. — Ворота. — Да… Конечно, — нервно кивнув, сделал распоряжения аристократ. И совсем скоро из-за поворота послышались звуки тяжелой техники. Красные, новенькие Камазы-самосвалы, с закрытыми тентом кузовами, выстроились по линеечке недалеко от дома. — Сергей Олегович, — обратился к нему тот же молодой человек с бабочкой. — Куда выгружать? — Возле дома. — Ощущая, что теряет контроль над ситуацией, пробормотал Еремеев. — Возле дома, — повторил за ним юноша в свой сотовый телефон. — Только не на гиацинты! Жена — убьет. Жена, впрочем, убьет и без этого. — Только не на гиацинты, — терпеливо повторил тот. — Простите, тут спрашивают, как выглядят гиацинты? — Такие — фиолетовые и бесполезные… — На газон, — емко передал парень и положил трубку. А князья встали и подошли поближе к окну, чтобы не пропустить, как из поднимающихся на гидравлике ковшей высыпается кажущийся бесконечным листопад купюр. И так — шесть раз. Только Еремеев остался подле своего места, кусая губы и отчаянно извиняясь внутри себя перед собственной доченькой, которую своими же неосторожными словами отдал в лапы чудовища. — А Самойлов-то ваш — гусар! — Крутанув ус, со знанием дела произнес Давыдов. — Все равно никакой свадьбы не будет. — Произнес Еремеев. — Как же? Откажетесь от собственного слова? — Повернулся к нему Долгорукий, глядя как на неведомого зверя. — Там будут против. — Подняв руку, указал Сергей Олегович на небеса. Где из крошечных точек, под нарастающий гул вертолетных лопастей, росли практически на глазах силуэты трех боевых вертолетов — закрытой серии, производившейся только для нужд клана Юсуповых ими самими. Надолго останется у князей в памяти, как разлетаются по всему подворью купюры, раскидываемые потоками воздуха от зависших на небольшой высоте вертолетов. И зрелище того, как попирая ногами купюры, абсолютно равнодушный к окружающему богатству, идет к особняку великий князь Юсупов. Почти неслышно скрипнула входная дверь, отчетливо раздались шаги по паркету. Князь Юсупов подошел к столу и встал рядом с Еремеевым. Обвел всех присутствующих взглядом и произнес тем тяжелым голосом, что далеко не единожды в жизни произносил слова начала войны. — Никакой свадьбы не будет. Князья переглянулись, но не нашли решимости в лицах соседей принять этот вызов. Не то, чтобы впятером они были слабее — вовсе нет. Но не было и достаточной причины, по которой они вступили бы в конфликт. Что им до мальчишки и его судьбы? Разве стоит его будущее жизни подданных? Да и нет в словах Юсупова оскорбления лично им, как и попрания их интересов — во всем все равно будет виноват Еремеев, давший цену выкупа. — Господа, — примирительно улыбнулся Долгорукий. — Предлагаю вновь сесть за стол. — Но самолет… — Вы согласитесь со мной, что расходиться в данный момент будет недостойно наших светлых отношений и великой дружбы? Слова означали, что хоть и в могиле они видали друг друга вместе и по одному, но разбегаться прямо сейчас — тоже неверно. Иначе выйдет так, что пришел Юсупов, и всех разогнал. Немалая утрата для чести, ежели кто прознает и попытается трактовать. А так как за столом Давыдов — то знать будут все. Руководствуясь схожими мыслями, все вновь расположились за столом — пусть и в расширенном количестве. — Скажите, князь, — начал Долгорукий. — Всем нам очень интересно. В чем причина вашего несогласия с возможным брачным союзом? — Девушка сговорена моему родичу. — Коротко ответил Юсупов.