— Нет! — Ана визжит, и мужчина свирепо смотрит на нее. — Заткнись, маленькая русская шлюха. Следующей я разберусь с тобой. И ты, — он ухмыляется Катерине сквозь дыру в своей маске, пистолет по-прежнему направлен на меня. — У Виктора есть планы на тебя. Катерина тихо ахает, и я чувствую, что меня шатает, в глазах темнеет, как будто я снова собираюсь потерять сознание. Я была в ужасе в гостиничном номере после того, как русские похитили меня, но это совершенно новый страх. Я вижу дуло пистолета, когда мужчина приближается к кровати. Я чувствую тошноту, мой желудок бешено переворачивается, когда я отчаянно пытаюсь придумать, что мне следует делать, оставаться ли мне на месте, бежать ли мне, кричать ли. Лука спас меня в гостиничном номере, но на этот раз он не сможет спасти меня. Он слишком далеко. Я слышу шаги на лестнице, и как только мужчина разворачивается, один из телохранителей… я думаю, это Джио…врывается в комнату. Мужчина стреляет в него, выстрел болезненно громкий в маленькой комнате, и я зажимаю уши руками, когда мы все трое кричим от ужаса. Джио отшатывается назад, и я снова вскрикиваю, понимая, что его ударили. — О боже мой! — Катерина кричит, и мужчина в черном снова поворачивается к нам лицом, теперь пистолет не так устойчив. — Заткнись нахуй! — Кричит он, и я вижу, как пистолет поворачивается в мою сторону, а его палец сжимается на спусковом крючке. Это оно. Вот так я умру. Лука вернется домой и найдет мое тело. Я никогда не узнаю, если… Звук выстрела разносится в воздухе, когда я крепко зажмуриваю глаза и дергаюсь назад, как будто меня ударили, мое тело реагирует на шум. Но боли нет, и следующее, что я слышу, это звук чего-то падающего на пол, от силы которого сотрясается кровать. Рядом со мной Катерина почти задыхается. Я медленно открываю глаза и вижу, что Ана широко раскрытыми глазами смотрит в изножье кровати. Рауль стоит в дверном проеме рядом с распростертым телом Джио с пистолетом в руке, а человек, который пробрался в спальню, истекает кровью на ковре. Я вскакиваю с кровати, мои застывшие мышцы внезапно снова работают, когда я бросаюсь к двум телохранителям. — Он мертв? — Спрашиваю я отчаянно, опускаясь на колени рядом с Джио. Его голова свешивается набок, и я вижу, что его рубашка почти насквозь пропитана кровью. Рауль опускается на колени рядом со мной. — Нет, — хрипло говорит он. — По крайней мере, пока. Но нам нужно отвезти его в больницу. Я позвоню водителю. Мы отведем его в гараж и доставим туда так быстро, как сможем. — Он бросает взгляд на тело. — Мне нужно разобраться с этим. — Я пойду с ним, — быстро говорю я. — Кто-то должен, и… — София, ты не можешь! — Катерина восклицает. — Лука будет в ярости, если узнает, что ты ушла. Я могу пойти, если кому-то нужно… — Этот человек собирался застрелить меня. — Я стискиваю зубы. — Джио получил пулю за меня, за всех нас троих. Меньшее, что я могу сделать, это пойти с ним. — София… — начинает говорить Катерина, но Ана уже встает с кровати. — Тогда мы пойдем с тобой, — решительно говорит она. — Мы все должны убедиться, что он доберется туда в целости и сохранности. И ты не должна быть одна. — Она тянется за парой джинсов, которые бросила на стул у окна, и осторожно натягивает их, стараясь не задеть тело на ковре. Катерина все еще неподвижна в постели, и я немного поражена тем, как хорошо Ана справляется с этим. Я всегда знала, что она довольно жесткая, но это удивительно даже для нее. Я также не могу поверить, что я не развалилась на части. Единственная причина, по которой я думаю, что не развалилась, это то, что я сосредоточена на Джио, который к этому моменту полностью без сознания и все еще истекает кровью. Я слышу, как Рауль разговаривает по телефону прямо за дверью, и мгновение спустя он входит с полотенцем в руке. — Положите это ему на плечо и держите там, — строго говорит он. — Пара парней поднимутся через минуту, чтобы помочь донести его до машины. Я разберусь с телом. Вам, девочки, нужно выйти из комнаты. Здесь сейчас не место для вас. — Мы все едем в больницу, — твердо говорит Ана. — Давай, Катерина. Одевайся. Я вижу, как Катерина начинает вставать с кровати, двигаясь скованно. — Она не в состоянии, — говорит Рауль. — Я попрошу пару парней присмотреть за ней. Но никто из вас никуда не денется. — Он поворачивается ко мне лицом. — Лука оторвет мне голову, если узнает, что я выпустил тебя из этого пентхауса. Джио будет в порядке с парнями, которые пойдут с ним, а если нет, ты больше ничего не сможешь сделать. Ана заметно ощетинивается, но ничего не говорит, когда проходит мимо Рауля и тела, присаживаясь на корточки рядом со мной. — Все будет хорошо, — тихо говорит она, и я не знаю, к кому именно она обращается, ко мне, Джио или к самой себе. Но приятно слышать это вслух, даже если я не совсем в это верю. — Я должна пойти, — начинаю говорить я, но выражение лица Рауля заставляет меня замолчать. Я знаю, что он прав, Лука, вероятно, убьет его, в буквальном смысле, если он позволит мне уйти. Будет достаточно плохо, когда он вернется и узнает, что кто-то вообще смог проникнуть в дом. В глубине души я в ужасе и пытаюсь сдержаться. Если кто-то смог добраться до меня, до нас, даже при такой усиленной охране и двух телохранителях, патрулирующих квартиру, то это означает две вещи. Во-первых, кто-то помог мужчине попасть внутрь. И, во-вторых, для меня больше нигде не безопасно. Я подавляю страх, когда мужчины поднимаются наверх, чтобы помочь отнести Джио вниз. Мы с Анной наблюдаем, стараясь не смотреть на перевернутый диван, или разбитое стекло, или другое тело на полу в гостиной. Я даже не знаю, кто это… это может быть кто-то из службы безопасности, или это может быть сообщник злоумышленника. Это ужасно, что я не знаю. Я чувствую дрожь и тошноту, вероятно, на грани шока, и Ана обнимает меня за талию, поддерживая рукой. — Все в порядке, — повторяет она. — Все в порядке. Но не имеет значения, сколько раз она это повторяет. В глубине души я знаю, что все не в порядке. И я не уверена, что это когда-нибудь не повторится. ЛУКА Здесь легко потерять счет времени. Вечеринка неуклонно накаляется по мере того, как становится темнее. Появляется все больше девушек, а парни становятся все развязнее. Макс и Берто оба нюхают кокаин с моделей, Макс с сисек брюнетки, а Берто с задницы рыжей. Через мгновение, спотыкаясь, входит Франко с тремя девушками на буксире. Он направляется к дивану, на котором я сижу, пытаясь игнорировать великолепную черноволосую девушку в кружевном белом белье, которая изо всех сил старается заставить меня трахнуть ее. — Ты совсем один, Лука, — невнятно произносит он, явно пьяный. — Я знаю, о ком ты думаешь. И ты должен остановиться. — Он запинается на последних словах. — София, верно? Ну, трахни ее. Трахни свою жену. Тебе нужно трахнуться, чувак. Он подталкивает всех трех девушек в мою сторону, и они падают ко мне, хихикая, когда падают на диван, одна из них прямо на меня. Все они едва одеты, повсюду сиськи и длинные волосы, и я стону, чувствуя, как болезненно пульсируют мои яйца. Я был напряжен большую часть дня, и это в сочетании с двумя обнаженными девушками в кресле напротив меня, запутавшиеся в шестьдесят девятой позе ради нашего удовольствия, не помогает. Проблема в том, что я не хочу трахаться ни с кем из них. Я хочу сделать именно то, что Франко только что невнятно сказал мне, трахнуть свою жену. Но она на Манхэттене, а я здесь, в отеле с пятью парнями, которые не поймут, почему я не присоединяюсь к разврату, и, вероятно, утром будут обзывать меня всевозможными полушутливыми именами за это. Не то чтобы меня это волновало. Я не тринадцатилетний мальчик, чтобы обижаться из-за того, что кто-то дразнит меня за то, что я гей, потому что у меня не было секса. Но прямо сейчас я на пределе терпения, настолько возбужден, что готов взорваться, обеспокоен тем, что происходит дома, зол, что хочу свою жену, женщину, навязанную мне, на которую мне должно быть наплевать, и, прежде всего, ужасно трезв. Я выпил пару рюмок, но не хотел напиваться. Мысль о том, чтобы накуриться, не кажется мне более привлекательной. И, несмотря на тот прискорбный факт, что большую часть дня я был тверд как скала, у меня нет намерения трахать кого-либо из этих женщин. Чего я хочу, так это вернуться на Манхэттен. Блондинка в зеленом бикини стоит на коленях между моих ног, ее рука массирует выступ моего члена через плавки, пока я пытаюсь найти в себе силы оттолкнуть ее. И затем, как раз в тот момент, когда я протягиваю руку, чтобы убрать ее руку со своего ноющего члена, в дверь входит один из охранников. — Лука. — Его голос разносится по комнате, но на самом деле никто не обращает на него внимания, кроме меня. Этот человек, настоящий профессионал. Он едва ли даже смотрит на девушек, стонущих в глубоком кресле, хотя к ним присоединилась третья, которая дрочит на себя, наблюдая за двумя другими. — Да? — Я отталкиваю блондинку, встаю и пытаюсь незаметно привести себя в порядок. Я слышу стоны из конца коридора, вероятно, Франко, и звуки ударов плоти о плоть. Меня так и подмывает пойти к бассейну, но я вижу силуэт кого-то другого, я думаю, Адриана, которому делают минет. Нет, спасибо. — Ты захочешь услышать об этом. — Он кивает головой в сторону двери. — Давай поговорим. * * * Менее чем через час я сажусь в самолет, возвращающийся на Манхэттен. Все мое тело трясется от ярости. Я ушел, никому ничего не сказав, все парни слишком под кайфом или слишком заняты трахом, чтобы понять, что происходит, в любом случае. Я сказал своей службе безопасности объяснить как можно лучше, если кто-нибудь заметит мое отсутствие, рассказать им о том, что произошло утром, и сообщить, что я пришлю за ними самолет обратно. Но все, о чем я могу думать, это вернуться домой. Домой, к Софии. Меня заверили, что она в безопасности, но я не уверен, что смогу поверить в это, пока не увижу ее. Я собираюсь убить того, кто это сделал, голыми руками, думаю я, стиснув зубы от гнева, когда смотрю в иллюминатор самолета, желая, чтобы я мог каким-то образом добраться туда быстрее. Все вызывает острое облегчение, включая тот факт, что я очень легко мог бы никогда больше ее не видеть. Это делает все мои аргументы в пользу того, почему я не должен сближаться с ней, почему я не должен спать с ней, почему я должен пытаться оттолкнуть ее как можно дальше, кажущимися неубедительными с каждой минутой. Я даже не могу начать распутывать свои чувства прямо сейчас, но, безусловно, самое сильное это облегчение от того, что она все еще жива. Пока. Весь обратный полет я могу думать только об убийстве, простом и понятном. Я собираюсь убить любого, кто позволил этому человеку пройти мимо них. Я собираюсь убить Виктора. Я собираюсь убить их всех. Но как только я сажусь в машину, направляясь обратно в пентхаус, мои мысли переключаются на Софию. Я чувствую отчаянное желание увидеть ее, прикоснуться к ней и убедиться собственными руками, что она жива. — Где она? — Мои первые слова, когда я переступаю порог квартиры. Рауль убирает гостиную, и он поднимает взгляд, когда я вхожу. — Она в твоей комнате, — спокойно говорит он. — Две другие девочки спят в комнатах для гостей. Потребовалось некоторое время, чтобы всех успокоить, но Катерина и Ана, я думаю, спят. Не знаю, как насчет Софии, но она не спала, когда я проверял ее в последний раз. — А Джио? — Он в критическом состоянии, но он должен жить. Я коротко киваю, и Рауль начинает объяснять дальше, но я машу ему рукой, уже направляясь к лестнице. — Ты можешь отчитаться меня позже. Прямо сейчас я хочу увидеть свою жену. — Конечно, сэр. Я поднимаюсь по лестнице, перепрыгивая через две, а затем и через три ступеньки, направляясь прямиком в гостевую комнату, которую я отдал Софии как ее. И тут я останавливаюсь, осознав, что сказал Рауль. Она в твоей комнате. Несмотря на то, что я сказал Софии, что она может вернуться в свою комнату, вместо этого она в моей, после того, что, должно быть, было одной из самых ужасных ночей в ее жизни. В моей постели. Чувство, которое охватывает меня, похоже на безумие, безумие, которое я не могу остановить, когда моя последняя хрупкая нить контроля обрывается. Я шагаю к двери спальни, без раздумий распахиваю ее, вхожу в комнату и вижу Софию, свернувшуюся калачиком на горе подушек, с одеялом на ногах. — Лука. Мое имя, произносимое ее губами, звучит как молитва. Как будто она просит меня. Просит меня спасти ее, как я делал уже дюжину раз. Как я бы сделал еще сто раз. В мгновение ока я оказываюсь рядом с ней, хватаю ее за руки, сажаю на колени и наклоняюсь, чтобы поцеловать. Мне нужны ее губы на моих, ее тело напротив моего, вокруг меня, обволакивающее меня. Я чувствую, что не могу дышать, как будто я умру, если не получу ее сейчас, без дальнейших споров. Больше никаких раздумий. Она стонет мне в рот, ее руки обвиваются вокруг моей шеи, и ее реакция пронзает меня, как шок. Я ожидал, что она оттолкнет меня, может быть, даже рассердится на меня за то, что я вообще оставил ее здесь, скажет мне идти нахуй. Что если я не могу обеспечить ее безопасность, как обещал, то у нее вообще нет причин быть здесь. Но вместо этого она тает во мне, ее рот приоткрывается, когда мой язык скользит по ее нижней губе, погружаясь в ее рот так, как я хочу погрузиться в ее тело. Я зарываюсь руками в шелк ее темных волос, чувствуя, как они пробегают сквозь мои пальцы и запутываются вокруг них, когда я стону ей в рот, так сильно, что мне кажется, будто мой член может сломаться. Все мое тело трепещет от потребности в ней, пульс в горле, когда я поднимаю ее и укладываю спиной на подушки, растягиваясь на ней, целуя ее снова и снова, пока не почувствую уверенность, что она действительно здесь. Что она жива. София стонет, выгибаясь дугой напротив меня, когда ее пальцы пробегают по моим волосам, царапают кожу головы, спускаясь к подбородку. Она проводит кончиками пальцев по щетине там, лаская меня так, как никогда раньше, ее руки спускаются к пуговицам моей рубашки. Она тянет за них, дергая и натягивая, пока рубашка не распахивается свободно, ее ладони скользят по гладкой, мускулистой поверхности моей груди, когда она выдыхает напротив моего рта, ее тело мягкое и теплое в моих руках. А затем она очень тихо замирает подо мной, отрываясь от поцелуя, чтобы посмотреть на меня своими большими темными глазами.