… – Сдаете всех. Нет – с вами и говорить тогда не о чем. Разговаривали долго, точнее почти час был монолог, потом Ильясов, вооружившись бумагой и ручкой, начал задавать вопросы. Напишет на листочке блокнота вопрос, покажет – отвечай. Потом, когда закончились вопросы, Ильясов выключил магнитофон, спрятал. – У вас сейчас в Камбарке кто-то из московских есть? – Есть. – Приедет группа отсюда, вы покажете. – Какая группа? – Фээсбэшная, какая. Забродин покачал головой. – За них спросят. – С нас. Арестовали… у вас ЧП… всякое могло быть. Вы не при делах. – Не поверят. – Их проблема. Им не до того сейчас будет. … – Не волнуйтесь так, Виктор Васильевич. Сейчас – не тогда. Интернета нет, связи нет. Вся связь – не послать ли нам гонца. Пока дойдет до Казани, пока дойдет до Москвы, пока они чухнут – мы всё здесь уже решим. У вас ведь охрана есть? … – Ну вот. – У меня еще одна проблема. – Какая? – Дьячков – он в лесу неподалеку скрывается. Уже ко мне подослал мокродела. – Дьячков – наш, ижевский? – Да. Ильясов поцокал языком. – До чего люди доходят… по лесам шарахаются. А ведь приличный человек. … – Его мы берем на себя. Решим вопрос. Бывшая Россия, Удмуртия Камбарский район Тысяча пятьдесят второй день Катастрофы Знаете… если в этом мире и есть что-то бесконечное, то это бесконечность зла. Зла, предательства, ненависти. Начиная с определенного уровня, предать – означает предвидеть. И это общее правило, не хочешь играть так – пошел вон. Как там Бобров писал? Не просто – эра лилипутов. Глубже… Даже не так… Намного хуже! Время обострившегося выбора: хочешь изменить что-то к лучшему – готовься к жертве, к кресту. Топай собственными ножками на персональную голгофу. И теперь только так. Альтернатива – вскрыв вены, тихо умри в подвале неотомщенной жертвой: без яиц и с порванным очком. Это не я придумал, это универсальный закон бытия. Так уж повелось на нашем шарике – все на заклании держится. Только сейчас все сконцентрировалось до предела, и мы все попали на обычную стезю обреченных. Либо с гранатой под танк – героем, либо под нож мясника – бараном. Так что нет теперь никакой проблемы «потерянного поколения». Все, о чем мы говорим, – категории потерянной эпохи. Понимаете?! Эпохи мертворожденных! Да… Вот уж где есть, там есть. Эпоха мертворожденных, твою же мать. Как сказано-то. Может, Бобров и то, что сейчас будет твориться, предвидел? Только Кирилл Аркадьевич Деркулов[35] не понял кое-чего. Не вкурил. Очень важное не понял. Он не понял, что зло – это тоже ресурс, как и добро, как и все остальное. И его можно использовать, как и любой другой ресурс, в том числе и ради добра. А понял бы – так не сдавался бы, не делал бы из себя жертвенного агнца, сакральную жертву, не топал бы своими ножками на персональную Голгофу. Последний в России кто понял, что зло – это ресурс, был Иосиф, мать его, Виссарионович. И хоть ненавижу я его как мало кого, но надо отдать должное – в технологиях выживания и удержания власти Усатому мало равных было. Хоть книгу пиши – странно, что еще не написал никто. А сейчас – кому на хрен писать… Короче говоря, то, что после того, как я шухер здесь навел, со мной захотят поговорить, я предполагал. Не на сто процентов, конечно, но предполагал. Потому что мои действия должны были оборвать кое-какие ниточки к казанским и москвичам. Осложнить обстановку в целом, посеять недоверие. В конце концов это ведь ненормально, когда живая республика с работающей системой власти под москвичей ложится. Причем блатных и отмороженных. Не должно быть такого, так? И еще. На всякое действие есть противодействие. На всякий интерес есть другой интерес. Если одному интересно открыть, то другому – закрыть. Не бывает иначе. Короче говоря, через третьи каналы вышли на Димыча, сказали, что есть тема для разговора и что лучше не отказываться. Потому как разговор серьезный и с гарантиями. Как они на нас вышли – это дело третье, ФСБ, если надо, и на том свете найдет. Выхода у нас особого не было, по лесу шарахаться не дело, жизнь так не проживешь. Короче, к нужному времени мы подошли к мосту и смотрели, как по нему проезжает колонна. «Крузеры», «Ауди»… Одна из машин четырежды мигнула фарами. Это сигнал. – А ты не думаешь, что они тебя… – Думаю. – И? – Другого-то выхода все равно нет. Бронежилет надел, но все равно – стремно как-то. Редко ставишь на кон свою жизнь, это вообще брак, безопасность – приоритет в работе. А тут приходится. И то, что дело наше правое, помогает несильно. – Дим, если чо? – Я понял. Если чо – в плен мне нельзя. Поняли? Короче, пошел навстречу машинам – там «Ауди», «крузеры», «Патруль». Некоторые на правительственных номерах – с флагом. Думали мы, надо это, нет. Решили, что все же надо… – Александр Вадимович? – Он самый. – Разрешите. Прощупали… оружия я все равно брать не стал – ни к чему это. При случае начнет работать снайпер, а я схвачу, что ближе лежать будет. Вон у них стволов хватает, носят открыто. В таких случаях оружие охраны – тоже уязвимость. – Копытцев, ФСБ, – представился пожилой мужик. – Я помню… – Рогалев Дмитрий Юрьевич. Начальник канцелярии Госсовета. Третий был мне незнаком, он сам протянул руку. – Богданов. АСКО. АСКО – или ассоциация коммерции – была создана еще во времена горбачевской перестройки несколькими молодыми инженерами Ижмаша – тогда разрешили и инициативные работы и направлять на их оплату определенные средства. Продолжилось это недолго – СССР рухнул, завод стал тонуть. Но фирма уже была создана. Начинали как все купи-продай. Но очень быстро стали приобретать производственные активы, первой была обувная фабрика. Постепенно сложился многопрофильный холдинг с интересами – нефть, обувь, одежда, сельхозка, строительство, производство стройматериалов. Он был один из двух конкурирующих холдингов в республике. – За что говорить будем? – За жизнь, как обычно. Как дошли до жизни такой. Это Богданов ответил. Значит, он главный. – Вам история «Италмаса» известна? Говорил Богданов. В общем-то, правильно, в бизнесе всегда много умных мужиков было. А АСКО – он не на приватизациях поднялся, реально с нуля начинали мужики. – В общих чертах.