«Италмас» – это второй конкурирующий холдинг. Он не местный, с московскими корнями. В отличие от АСКО они в основном сельхозники, в городе их мало. – Так вот, до всего этого… до Катастрофы – они пытались выйти из республики в Татарстан. Понимаете почему? Я кивнул. Историю эту я знал. В общих чертах, но знал. Дело в том, что сельхозка сильно зависит от дотаций и вообще от лоббистских возможностей республики или области в федеральных структурах. А у Удмуртии и с тем и с другим было хреново. Мы слишком много налогов отдавали в федеральный центр, по-моему, в первой десятке субъектов находились по доле федеральных налогов. Все, кто мог, перерегистрировались либо в Агрыз, Татарстан, либо в Чайковский, Пермский край, и тот и другой рядом. И местные налоги платили там. До определенного времени «Италмас» был вхожим, получал субсидирование по максимуму. Потом сменился президент, назначили нового министра внутренних дел, тот начал систематически проверять структуры «Италмаса». И везде находились нарушения. Но при этом надо сказать, что «Италмас», будучи федеральной, а не местной структурой, поднял сельхозпереработку в республике на уровень, конкурентный как минимум на федеральном, а может, и на мировом уровне. Вложились они капитально, и республика была полностью обеспечена всем своим еще и с избытком. Удмуртские продукты нарасхват шли и в Москве, и в Питере. Одновременно с этим в Татарстане схлопнулся громадный сельскохозяйственный холдинг депутата Котейкова. Тут сыграло свою роль то, что в Татарстане свирепствовали московские перекупы, задирая цену на молоко-сырье, а управлялся холдинг Котейкова по старинке, не экономили там, расходы не считали и косты не резали. До определенного момента все это маскировалось своеобразной банковской политикой в Татарстане – там были системные местные банки и они по указанию руководства республики кредитовали реальный сектор, закрывая глаза на проблемы – и на закредитованность, и на убыточность, и на низкое качество залогов. В какой-то момент начались массовые отзывы лицензий у банков, они ударили и по Татарстану, Центробанк больше не желал терпеть нарисованные балансы – и Котейков просто не смог закрыть заемными деньгами очередные дыры. Все полетело. Татары есть татары, хотя я их понимаю: реальное банкротство «Татмолоко» разом подрубило бы все сельское хозяйство республики. Банкротили они холдинг Котейкова по весьма своеобразной схеме, вывели активы, создали новое юрлицо – и начали работать. А долги при этом, получается, заморозили – и так они больше трех лет работали. Нормально, да? Но рано или поздно по «Татмолоку» надо было что-то решать. В конце концов, кредиторы никуда не делись, и получалось, что главным кредитором было государство – налоговая и Центробанк, державший кредиты санируемых татарских банков. А на «Италмас» в республике начался очередной наезд. И вот родилось решение – «Италмас» полностью уходит из республики, продает бoльшую часть республиканских активов, а за эти деньги включается в процесс банкротства «Татмолоко» и скупает весь его имущественный комплекс. Таким образом, в стране появлялся огромный сельскохозяйственный холдинг по молоку, третий после «Вимм-Билль-Данн» и «Данон», по свинине пятый, кажется. И базой его должен был быть Татарстан, где лоббистские возможности, как и дотации на литр, на кило мяса несравнимы. – Так вот. Как раз в Татарстане они пересеклись и с местными. И подготовили возвращение в республику. … – Триумфальное. АСКО, несмотря на то что пересечений по бизнесу у них с «Италмасом» было немного, враждовал с ним серьезно. – Ягафаров тут при чем? – Ягафаров – решала из казанской милиции, он давно и плотно связан с московскими. И одновременно с этим он был на хорошем счету у руководства татарской полиции. Как же – Герой России! Вы в него стреляли? Я кивнул. – А чего не попали? – Ветер был навстречу. – Это плохо. Так вот, Ягафаров в свое время познакомил «Италмас» с людьми, которые в Москве серьезно моют бюджетные деньги. С дотаций. Надо рассказывать, как именно все происходит? Да нет уж, знаю. Дербан на молоке идет. Там дотации, в некоторых регионах и местные и федеральные, до нескольких рублей на литр. А такой холдинг как «Италмас» – в день принимает больше миллиона литров по всей России. Если, к примеру, дотация шесть рублей на литр – получается, шесть миллионов в день. А теперь представьте себе – коровы существуют только на бумаге и молоко принимается только на бумаге, а дотации идут. Из чего тогда продукция делается? Из пальмового масла! Это как в свое время в Узбекистане. Там тоже все повязаны были, и фуфловый хлопок собирали, которого никогда не было. Здесь, конечно, масштаб не такой, но на хлеб с маслом в провинциальных масштабах хватает. И даже на икорку остается. Допустим, треть молока – фуфло. Два миллиона в день – семьсот миллионов в год. А по моим прикидкам, фуфла больше, и в год на этой схеме – навар больше миллиарда был[36]. – Не надо. И? – На этом покорешились. Разом – и до конца. Да… – А Забродин при чем? – Да ни при чем. Просто носом чуял, где наливают. Остальных они подтянули – кого за прежние грехи, кого тупо за бабки. Человек слаб. – И теперь что? – Теперь? Теперь они сумели-таки залезть в МВД. Сумели залезть на завод. Но вот донецких, которые только что прибыли, они обратать пока не успели. Я начал понимать. – И вам нужен я, чтобы поговорить с ними первым. – Именно. – А если все не так? – А как? – Наоборот. «Италмас» – добро, а меня вы сейчас разводите. Богданов покачал головой. Копытцев протянул смартфон. – Вот, посмотрите. Это – добро? Я начал листать фотки. Кого знал, кого нет. Но Ягафарова я знал. – Где вы это взяли? – Идиоты ведут блоги в соцсетях, выкладывают фото. Сами себе срок подписывают. А ФСБ хранит. Как там… опер про всех велел писать. – Ну, чего? … – Вы с нами? Или? – Против вас? – Нет. В задницу… Я молчал, хотя понимал, что Богданов прав. Просто… противно. – Вы же не будете по лесам вечно скакать. У вас жена молодая. – Про жену – не надо. – Не буду. – Точнее – надо. Мне помилование надо. – Какое же тут помилование? Вы уничтожали врагов. – Я – может быть. Она – нет. Богданов посмотрел на Копытцева. – Это непросто. Пойдут слухи. Я и сам понимал, что это непросто. – Давайте так – в последний момент. – Хорошо. – Но иначе ничего не будет. – Мы не кидаем. – После этого все как было. Я хочу закончить начатое. – Само собой. – И еще одно условие. – Не много ли? – Нет. Это последнее. Ягафаров – мой. Копытцев покачал головой. – Он может много знать. – То, что он знает – дерьмо. Иногда врага надо просто уничтожать. Чтобы его знание нам не навредило. Не находите? Копытцев отрицательно покачал головой. – Я с вами не согласен.