– Там… мертвые… встают… на живых… Горец презрительно рассмеялся. – Совсем стебанулся от страха. А еще нохча. – Погоди, Али, – сказал Салахуддин, – что ты хочешь сказать, Ибрагим? Кто там? – ФСБ… спецназ. Я с ними… приехал. И люди Бурко… стрелять начали. А потом… мертвые… стали вставать. – Да что ты его слушаешь, Салик. – Помолчи, ты не знаешь. Значит, там спецназ ФСБ, так? – Да. Не убивай! – Зачем ты мне? – Я тебе… помогу! – Как? – Тема есть! Большая! – Какая именно? – Нал! Хочешь знать, где нала – целая квартира доверху! Я скажу! Хочешь, на людей тебя выведу! – Что ты его слушаешь, – зло сказал второй чеченец, – кровь за кровь. – Он Лом-Али не убивал, ему незачем, – сказал Салахуддин, – свяжи его и посмотрим, что там, в доме… В доме все было уже кончено. Непонимание происходящего и закрытые двери сыграли свою роль. Обратился полковник, обратились первые укушенные – и покусали тех, кто пытался оказать им медицинскую помощь. Трое чеченцев перелезли через забор и открыли огонь. АКС-74У, ВПО-213 и «глок» – против нескольких живых мертвецов вполне хватило. Некоторые мертвецы не отвлекались на стрельбу – они жрали, пока не получили свою пулю в голову. Видно было плохо, но у двух машин все еще горели фары, и этого хватало. Один из чеченцев поднял винтовку, восхищенно цокнул языком. – Ничего себе. Я такую только в играх видел. – Али, глянь, какая машина на ходу. Муса, собирай оружие… Али сел за руль «Рейндж Ровера», завелся двигатель, из салона донесся его ликующий крик. – «Рейндж» на ходу! И бак почти полный. – Ну и Аллаху акбар, – заключил Салахуддин, поднимая с земли МР5. Через полчаса – бело-лунный «Рейндж Ровер» последней модели, принадлежавший ранее борцу с наркомафией подполковнику Ивушкину, вышел на московскую трассу и дал ходу. Они всего на две минуты разминулись с дежурной группой АТЦ-Москва[14], которую успел вызвать уже укушенный офицер «Альфы». Эти две минуты и решили судьбу всего мира. Потому что когда Бурко доложили, что зачистить дом Майснера не удалось, была стрельба в адрес ФСБ и группа зачистки полностью погибла – он решил, что ждать, пока умрет или ишак, или шах, смысла нет. Надо, чтобы умерли все… Россия, Москва Второй день Катастрофы Про систему обнала в Москве да и во всей России, мало кто знает. Точнее, мало кто знает правду. А кто знает, тот молчит. Во избежание. Во всем мире ценится как раз безнал, наркомафиози хорошо платят за то, чтобы обменять грязный нал с улиц на чистый и легальный безнал. Пабло Эскобар деньги просто закапывал на черный день – до сих пор иногда находят. В бывшем Советском Союзе ценится нал, это еще с советских времен идет. Мафия возникла, когда появились первые ЦНТТМ, и появилась возможность получать нал в банках – без лимитов. Потом когда Павлов начал обмен крупных купюр – в Грузии, Молдове, Прибалтике, – принимали любые суммы с дисконтом десять процентов. Обнал – первородный грех российской банковской системы. Он вшит в ее генокод, потому что этим в свое время занимались все. Игра в поддавки с государством. Потом, когда начали зачищать рынок от живопырок, существующих ради одного, были придуманы новые схемы. Международные. Янукович привез в Россию несколько миллиардов долларов налом – хватило ненадолго, система требовала куда более крупных сумм наличными. Новая власть на Украине была повязана с обнальной мафией по рукам и ногам, отправляя в Россию нал целыми фурами. В Молдове банки были так бедны и отсталы, что многие вели учет по старинке, без электронных программ. Через них было прокачано денег больше, чем бюджет Молдовы за несколько лет. Схема проста – делается решение молдавского суда по иску молдавской компании к российской, по нему из России выводится безнал. Дальше – он либо превращается в нал, либо идет на иностранные счета. В Беларуси были разрешены казино, а границы между двумя странами не было. Нал с казино возили в Москву фурами и железнодорожными вагонами. Проплачены были все – с белорусской стороны до самого верха. Дербанили через Казахстан. Через Таджикистан. Через Прибалтику, наконец. То, что по мелочовке собирается, – это так, самодеятельность. Их в случае чего и берут, и крутят по полной. Не трогают тех, у кого в собственности банки и целые хаты, доверху набитые баблом. Как хата одного полковника. Потому что все деньги – чьи-то, и за них найдут и наизнанку вывернут… Бело-лунный «Рейндж Ровер» и неприметная бортовая «Газель», на которой была реклама доставки чистой воды, стояли в одном из проулков Москвы. Проулок был обычный, ничем не примечательный – с эклектичной архитектурой, грязненький… – Здесь? – Здесь, – ответил Ибрагим, часто облизывая губы. – Сколько тут? – По-разному бывает. Миллиард, полтора… – Долларами? – Рублями. Тут на доллары меняют, но их привозят. – Смотри, – раздалось с заднего сидения – соврал, на куски порежем, не посмотрим, что нохчо… Ибрагиму было сильно не по себе, хотя он и находился в окружении своих, нохчо. Просто он уже слишком вжился в московскую жизнь. Он привык жить в Москве, ходить по ее улицам, развлекаться так же, как москвичи, жить, как москвичи. И хоть он сам себе в этом не признавался, он считал своими только городских чеченцев, причем продвинутых. Тех же, кто в горах живет, он считал зверьем, хотя никогда бы в этом вслух не признался. И теперь он был среди чужих. – Бабки чьи? – Не знаю. Тут фээсбэшники рулят. – А МВД? – Их нет. – Еще кто? – Налоговая, может быть. Без ее крыши… – Э, брат, смотри… – раздалось с заднего сиденья… Навстречу им ковылял человек… какой-то странный человек. Во-первых, он шел по проезжей части и его это ни разу не напрягало. Во-вторых, он был в рваной одежде и, кажется, раненый или это грязь была. Но его это ничуть не напрягало… Он целенаправленно ковылял к машинам. – Чо делать будем? – Ждем… Человек дошел до машин… он как-то странно ткнулся в нос «Рейнджа», как будто не видел машину. Ткнулся, постоял, как будто не зная, что делать, затем начал обходить… стекла были тонированные. Он прижался к стеклу, потом начал слабо колотить по нему рукой.