Впервые Август заметил это в Кейт Харкер, но он всегда думал, что она исключение, а не правило. Теперь же повсюду он видел разделение, порожденное страхом и потерями, надеждой и сожалением. Гордецы умоляли о помощи, а те, кто уже чем-то пожертвовал, наотрез от нее отказывались. ФТФ разделились – не только здесь, в совете, но и непосредственно в войсках. – Мы должны защищать себя. – Мы никого не должны защищать. – Мы покупаем время за жизни. – Мы хоть чего-то добились? – Август, ты что думаешь? Август моргнул, приходя в себя. Что он думает? Он бы предпочел читать, драться, делать что угодно, чем стоять у стены и слушать, как мужчины и женщины говорят о человеческих жизнях, будто это всего-навсего числа. Ему надоело наблюдать за тем, как они низводят плоть и кровь до пометок на бумаге, знаков на карте. Но Август подавил свой порыв и попытался встать на позицию других. – Все монстры, – медленно проговорил он, – хотят одного и того же – еды. Они объединены общей целью, в то время как вы разделены своей моралью и гордостью. Что я думаю?.. То, что если вы не объединитесь, вам не победить. В комнате воцарилась тишина. «Вот речи истинного лидера», – сказал Лео. На лице Генри промелькнула усталая улыбка. – Спасибо, Август, – сердечно произнес он. Вот оно – то самое тепло, которое Август много лет учился имитировать! Август едва не принял дружелюбное выражение, но тотчас себя одернул, сохраняя бесстрастный вид. Вскоре Генри отдал приказы о выступлении, и комната опустела. Освободившись, Август выскользнул за дверь. С другой стороны холла располагался центр наблюдения. Ильза стояла перед мониторами. Ее светлые рыжеватые волосы сияли, подсвеченные экранами, свет и тени мелькали по лицу, звездочки на коже вспыхивали и меркли. Август прошел мимо нее, обогнул центр связи, где за пультом сидел Филлипс. Могло показаться, будто левая рука Филлипса лежит на столе совершенно спокойно, но Август сам видел масштаб бедствия: он удерживал бьющееся тело Филлипса на медицинском столе, пока Генри пытался сшить кожу и мышцы, жестоко искромсанные когтями корсаи. Филлипс научился стрелять другой рукой и был одним из немногих желающих драться за Линией, но Харрис заявил, что не примет давнего партнера обратно в подразделение, пока тот не сумеет одолеть друга в бою. Сегодня Филлипс щеголял синяком на скуле. Он был близок к цели. Август уже добрел до лифтов, когда услышал, что его нагоняет Генри. – Август, – сказал он, подстраиваясь под шаг сунаи, – пойдем-ка со мной. Двери лифта разъехались, и они вошли внутрь. Когда Генри нажал на кнопку второго этажа, Август напрягся. Прежде Компаунд был обычным высотным многоквартирным домом. На втором этаже располагались тренажерные и актовые залы. Теперь там обучали новых рекрутов. Двери лифта снова разъехались. Август и Генри вышли в холл. Мимо пробежали новоявленные члены ФТФ колонной по двое, и Август заставил себя выпрямиться под их взглядами. Справа на полу сидела, сбившись в кучку, группа детей, а капитан ФТФ что-то им объяснял спокойным, уверенным тоном. В центре группы обнаружилась та девочка из Симфонического зала, отмытая дочиста, с печальным и потерянным взглядом круглых глаз. – Сюда, – произнес Генри, распахивая дверь. Обширное пространство оказалось поделено на тренировочные зоны, под завязку забитые рекрутами. Одни обучались самообороне, другие сидели на корточках и возились с оружием. Жена Генри, Эмилия, обучала новобранцев постарше рукопашному бою. Эм не уступала мужу ростом, правда, он был худощавым блондином, а она – темнокожей и атлетически сложенной. Когда она отдавала команды, ее ясный, решительный голос разносился по всему залу. Август прошел следом за Генри на тренировочную дорожку, окаймляющую зал по периметру. Августу почему-то сразу показалось, будто он выставлен напоказ. Люди оборачивались в их сторону, и Августу хотелось верить, что они смотрят на Генри Флинна, легендарного главу ФТФ, но даже если поначалу их внимание действительно привлекал Генри, потом их взгляды задерживались на Августе. – Зачем мы это делаем? – спросил Август. Генри улыбнулся одной из тех улыбок, которым Август не мог дать определения – и не печальная, и не веселая. Из тех, которые не означали чего-то конкретного, но намекали на все понемногу. Сколько бы Август ни упражнялся, он никогда не сумеет выразить столько лишь простым изгибом губ. – Надеюсь, ты спрашиваешь про ходьбу по дорожке, а не про борьбу за Северный город. – Генри сунул руки в карманы и уставился себе под ноги. – Я привык бегать, – сказал он скорее себе, чем ему. Август с ним мысленно согласился. – Я уходил на рассвете, сжигал лишнюю энергию. Я всегда лучше себя чувствовал во время бега… Грудь его содрогнулась, и он замолчал и кашлянул, прикрыв рот тыльной стороной ладони. Глухой кашель отдался в черепе Августа выстрелом. Четыре года он жил с постоянным звуковым фоном в голове – отдаленной стрельбой, эхом его возникновения, стаккато, которое заполняло любую тишину. Но этот короткий звук был хуже. Август замедлил шаг и задержал дыхание. Он хотел знать, повторится ли кашель. Он ждал и считал, как считают секунды от молнии до грома. Генри тоже притормозил и кашлянул во второй раз. Тише, но глубже, как будто что-то у Генри внутри ослабело, и, когда они добрались до скамейки, Генри тяжело опустился на нее и сжал ладони между коленями. Они сидели молча, делая вид, что ничего не случилось, хотя это было не так. – Дурацкий кашель, – пробормотал Генри беззаботным тоном: дескать, просто чепуха, досадная помеха, след затянувшейся простуды. Но они оба знали, что правду не скроешь, пусть даже Генри не мог заставить себя сказать ее вслух, а Август не мог заставить себя спросить. Реакция избегания – вот как это называется. Идея, гласящая, что если что-то не названо, то его и не существует, поскольку слова обладают властью, придают высказываниям почти физический вес и четкую форму. Если избегать их, то можно помешать сущности сделаться реальной, можно… Август наблюдал за Генри, а тот смотрел на рекрутов. – ФТФ, – произнес Генри, отдышавшись и помотав головой. – Я всегда ненавидел эту аббревиатуру. – Почему? – Имена обладают силой, – сказал Генри. – Но движение нельзя основывать на человеке или его ближайшем окружении. Что будет, если человека не станет? Уцелеет ли движение? Наследие не должно превращаться в препятствие. – Генри, зачем ты привел меня сюда? Мужчина вздохнул, помахал рукой новым рекрутам. – Наглядная картина – вот что важно, Август. Без нее разум начинает выдумывать, и то, что он выдумает, окажется хуже правды. Важно, чтобы они видели нас. И тебя. Нужно, чтобы они знали, что ты на их стороне. Август нахмурился. – Первое, что они видят, – как я убиваю. Генри кивнул. – Поэтому и я говорю о наглядности, Август. Надо, чтобы они смотрели на тебя повнимательнее. Ты не человек, Август, и никогда им не станешь. Но ты и не монстр. Как ты думаешь, почему я выбрал именно тебя, чтобы ты возглавил ФТФ? – Потому что я убил Лео? – мрачно предположил Август. По лицу Генри промелькнула тень. – Потому, что тебя это преследует, – он постучал Августа по груди, прямо напротив сердца. – Потому что тебе не наплевать. Августу нечего было ответить. Он испытал облегчение, когда Генри наконец отпустил его. Прочь отсюда – от тренировочной дорожки, от пристальных взглядов, от испуганных лиц. Август выскользнул обратно в холл и зашагал к лифтам. – Привет, Фредди! Август обернулся и увидел Колина Стивенсона в форме ФТФ. На долю секунды на него обрушилось очередное воспоминание: плохо сидящая школьная форма, столовая, рука у него на плече. Краткая иллюзия нормальной жизни. – Фредди – не настоящее мое имя, – сказал он. Колин вытаращил глаза. – Неужто? – он схватился за сердце. – Как ты мог обмануть меня? Августу понадобилось мгновение, чтобы осознать: это сарказм. – Как тренировки? Колин ухмыльнулся. – Творят чудеса с моей фигурой. Август, не сдержавшись, улыбнулся. Последние шесть месяцев сильно изменили Колина, хотя он не подрос ни на дюйм.