— Я попросил их составить дегустационное меню из блюд, которые ты могла бы заказать в Париже, — говорит Лука, подвигая ко мне одну из маленьких тарелочек. — Перепелка с черничным соусом. Утка с апельсином. Лосось, тушеный с лимоном. Гребешки в сливочном масле. Я тянусь за вилкой, но вместо этого Лука вонзается в перепелиную грудку, подцепляет на вилку кусочек нежного мяса и подносит его к моим губам. Я моргаю, на мгновение пораженная, но послушно открываю рот, позволяя ему почти чувственно засунуть вилку мне в рот. — Что думаешь? — Тихо спрашивает он, не отрывая своих зеленых глаз от моего лица. — Восхитительно, — выдавливаю я. Мое сердце снова учащенно бьется, кожу покалывает. Он так близко ко мне, достаточно близко, что я чувствую тепло его кожи и вдыхаю аромат его одеколона, похожий на свежий соленый воздух и лимоны. Я хочу вдохнуть его, откинуть вилку с гребешками, которую он протягивает мне, и поцеловать его, с черникой на моем языке и красным вином на его. Наверно так, влюбляются в кого-то? Наши ссоры, унизительная ночь перед нашей свадьбой и то, как я яростно восстала против всего, что он сделал, страх перед нашей брачной ночью и мой гнев, все это ощущается за миллион миль отсюда. Я не могу вспомнить, почему я почувствовала что-либо из этого. Сейчас меня завораживают звезды и мерцающие огни, насыщенный вкус еды, который тает у меня на языке, запиваемый дорогим вином. Ярко-зеленые глаза Луки изучают мое лицо, у всего окружающего мира такой вид, как будто он умоляет меня дать ему шанс. Я не понимаю почему. Почему изменилось мое сердце? Но трудно спрашивать об этом, когда я сама чувствую, как меняется мое собственное сердце, открываясь ему вопреки мне. К тому времени, как приносят десертное блюдо, я чувствую, что готова на все, лишь бы он меня поцеловал. Официант ставит перед нами мраморный поднос, на котором разложены клубника, сыр и маленькие горшочки с крем-брюле и шоколадным муссом. Лука берет клубничку, подносит ее к моим губам, и когда он кладет ее мне на язык, кончик его пальца касается моей нижней губы. Я издаю тихий звук и чувствую, как его рука ложится на мое колено, скользит вверх под юбку, когда он кладет клубнику себе в рот, его полные губы скользят по фрукту и напоминают мне о его губах на мне прошлой ночью, о поцелуях у меня между ног, пока я не потерялась в удовольствии, которого никогда раньше не испытывала. Следующее, чем он меня кормит, чайная ложка шоколадного мусса. С каждым укусом его рука ползет вверх по моему бедру, кончики его пальцев скользят по моей нежной коже, пока я не начинаю задыхаться от желания, страстно желая, чтобы он прикоснулся ко мне. — Вот, — говорит Лука, протягивая мне ложку. — Я хочу съесть свой десерт. Он подмигивает мне, и на какую-то безумную секунду мне кажется, что он собирается скользнуть под стол и залезть мне под юбку, но вместо этого он просто тянется за своей баночкой с муссом, наблюдая в перерывах между откусыванием, как его пальцы наконец достигают верхней части моего бедра, задевая перед моих трусиков, и я чуть не давлюсь кусочком крем-брюле. — О, — тихо бормочет он. — Кружево. Мое любимое. Я не могу сдержать стон, который вырывается, когда его пальцы скользят под край стрингов. — Ты такая влажная, — говорит Лука низким голосом. — Ты, должно быть, так сильно хочешь этого. Нервничая, я оглядываюсь через плечо, чтобы убедиться, что официант не смотрит, сильно прикусывая губу, когда пальцы Луки скользят по внешнему краю моей киски. — Не волнуйся, он нас не видит, — тихо говорит Лука. — Пока ты не будешь шуметь, он даже не поймет, что происходит. О боже. Тогда я точно знаю, что он планирует. На короткую секунду я подумываю о том, чтобы сказать ему остановиться, хотя не имею ни малейшего представления, сделал бы он это на самом деле. Но правда в том, что я не хочу, чтобы он останавливался. Я чувствую, что нахожусь в какой-то дикой фантазии, пальцы Луки скользят вверх, когда я ощущаю вкус жженого сахара и сливок на своем языке, его указательный палец дразнит кончик моего клитора, когда я задыхаюсь, пытаясь молчать, когда он надавливает, потирая все быстрее и быстрее. И все это время он продолжает есть свой десерт, как будто я не приближаюсь к краю оргазма здесь, под открытым небом, на крыше. — Ммм, — стонет он, откусывая еще кусочек. — Так вкусно, ты не находишь? — Он искоса смотрит на меня, явно ожидая ответа, в то время как он просовывает два пальца по костяшки пальцев глубоко в мою киску, загибая их вверх, пока я сдерживаю стон, сжимаясь вокруг него, когда мое тело содрогается от удовольствия. — Тебе это нравится? — Он улыбается, снова просовывая в меня пальцы, когда я тяжело сглатываю, не в силах говорить. Если я что-нибудь скажу, я знаю, что буду стонать или кричать, на грани такого неконтролируемого удовольствия, что не знаю, как буду сдерживать его, когда наконец кончу. — Да, — каким-то образом мне удается хныкать. — Да, это…это так… о боже, это так здорово. — Я слышу, как слова срываются с моих губ, затаив дыхание, как раз в тот момент, когда официант подходит к нам. О, черт. Я думаю, Лука наверняка остановится. Конечно, он не будет продолжать с кем-то, кто стоит прямо рядом с нами. Несмотря на то, что его рука спрятана под белой скатертью, я не могу представить, как кто-то мог стоять рядом со мной и видеть мою раскрасневшуюся кожу и вздымающуюся грудь и не знать, что происходит. Но, к удивлению, сервер, похоже, не обращает на это внимания. — Вам нужно что-нибудь еще? — Может быть, еще вина, — говорит Лука, его пальцы все еще движутся внутри меня, когда он быстрее трет мой клитор, и я с ужасом понимаю, что он намеренно подталкивает меня к оргазму. — Что бы ты предложил? Может быть, портвейн, пока доедаем десерт? — Портвейн был бы идеальным, сэр. Я сейчас принесу его. — Лука, пожалуйста… — Я задыхаюсь, когда официант уходит. — Пожалуйста… — Пожалуйста, что? — Его глаза злобно блестят. — Ты хочешь кончить? ДА. О боже, да. Я хочу кончить больше, чем чего-либо, чего я когда-либо хотела за всю свою жизнь. Я одновременно так близка и слишком далека от края. Лука надавливает на мой клитор, его пальцы двигаются по этому чувствительному месту глубоко внутри меня, и я сдерживаю крик. — Ты можешь кончать, когда захочешь, — бормочет он. — Но я не собираюсь останавливаться, даже когда он вернется. Я чувствую, как меня накрывает электрический прилив, мое сердце колотится так сильно, что, я думаю, это должно быть видно под тонким шелком моего платья, и я не знаю, почему я вдруг завелась сильнее, чем когда-либо. Я чувствую, что вот-вот упаду, и как раз в тот момент, когда официант возвращается с бутылкой и двумя бокалами поменьше, Лука проводит большим пальцем по моему клитору, и я теряюсь. Я не знаю, как я удерживаюсь от стонов. Я сильно прикусываю нижнюю губу, прижимаюсь к его руке, хватаюсь за край своего сиденья, прижимаюсь к его пальцам, чувствуя, как волна за волной накатывает на меня наслаждение. Я чувствую это до мозга костей, как оргазм нарастает и захлестывает меня. Каким-то образом, даже когда я беспомощно извиваюсь на пальцах Луки, испытывая оргазм, официант не пропускает ни единого удара. — Будет ли что-нибудь еще? Я тяжело дышу, лицо у меня красное, и я знаю, что не может быть, чтобы он не знал, что происходит. И почему-то это заводит меня еще больше. — Нет, — спокойно говорит Лука, его пальцы все еще вцепились в мою киску, так что я даже не могу вывернуться, оттягивая оргазм. — Вообще-то, ты можешь идти. Рауль отблагодарит тебя. — Хорошо, сэр. Лука не отпускает меня, пока за официантом не закрывается дверь, и мы не остаемся одни на крыше. А затем он отодвигает свой стул назад, вытаскивает руку из-под моей юбки и, к моему шоку, подносит пальцы ко рту. Боже мой. Мой муж-миллиардер, главарь мафии, сидит напротив меня, облизывает свои пальцы с тем же выражением лица, которое я видела, когда он ел десерт. Я настолько далека от того, чтобы отключиться, насколько я когда-либо была. Если уж на то пошло, я так же отчаянно нуждаюсь в нем, как и раньше, хотя он заставил меня кончить еще сильнее, чем прошлой ночью. Я смотрю вниз и вижу, что он заметно, очевидно возбужден, его член упирается в переднюю часть брюк от костюма толстым бугорком, отчего у меня пересыхает во рту, когда я вспоминаю, как он ощущался внутри меня прошлой ночью. Словно читая мои мысли, Лука тянется к ширинке, расстегивает молнию и вытаскивает свой член. Его рука обхватывает ее по всей длине, поглаживая один раз, пока его глаза блуждают по моему телу. — Сними трусики, — говорит он, и я чувствую, что не могу дышать. — Я… — София. — В его голосе есть те темные, хриплые нотки, которые я запомнила с прошлой ночи, и я ни за что на свете не смогла бы сказать ему нет в этот момент. Я никогда в своих самых смелых мечтах не представляла, что делаю что-то подобное. И все же, когда я смотрю на великолепного мужчину, сидящего рядом со мной, небрежно поглаживающего себя и смотрящего на меня так, словно я самое красивое создание, которое он когда-либо видел, все, что я хочу сделать, это именно то, о чем он просит. Я молча встаю, задирая юбку, чтобы можно было дотянуться и снять стринги. — Что мне с ними делать? — Задыхаясь, шепчу я, и глаза Луки темнеют, когда он видит кружева в моей руке. — Положи их на стол. Подними юбку и раздвинь ноги, чтобы я мог тебя видеть. Я не должна этого хотеть. Я хорошая девочка. Я получала хорошие оценки, читала "Гордость и предубеждение" вместо дрянных любовных романов. Мне нравятся романтические фильмы. Это все не должно меня заводить. Но это так. Я полностью растворяюсь в звуках голоса Луки, скользящих по моей коже, как шелк дорогого платья, которое он купил мне, и, не колеблясь, я делаю, как он сказал. Я тоже не просто подчиняюсь. Я не знаю, что заставляет меня медленно, даже соблазнительно, поднимать юбку, с каждым дюймом раздвигая бедра немного шире, так что Луке приходится ждать самую малость. Я чувствую себя сильной, глядя на его лицо, выражение нетерпеливой похоти, но он не говорит мне идти быстрее. Я понимаю, что ему это нравится, когда я приподнимаю шелк в цветочек, и когда я, наконец, поднимаю его достаточно высоко, чтобы он мог видеть мою голую, блестящую киску, он громко стонет. — Просто останься так на минуту, — бормочет Лука, его голос хриплый от желания, когда он начинает поглаживать немного быстрее, его рука сжимает толстый член. — Блядь… ты прекрасна, София. Я не знаю, что на меня находит, но, когда я вижу выражение его лица, мне внезапно хочется доставить ему удовольствие. И более того, я тоже возбуждена, мое тело горит от желания. Я чувствую, какая я влажная, даже не прикасаясь к себе, и когда я опускаюсь, скользя пальцами по своей киске, я громко стону от малейшего прикосновения. Я так возбуждена, что ничего не могу с этим поделать. — Черт, София… — Лука стонет, его глаза расширяются, и это только делает меня храбрее. Я раздвигаю себя двумя пальцами, позволяя ему увидеть мою киску еще больше, мой ноющий клитор виден, когда я провожу по нему пальцем. — Это так приятно, — хнычу я, слова вырываются прежде, чем я успеваю их остановить, и челюсть Луки сжимается, когда он сжимает руку вокруг своего члена. — Ты нужна мне, — шепчет он. — Иди, сядь ко мне на колени, София. Мне нужно, чтобы мой член был внутри тебя сейчас же. Словно во сне, я встаю, одной рукой приподнимаю юбку и перекидываю ногу через него. Стул с моими каблуками достаточно высок, чтобы мои ноги касались пола. Я наваливаюсь на него сверху, наши губы всего на расстоянии вдоха друг от друга, когда я чувствую, как он наклоняет свой член между моих бедер, головка скользит по моей намокшей плоти. Внезапно я понимаю, что у меня все под контролем. Я на вершине, и когда Лука жадно смотрит на меня, его свободная рука запутывается в распущенных локонах моих волос, я отбрасываю всякую осторожность на ветер. Я хочу его. И я не собираюсь с этим бороться. Я наклоняюсь вперед, чтобы поцеловать его, моя рука обвивается вокруг его затылка в тот же момент, когда я опускаюсь к нему на колени, вбирая в себя каждый дюйм его члена, когда я громко стону, мои бедра сжимаются по обе стороны от него. И, боже, это так чертовски приятно. ЛУКА Думаю, я так же шокирован действиями Софии, как и она сама. Девушки, которая дрожала в моих руках, когда я впервые поцеловал ее, которая покраснела, когда я наклонил ее над диваном, которая сухо сказала мне “покончить с этим” в нашу первую брачную ночь, нигде не видно. Неприкрытое желание на ее лице, когда она подчиняется моим инструкциям поднять юбку, самая возбуждающая вещь, которую я когда-либо видел, и это то, что заставляет меня предложить ей забраться ко мне на колени. На этот раз я хочу увидеть, что она делает, когда контролирует ситуацию. Когда все решения о том, что мы делаем, или не делаем, зависят от нее. Когда она скользит по мне, ее бедра сжимают мои, и у меня почти кружится голова от вожделения. Когда она целует меня, это толкает меня к краю. И когда София скользит вниз, насаживаясь на мой ноющий член, я теряю всякий контроль. Я планировал заставить ее кончить снова, но в ту минуту, когда я чувствую, как ее бархатное тепло окутывает меня, я понимаю, что у меня не так много времени. Я просовываю руку между нами, лихорадочно потирая ее клитор, пока она неопытно насаживается на меня сверху, ее неуклюжий ритм ясно показывает, что она никогда не делала этого раньше, но это не имеет значения. Она могла бы сидеть совершенно неподвижно, и я был бы на грани того, чтобы излить в нее свою сперму. Покачивания ее бедер, покачивания ее грудей под шелковым платьем и ощущения ее руки на моем затылке, ее губ, захватывающих мои, когда она впервые берет на себя заботу обо мне, более чем достаточно. — Я собираюсь кончить, София, — настойчиво шепчу я, другая моя рука запутывается в ее волосах. — Пойдем со мной, кончи, детка, пожалуйста… Я не могу поверить в то, что говорю. Мне смутно приходит в голову, что я только что впервые в жизни назвал женщину ласкательным именем, что это я умоляю о ее оргазме, но мне уже все равно. Ничто и никогда не было так приятно, как то, как София опускается на мой член, и ее киска прижимается ко мне, когда она принимает меня всего в свое тело, а ее язык переплетается с моим… и тут я теряю всякий контроль. Я стону напротив ее рта, крепко хватая ее за бедра с почти первобытным инстинктом, прижимая ее к своему члену, когда я извергаюсь внутри нее, вся моя длина пульсирует от волн удовольствия, таких интенсивных, что в уголках моего зрения немного темнеет. Мне никогда не было так тяжело, никогда не было настолько тяжело, и я стону в рот Софии, прижимая ее к своей груди. Клянусь, я чувствую, как ее сердце бьется рядом с моим, и я не хочу останавливаться. Я не хочу когда-либо отпускать ее, когда-либо выскальзывать из нее, когда-либо прекращать чувствовать этот ошеломляющий порыв. Чувства к ней, это лучшее, что я когда-либо испытывал за всю свою жизнь. Когда София соскальзывает с моих колен, я встаю, быстро приводя себя в порядок, прежде чем подхватить ее на руки. Как будто кто-то другой завладел моим телом, когда я несу ее вниз по лестнице, ее ошеломленные глаза смотрят в мои, когда она прижимается ко мне. — Это было хорошо, — шепчет она, наклоняясь, чтобы коснуться губами основания моего горла, и я чувствую стеснение в груди, которого никогда раньше не чувствовал. Я несу ее всю дорогу до ванной в нашей главной спальне и осторожно опускаю на пол, убирая волосы с ее лица, когда наклоняюсь, чтобы поцеловать ее. Ее губы приоткрываются под моими, и я смутно осознаю, что делаю то, чего поклялся никогда не делать, заводя романы с женщинами так, как избегал этого всю свою жизнь. Но она не просто случайная женщина. София. Моя жена. И, кажется, я не могу остановиться. Я открываю краны в ванной, позволяя горячей воде литься в гидромассажную ванну, и опускаюсь на одно колено.