Зная, что с этой встречи можно и не вернуться, я взял с собой гранату. Димыч не пошел, потому что я сказал. Я всю эту кашу заварил, мне и хлебать, кто-то должен остаться и в случае чего стать старшим. Ну и о Элинке кто-то позаботиться должен, кроме Димыча, некому. По краю хожу – ну а как иначе. Не могу я просто так взять и пройти мимо этого. Иначе какой я, на хрен, депутат – представитель народа? Депутат… по лесам шарюсь. Вот, дошли до жизни, а? Я вообще до того, как все это началось, немного по-другому жил. Греб к себе и ни во что не лез. Но вот когда все это дерьмо началось, тут-то до меня и дошло – как по башке стукнуло, что если лично я не впрягусь, то песец всему. И по фиг, кто еще впряжется… А потом как-то и в кайф стало – не для себя, а для людей. И сейчас я – для людей. Вот почему-то всегда себя считал сторонником либеральной экономической доктрины, но как подумаю, что завод, в который мы и деньгами, и мозгами, и потом вкладывались, какая-то мразь отожмет, так в глазах темнеет. Не должно так быть! То, что делали все, не должно потом достаться кому-то одному! Сомяра шагнул из темноты, у него был короткий автомат. Я посмотрел на часы. Паши не было. Никого не было. Облом. – Не приедет… – озвучил Сомяра. – Да вижу… Не знаешь, что и думать. То ли его вычислили, то ли случилось что. Должны были прийти или он, или разборная бригада. Но нет ни того ни другого. Сомяра ждал моего решения. – Валим, – озвучил его я. По возвращении нас ждал еще один сюрприз. На нас вышел лесной житель… ну как раз черемисы сейчас и были лесными жителями. Сейчас он спокойно сидел за столом и пил чай, не обращая внимания на автомат. Лесных боялись все, потому что не понимали и потому что слава про них шла нехорошая. Что людей в жертву приносят… Я понял, что это ко мне. – Мужики… Народ понял, вышел. Я потрогал чайник – теплый еще. Налил себе. – Не сильно помяли? – спросил я, отхлебывая чай. Черемис покачал головой. Невзрачный, заросший мужчонка, но те, кто видел их в деле, боятся их как огня. Они в лесу живут, в то время как мы тут – гости. И говорят, что они и в самом деле могут что-то, чего мы не можем. Говорили, например, что они в города ходили – и живы остались, хотя ходили без ничего, с голыми руками. Потому что они глаза отводить умеют и голову морочить. – Тебе кланяться велели. Я кивнул. – Поклонись в ответ. – Поклонюсь. Ваши на торг шли. – И? – Взяли с них по полной ставке. Сильно злые были. Я кивнул. – И за это благодарю. – Велели спросить, – черемисы почему-то почти никогда не называли имен и говорили в третьем лице, – тебе помощь нужна? – А чем должен буду? – В силу войдешь, сочтемся. – А если не войду? – Тоже сочтемся. Я подумал. Помощь явно не помешает. – Помощь нужна. Скоро будет? – Все уже здесь… Вот так-так. А мы ни ухом, ни рылом. Хотя черемисы не нападают просто так – только если видят в тебе врага… В это же самое время Забродин и сам думал, что ему делать. В дерьме он был… ну если и не по уши, то близко к этому. И он хорошо это понимал. Уголовный кодекс сейчас шутки шутить не любит, прокуроры и судьи – тем более. Московские и казанские подвели, не помогли, как обещали. Он теперь понимал, почему москвичей так ненавидели в регионах: обещают много, делают мало, так и норовят хапнуть сколько-то – и ноги. И он хорошо понимал, что те, кому он заносил в Ижевске, его не прокрышуют, не впрягутся, когда он тонуть будет. Тони, на твое место – с десяток претендентов. Ну не десяток, но точняк пара найдется. Надо искать новую крышу. Вспомнив, что у него есть депутатство в кармане, Забродин рванул в Ижевск. Там нашел одного из своих коллег, сказал, что переговорить надо. С кем – не уточнил, но это и так понятно было. Уже вечером его забрала машина, охрану он оставил. С нужными людьми Забродин встретился в широко известном в узких кругах месте. Там, в городской черте, в конце улицы Пушкинской средь высотных домов есть небольшой коттеджный поселок – настоящие коттеджи прямо в черте города, в паре минут ходьбы от автобуса, в пяти минутах от центра, от Госсовета, на городском отоплении, водоснабжении и канализации, но настоящие дома. Сколько тут недвижка стоила до Катастрофы – лучше не говорить. Это даже не Липовая Роща[33]. Со стороны АСКО был Ильясов, депутат. Бывший адвокат, но у него адвокатская контора прямо в офисе АСКО была, и он никакими другими делами не занимался. И палево тоже у себя в сейфах хранил, потому что просто так адвоката тоже не обыщешь. – По водочке? – Не откажусь… Ильясов достал чекушку, налил в стакан для виски, подвинул Забродину. – А вы? Ильясов пожал плечами. – Харам[34]… – А говорят, Аллах под крышей не увидит. – Аллах все видит. С чем пришли? – Да как бы это… – Да так и скажите. Припекло? … – Можно вам один вопрос задать? … – Вот какого хрена все жахаются в десна с Москвой, а? Там что, медом намазано?! Даже сейчас?! – Я могу и уйти, – обозначил движение Забродин. Адвокат покачал головой. – Не можете. Если бы могли, вы бы сюда и не приходили, так? Забродин не нашел, что ответить. Потому что это так и было на самом деле. Ильясов извинился, вышел. Вернулся с телефоном, укрепил на какой-то подставке. – Давайте. С самого начала. ФИО, должность… и по порядку. – Это с каких? – С таких. Хотите с нами работать?