— Это изображение нашей страны с огромной высоты, — терпеливо объяснил сосед. — Вот это белое — северный полюс, вечный снег даже летом. Там живут белые медведи. Синее — Северный ледовитый океан, а все что ниже, до вот этой черты, наша страна. Вот это — огромные горы, тут — самое большое в мире озеро, это пятнышко — наша столица, Москва. — Круто! — ахнул я и еще долго изучал волшебную страницу, спрашивая у дядьки подробности. Водил глазами по ниточкам рек, от самого их начала до морей и океанов. Считал — и постоянно сбивался — количество городов. Пытался растопырить пальцы так, чтобы большой стоял на Владивостоке, а указательный на Москве — не получилось. — А вот эта маленькая точка — наш город, — ткнул дядька ногтем к самому морю наверху и слева страницы. — А где я? — появился самый главный вопрос. — Ты слишком мелкий для этой карты, — усмехнулся Коля. — Так зачем она, если там нет меня? — возмутился я в ответ. — Хотя бы имя могли написать! И стрелочку. — Не принято писать на карте имена отдельных людей. — Ну вот же, написано: «Княжество Истоминых». Почему Истомина можно писать, а меня — нет? — Потому что это его земли, — теряя терпение, пояснил дядька. — Вот будет у тебя княжество, тогда и твоя фамилия тут появится. — Вот на этом маленьком клочке? Мелковато, — хмыкнул я. — Ладно. Если захватишь весь мир, то тут на всю длину будет написано твое имя. — Так что тянуть, у меня и фломастер есть! — Ты не понял: сначала захватишь — потом появится надпись. И не сразу, а где-то месяца через три-четыре. — Долго, — покачал я головой, незаметно откладывая книгу за спину. Ночью я все-таки стану императором мира! Дважды — синим и красным фломастером! — Ух ты! А эта — тоже волшебная? — схватил я следующий том. — «Ка-ма…» — Хм, как она сюда попала… Отдай! — Мое! — Это очень сильное колдунство! Я внимательно проследил за движением томика, приметил, куда он его запрятал, и поставил второй целью после бинокля. «Фи-зи-ка, восьмой класс», — значилось на потрепанной невзрачной книжице. Наверное, скучная — я равнодушно переложил ее во вторую стопку. — Зря выкидываешь, — прокомментировал дядька. — И что там интересного? — Я все-таки полистал желтоватые страницы и даже попытался прочитать часть текста — ничего не понятно. — Узнал бы, почему греется твой браслет, — кивнул он на мою левую руку. — Восьмой класс — это электричество. Твой дар — электричество. — Пригодится, — согласился я, совсем иначе посмотрев на загадочный том. Книга вернулась обратно и для верности была прижата коленкой. — Тогда занимайся. — Он лег на кровать и повернулся спиной. — А когда ты научишь меня драться? — напомнил я о старом обещании. — Подойди к стене и ударь ее, — пробормотал он, засыпая. Пожав плечами, подошел к голой стене и лупанул ее кулаком. — Больно! — потряс я ладонью и подул на костяшки. — Бьешь стену — она бьет тебя в ответ. В драке всегда так. Победишь стену — буди, — зевнул дядька и уснул. Наверное, очередная проверка. Я с подозрением оглядел стену, еще раз лупанул ее и вновь затряс рукой. Стена явно сильнее, и хорошо, что не бьет первой. Надо использовать волшебство, только вот как? Для проверки гаркнул загадочную и волшебную фразу из заученной брошюрки и взмахнул рукой. Ушиб руку о край своей постели и добавил в заклятие еще пару сильных фраз, подслушанных у соседа. Не помогло — стена осталась целехонька. — Что же делать? — погрустнел я. Не ломать же пальцы… Попытался было вспомнить чувство энергии, которое заставлял меня отыскать дядька, и даже вроде бы что-то такое нашел, но удар по стене снова вышел таким же бестолковым и болезненным. Наверное, я просто чего-то не знаю. Но зато это есть в волшебных книгах!.. — …которые я совсем не понимаю, — вздохнул, усаживаясь на кровать. Покрутил в памяти запомненные страницы, не находя ничего, что мог бы понять настолько, чтобы использовать. Прошелся по комнате, сердито поглядывая то на соседа, то на стену. И то и другое хотелось стукнуть, но не моглось. В итоге пнул пустой пакет из-под книжек и больно ушиб мизинец — там, оказывается, что-то оставалось. Глянул на самое дно — действительно, черная книжка с золотистыми буквами. Тяжелая и вроде не такая маленькая, чтобы потеряться, — просто пакет большой. Поднял, отряхнул и тихо прочитал: «Сло-варь». Хм… Хм! Губы расплылись от сладостного предвкушения, как от второй котлеты на добавку. Словарь не подвел! За что и был упрятан под матрас — еще найдут и отнимут, а такое волшебство и самому нужно! Вроде бы непонятные и странные слова оказались не такими и сложными — просто взрослые любили назвать одним загадочным словом пять простых. И надо было всего-то: добиться, чтобы мой дар покрыл два раза весь кулак, а затем ударить! Ну там еще было две страницы, как все это сделать, но, когда на улице было совсем-совсем темно и тихо, я все-таки справился! Удар прозвучал упавшим с верхней полки чемоданом и разошелся по всей комнате дрожью пола, звоном подпрыгнувших чашек, дребезжанием окон и матом проснувшегося дяди Коли. — Ты что сделал, гад?! — в ужасе смотрел он на огромную дыру в кирпичной кладке стены. — Это вообще не я, — замотал я головой, огромными глазами глядя на дядьку. — А кто?! — Т-тараканы? Но главное — стену я победил! И потом гордо ходил мимо нее, потому что сидеть было больно. Рядом бродил кругами сторож, то и дело бросая разъяренный взгляд на рисунки из раскраски, которыми мы прикрыли дыру. А зря, рисунки отличные: с сине-красным жирафом и сине-красным слоном. Сам делал! — Ты хоть понимаешь, что было бы, ударь ты чуть сильнее? — Что? — Улица тут была бы! Это же капитальная стена! Скажи спасибо, что половина интерната не сбежалась. — Спасибо. — А если кто-то узнает о твоем даре, что будет? — И что в этом плохого? — шмыгнул я. Сторож схватился за голову рукой и сел на кровать. Долгое время молчал, о чем-то напряженно думая, а когда поднял голову — посмотрел собранно и строго. — Вот скажи мне, пистолет — это хорошо или плохо? — Плохо? — неуверенно предположил я, растерявшись. — А если он в руках у человека, который защищает себя и свою семью? — Тогда хорошо, наверное. — А если он перейдет в руки преступнику? — Ну… — Пистолет — не плохой и не хороший. Пистолет — просто пистолет до тех пор, пока он не попадет в руки хорошего или плохого человека. Твой дар — это такой же пистолет, он тоже не плохой и не хороший. Но многие плохие люди захотят получить его себе. — Но он принадлежит мне! — искренне возмутился я. — Нет, — хлопнул он рукой по постели, — у тебя нет покровителей, нет защитников! Если твой дар обнаружит директор, именно она будет решать, что с ним делать — продать, отдать или оставить себе. — Да как вообще можно продать чужой дар! — Вместе с человеком. Вот так, — выставил он протез вперед и приподнял штанину, показывая тусклый металл вместо ноги. — Я сам продал свой дар. Смотри на результат! — Вы, сами? — не веря, повторил я вслед. — Да. Продал на двадцать лет. Это называется «служба». Но это мой выбор, — отвел он взгляд. — А тебя, если обнаружат дар, продадут без твоего ведома. Если уже не продали. — Но так же нельзя? Я — против! — Тебя никто не спросит. Тебя заставят. Ты не владеешь даром в той мере, чтобы защитить им себя и свою свободу. — Так научите!