Идти никуда и не пришлось — только два шага сделать к самому столу, в центре которого стояла стеклянная банка, наполовину заполненная водой. Дядя Коля передвинул банку к краю, выудил из-под стола табурет, знаком показав присаживаться поближе, а сам встал рядом. — Суй руку внутрь. До самого дна, не бойся, там обычная вода, — давал он довольно странные команды. — Так, сейчас не дергайся, немного водой поплескает. На руку, покрытую водой, дунуло холодным ветром — сначала чуть-чуть, а потом все сильнее, заставляя воду идти волнами, переливаться через край, закручиваться воронкой. Через пару секунд поверхность успокоилась, а от того, что было воронкой, осталась лишь тонкая, но длинная — до самого дна — нитка воздуха, от которого кругами расходились такие же маленькие волны. Я даже дыхание затаил, разглядывая. А потом… потом вода начала подниматься вверх, оставляя в самом низу пустоту. Я подвигал пальцами, уже освободившимися от воды, — необычно. А слой воздуха продолжал расти, пока не занял все пространство, где была моя ладонь. — Здо?рово! — Я хотел было повернуться назад, где остался дядька, но был остановлен строгим голосом: — Сиди спокойно, не вертись, руку не доставай. Рядом с твоей ладонью воздух, наполненный моей Силой. Постарайся найти отличия, почувствовать разницу, ощутить эту Силу… но ничего с ней не делай! — А что будет? — сглотнул я, всматриваясь в пустое вроде бы место. — Разобьешь банку — точно выпорю. — Не буду я ничего делать! — пообещал с жаром, продолжая чуть ли не носом лезть в банку. — Ну, чувствуешь что-нибудь? — нетерпеливо поинтересовался дядька, переминаясь за спиной. Я внимательно прислушался к себе. — В туалет хочу. — Хм, а может, ты просто бездарь? — задумчиво раздалось в ответ. — Только мое время теряешь. — Не-не-не! Я стараюсь! — Бултыхнул рукой в воде, со всей силой прислушиваясь к собственным ощущениям. И ничего — только сожаление растет внутри груди и слезы хотят наружу. Нет, я справлюсь! Просто дверь рядом, но я ее не вижу — как говорила нянечка, стоя напротив меня и разбитого окна. Я закрыл глаза, склонил голову чуть набок и… решил поздороваться. То есть представил рядом с рукой маленькую грустную лягушку и молча сказал ей: «Привет!» А когда она промолчала — лягушки вообще неразговорчивые — погладил ее пальцем. Тронул — и что-то почувствовал. Открыл глаза, ожидая увидеть край банки — а ладонь моя в воздухе парит… Показалось… наверное. Закрыл глаза — и снова попробовал… Она шершавая… как ботинки у заведующей, коричневые такие. Я вновь открыл глаза и тронул то же самое место — ничего. Закрыл один глаз — ага, вот она! Только вот провел пальцем — и что-то совсем она на лягушку не похожа, как по горке палец прошел. Как же ты выглядишь? Сощурился до рези в глазах, продолжая водить рукой по шершавым линиям, но так и не увидел его облик. Выходило, что оно совсем не лягушка, скорее облачко, прижатое к дальней стенке. Оно легко нажималось, если надавить пальцем, но почти сразу оказывалось как раньше — а дальше я проверять побоялся, помня про ремень. — Есть! Шершавое и как облако. А еще оно плывет вверх. — Точно? — недоверчиво уточнил дядя Коля. — Оно еще такое… Не холодное, не горячее… Оно доброе! Ему… любопытно? — с удивлением понял я. — Не ему, а тебе. Это отражение тебя в Силе, — поправил меня потеплевший голос. — Так, значит, у меня получилось? — с надеждой, горя глазами, повернулся я к соседу. — Получилось. Ты молодец! А теперь давай иди, полдник уже. И помни — никому ни слова! — довольно, как кот, улыбаясь, почти сразу выпроводил меня дядя Коля. — Эй, а награда? Хоть бы сахару дал… — пробурчал я в закрытую дверь. Дверь на мгновение распахнулась, пропуская кинутую верной рукой пачку рафинада. Такое не имеет право упасть на пол! — Другое дело, — огладил я запечатанную пачку, встал с пола и отряхнулся. — О, Максим, привет! — окликнули с другого конца коридора. — Ух ты, сахар! — добавили без перехода. — Да, сахар, — важно ответил я, кивком приветствуя Сашку и Витю из младшей группы. — А можно… кусочек? — нерешительно замялся Санек. — Хм, — изобразил я раздумья. — Обмен? — Обмен! — Я хочу большую кружку, кеды с синей полоской и раскраску с карандашами. — Это обойдется тебе в половину пачки! — Десять кубиков, и в раскраске должно быть не меньше половины чистых листов. — Десять каждому! — переглянулись они. — Идет! Николай рухнул на постель без сил. Затратный ритуал, первый этап «воздушной вьюги», требующей выплеснуть кучу сырой энергии для формирования техники уровня «ветерана», забрал все резервы, а значит, с его побитой энергетикой о даре можно было забыть минимум на неделю. Как и планировалось в общем-то. Он прекрасно знал о последствиях, когда готовил посвящение. Поэтому так важно было все сделать с первого раза, важно было надавить на парня, обратить краеугольную процедуру в пустяк, что совсем не просто — тут, в небольшой комнатке, с простой банкой и водой. Это вам не золотая роскошь «Государевых фонтанов», не удивительные «Дороги Самоцветов» в землях Шереметевых и даже не самый доступный, потому что очень хиленький, источник Силы на Арарате. Вместо торжества, гордости и ощущения причастности к чужому величию — проходной тест с первой странички погрызенной (паршивец!) методички. Может быть, потому и сработало— а на тех же «фонтанах» люди порой по два дня живут, пока что-то «проклюнется». «Получилось, все получилось», — успокаивающе шептал себе Николай, продолжая бездумно рассматривать потолок. Но светлые эмоции не торопились смывать из души память о страшном напряжении последних минут. Потому что кое-что все-таки пошло не по плану — и именно поэтому дрожат кончики пальцев, размазывается мир вокруг — стоит открыть глаза, дико колотится сердце. Волнами возвращалось ощущение страшного, ужасающего чувства потери контроля над вздорной стихией. Чувства, как пальцы, соскальзывают с удерживаемого булыжника Силы, под которым замер, стараясь, вихрастый мальчуган. Сломанный дар напомнил о себе — то, что раньше он мог удерживать часами, порвало удила. Можно было развеять несформированную технику, пока есть возможность — не такая уж и редкость, когда бой вынуждает отменять заклинание, так что навыки наработаны. Так даже сейчас, калекой, он мог бы легко «стряхнуть» с пальцев «вьюгу»… Но Николай продолжал ждать. Дурное упорство, опасное и глупое, — это он почему-то понимал сейчас, но не тогда, раньше, стоя за спиной пацана и искренне желая ему удачи. Николай не хотел ломать Максиму веру в себя, не хотел переносить ритуал на неделю, да и просто… просто верил, что пацан справится. Потому стоял, вцепившись в зубами в нижнюю губу, до крови… и держал своевольное заклятие, которое могло бы убить их обоих. А когда парень все-таки ощутил стихию и Коля наконец-то скинул энергию в фундамент (гнилые трубы через полгода гарантированы), его накрыл еще один шок — в этот раз совсем с другой стороны, от самой мирной вещи в комнате. От обычных часов. Десять минут от момента начала ритуала до завершения. Что в пересчете на потенциал боевого ранга равнялось… Т-твою же м-мать. — Кто ж твой папка, Максимка? — просипел Николай в потолок. Разумеется, парень мог быть «самородком», но куда чаще бойцы ранга «учитель» и «мастер» рождались под громкими фамилиями. Простая генетика, сравнимая со способностью видеть в темноте у ночных животных или возможностью улавливать вибрации за километры у водных жителей, — то, что помогает выжить, усиливается с новым поколением. У старых семей выживание связано со способностью убить и не быть убитым, поэтому в их среде внимательно выбирают жен и женихов, и уже через какое-то тысячелетие добиваются рождения детей с потенциалом не ниже ранга «ветеран». Поговаривают, есть семейства, где рождаются исключительно будущие «учителя» и даже выше… Разумеется, потенциал — дело такое, его прибором не измерить, но есть и косвенные признаки. Вроде времени, которое тратится на первый поиск и «понимание» энергии дара. Не ощущения, а именно понимания — и не со стороны человека, а будто сама энергия касается его, заинтересовывается, отражает в себе человека, дает себя почувствовать, признает право управлять собой. Главное — сосредоточенно искать, не думая о постороннем, желать найти разлитую рядом силу. И она откликнется — через какое-то время. Иногда через час, иногда успеет пройти несколько дней. А у тех, кто по праву крови, кто по праву океана усилий прежних поколений куда ближе к дару, — десятки минут. Что в общем-то и позволяет говорить об огромном потенциале. Честно говоря, Николай рассчитывал на пару часов ритуала — был уже опыт в «Древичах». И даже когда заклинание срывалось, мог бы продержаться пол часа. Да и ощущал он себя после скинутого заклинания, будто эти самые полчаса и прошли. Ан нет, десять минут… Тоже деталь общей картины, подспорье для поиска. Этим утром Николай успел посетить роддом, в стенах которого появился на свет его новый сосед. Успел потоптаться в регистратуре, выспрашивая про сотрудников-ветеранов родильного, и посетовать вместе с заведующей на уход отличных специалистов. За шоколадку и большую банку кофе его даже пустили порыться в личных делах детей. Не сразу, разумеется, а после искренней и насквозь выдуманной истории про дочку-дуру, сдавшую ребенка и не сказавшую деду… а теперь старику-инвалиду помирать, так и не увидев внука. К его рассказу, по вечной русской традиции, отнеслись с полной верой и женскими охами. Тем более что он знал и имя, и фамилию парня, и дату рождения (еще бы, анкету он зазубрил намертво). Расчет был на то, что, допустив к одному документу, дадут просмотреть все бумаги — а значит, где-то рядом будет анкета матери. Но помочь не смогли — бумаги того времени оказались аккуратно изъяты, о чем местное начальство не догадывалось все эти семь лет. Под шум начавшегося переполоха Николай предпочел покинуть здание, выцарапав для себя напоследок парочку домашних адресов акушерок, работавших в те годы, но уволившихся. Тоже какая-никакая зацепка, хоть Коля и не верил, что женщины вспомнят одну из тысяч… тем более по прошествии стольких лет. Следующая попытка обещала отнять гораздо больше времени и запросто могла завершиться очередным тупиком. Николай планировал отыскать родителей Максима. С одной стороны, подспорьем будут известные данные. Он знает, что они сильны, он знает о длинной родословной, он может определить их даже по внешнему виду — ведь их копия проживает на соседней кровати! Но, с другой стороны, чем сильнее семьи, тем тщательнее они относятся к тому, чтобы о иных делах никто не узнал, а книги по истории, газеты и журналы печатали «правильную историю», а не то, что было на самом деле. У высшей аристократии есть правда, в хронологиях и летописях, но где высшие, а где он? До реальных данных придется добираться через друзей-товарищей, что совсем не быстро. Была еще одна искорка шанса — Сила Крови, индивидуальная особенность любой древней семьи. У Максима — нечто связанное с электричеством. Осталось только послать открытку Деду Морозу с просьбой рассказать, у какого рода есть подобная способность. Потому что с таким вопросом в любом другом месте пошлют уже его самого. Ну а пока неспешно длится поиск, придется заниматься образованием парня. Не от огромной доброты — отчет ведь придется держать перед родичами Максима. Николай вроде бы и не обязан, и в школу пацана не пустил совсем не он, но… Гораздо выгоднее предстать перед аристо в роли не пьяницы-сторожа, а заботливого ветерана. Тем более что учеба — она сближает, а близкого найденышу человека наверняка не кинут. Да и парень уж больно сообразительный для своих лет. Говорят, это тоже признак породы. Когда за тысячелетия войн дети становятся взрослыми в десять и идут воевать, когда возглавляют семьи, потому что взрослые уже мертвы, когда вынуждены управлять целыми заводами, потому что кровь-от-крови и никто другой не смеет встать во главе, — тогда получается такое потомство. Уж лучше счастливое детство… Что же касается Силы и освоения Дара — идти куда-то дальше экзамена на «новика» воздушной стихии Николай откровенно опасался. Потому что снова — родня. Он понятия не имел, какую стихию практикует род Максима, но наверняка знал, что, если она не совпадет с воздухом, а он продолжит занятия, кое-кто будет очень недоволен. Потому что чем больше осваиваешь что-то, тем сложнее будет переключиться на другое. А «новика» и общих тренировок вполне хватит для развития Узора парня. Совсем необязательно идти дальше. Подведя итоги, Николай со спокойной душой позволил себе уснуть на пару-тройку часов. Тот факт, что брошюрку-то парень выучил до самого конца, отчего-то совсем не всплыл в памяти. Наверное, потому, что изложенное в ней совершенно невозможно было одолеть самостоятельно. Ну он так думал… Глава 4 Тайное, которое явное — Что ты на меня так смотришь? — Дядя Коля вильнул взглядом. «Математика — восьмой класс! — выразительно прочитал я, громко переложив книгу с места на место. — Не-ор-га-ни-чес-кая хи-ми-я»! — Я попросил книги, чтобы стол подпереть, — что дали, то и принес! — буркнул сторож, отворачиваясь к окну. — И мне это учить? — возмущенно потряс я крупной книгой с надписью «География Империи» над головой. — Ну, это тоже волшебные книги, — осторожно протянул дядя, — просто ты пока маленький и глупый, чтобы их понять. — Да ну? — Я прищурил глаза и повернул голову чуть набок — пусть видит, насколько я ему не верю. — Доказать? — Сосед шагнул вперед, перехватил том из моих рук. — Вот, смотри! И распахнул обложку. — Это что? — уставился я на картину, раскрашенную в синий, желтый и зеленый.