— Мне пора на работу. — Она не пойдет в школу? — Не. Ее там накормят. — Она может поесть, когда тебя не будет дома. — Здесь нет ни грамма еды, — рассмеялся он. Его сиплый смех я ненавидела так же сильно, как его самого. — Ты больной, — сказала она. Если она так считала, то почему бездействовала? Я ощутила жгучую боль в голове, в ушах зазвенело от его затрещины. Сморщившись от боли, я подняла глаза. — Только попробуй сдвинуться с места, — сказал он с издевкой. — Я все равно узнаю. Я кивнула и испытала неимоверное облегчение, когда они оба ушли. Выждав какое-то время, я подтащила свое изможденное тело к мусорному ведру и, плача, достала пончики, стерла с них сигаретный пепел и острый соус и засунула в рот. *** К концу второй перемены следующего дня выяснилось, что к списку моих вымышленных проблем добавилась булимия. Я доедала энергетический батончик перед математикой, когда девушка, которую я не знала, перегнулась через свою парту ко мне: — Брайс Джефферсон рассказала мне все о тебе, поэтому если соберешься блевануть, скажи мне заранее, потому что я не очень хорошо переношу рвоту. — Она сморщила нос. Несколько секунд я недоуменно моргала, а потом до меня дошло, что Элоиза рассказала Брайс о моем вчерашнем срыве на кухне, а Брайс, очевидно, разболтала всем остальным. У меня и так уже начались ночные кошмары, — я не нуждалась в подобном дерьме. — У меня нет булимии, но приятно знать, что ты беспокоишься, нет ли у твоей одноклассницы опасного для жизни расстройства. Тебя следует наградить как самую сердобольную ученицу. Нет, погоди. Я хотела сказать, как самую эгоцентричную засранку. Ее рот раскрылся от возмущения, и она со скрежетом отодвинула от меня свою парту. Наверное, то был не лучший способ заводить новых друзей. Как оказалось позже, можно было не особенно переживать о том, что я оттолкнула одну из своих одноклассниц. К четвертому дню в школе Тобиаса Рочестера друзья Элоизы сделали это за меня. У меня не появилось друзей, а из всего класса со мной разговаривал только Гейб. Да и тот лишь немного флиртовал со мной в столовой. При этом, однако, я не чувствовала себя какой-то особенной, потому что по его общению с другими девчонками было понятно, что он флиртует со многими. Также я исчерпала все возможности, касающиеся внеклассной деятельности. Оказалось, что все места уже заняты: в дискуссионном клубе, в группе по выпуску школьного ежегодника, в комитете по мероприятиям… Я даже попробовала сунуться в научную группу и математическую команду, но, судя по всему, туда принимали одних только гениев, и поскольку мой интеллект был всего лишь чуть выше среднего, мне отказали. Что касается спорта, то у них не было футбольной команды, так что я заранее была в невыгодном положении. Я не умела играть в баскетбол и лакросс, не умела фехтовать и танцевать (во всяком случае на уровне танцевальной команды школы Тобиаса Рочестера), не умела плавать, грести, играть в регби и сквош. Я была сильна только в беге, но команда по кроссу тоже оказалась укомплектована, так что на мою долю остался лишь старый добрый бег. Не совсем командный вид спорта, но я все равно записалась. Школа Тобиаса Рочестера была маленькой школой с высокой конкуренцией. Если в первые дни учебного года ты прозевал шанс попасть в какую-либо команду, то вряд ли вообще попадешь туда. Из внеклассных занятий мне светила только работа в «Тобиас Рочестер Крониклс» и что-нибудь в театре по протекции Элоизы. Франклин все еще не связался со мной, и перед каждым уроком современной европейской истории я готовила себя к разочарованию. Именно это я и делала в пятницу, направляясь к нему на урок. — Индия, — сказал Франклин, как только я переступила порог его кабинета, — останься после урока, пожалуйста. Я сделала вдох и кивнула, не желая тешить себя ложной надеждой. Отчасти мне хотелось, чтобы он поговорил со мной до урока, чтобы я сразу узнала, вылетит моя школьная карьера в трубу или нет. Сев на свое место, я опустила лицо и не подняла его, даже когда стул рядом подвинулся. Мое дыхание слегка участилось, и меня снова взбесило, что рядом с Финном я ощущаю тревогу. В последние четыре дня я отказывалась признавать его присутствие — в точности, как он не замечал меня. Мы проходили друг мимо друга в коридоре, и он — так же, как Элоиза — смотрел куда угодно, только не на меня. Он ни разу не заговорил со мной на трех совместных уроках и игнорировал вчера вечером, когда Элоиза и ее компания зависали возле бассейна и ели пиццу. К счастью, Хейли и Тео не было дома, так что мне не пришлось выходить и сидеть с ними. Мне показалось странным, что вчера вечером Финн впервые появился в доме с тех пор, как я приехала. Плюс он опять не был с Элоизой один. Меня напрягал свой интерес к их отношениям. Мне-то какое дело? Я краешком глаза взглянула на Финна. Он был одет в темно-синюю футболку-хенли и черные джинсы. Всю неделю я видела его в рубашках с закатанными рукавами и в брюках. Сегодняшняя одежда лучше подчеркивала его широкие плечи и тонкую талию. Я узнала, что Финн состоит в титулованной школьной команде по гребле, причем является не только единственным одиннадцатиклассником там, но впридачу и рулевым — самым главным членом команды, обязанностью которого было задавать частоту и ритм гребков всем остальным. В каком-то смысле он был их лидером, их капитаном. Я снова сосредоточилась на Франклине. Он кратко пересказывал материал, который мы прошли за неделю. Ближе к концу урока он сел за свой стол и улыбнулся нам с таким видом, что я сразу насторожилась. Такая улыбка означала, что он чего-то хочет от нас. — Итак, — сказал он, — сейчас я разделю вас по парам, и через две недели каждая команда должна будет представить устную и визуальную презентацию. От его заявления мои уши вспыхнули. Задание могло сослужить для меня как хорошую, так и плохую службу. Если Франклин поставит меня в пару с кем-то, кого я не знаю, то у меня появится шанс развеять слухи и завести настоящего друга. Но если я окажусь в паре с… — Финн и Индия, вы будете партнерами. Ваша тема — землетрясение в Лиссабоне 1755 года и его социальные и политические последствия для всего остального мира. Я попала. Франклин, который пребывал в полном неведении относительно созданной им катастрофы, улыбнулся нам, и после этого я не слышала ни единого его слова. Собравшись с духом, я покосилась на Финна. На его щеке дергался мускул. Значит, он злится. Это еще сильнее разозлило меня. — Видимо, тебе все же придется встретиться со мной взглядом. Он слегка повернул ко мне голову. — Похоже на то. — Ты ведь знаешь, что на самом деле я никакая не наркоманка? Эту чушь сочинил твой дружок Гейб. Уголок его губ слегка дернулся. Боже мой… это что, действительно была полуулыбка? — Я знаю, — произнес он. — Это должно сделать работу со мной менее страшной. Он ничего не ответил. — А ты знаешь, что устная презентация подразумевает под собой разговор? — Догадалась по слову «устная», да? Я усмехнулась. — Я лишь намекаю на то, что тебе придется как-то поработать над своей задумчивой немногословностью, если мы хотим получить хорошую оценку. — Приму к сведению. — Тогда с завтрашнего дня и начни работать над ней. Он вздохнул и откинулся на стуле, чтобы прямо посмотреть на меня. — У тебя на все готов умный ответ? — Только если я не ем штрудель. От него у меня выключается мозг. Легкая усмешка на его губах, если мне не показалось, вернулась. Неужели у Финна действительно есть чувство юмора? Сказать что-то еще я не успела — прозвенел звонок. Урок кончился, и Финн тут же собрал свои вещи. — Прежде чем ты уйдешь, нам нужно договориться о времени встречи, чтобы обсудить презентацию. — В понедельник после уроков? У меня не будет тренировки по гребле. — Давай. Где? — У главных ворот. — И с этим коротким ответом он ушел. Когда кабинет опустел, я пошла к Франклину. Мое сердце забилось чаще. «Не возлагай слишком больших надежд. Не возлагай слишком больших надежд», — снова и снова повторяла я у себя в голове. — Индия, спасибо, что задержалась, — сказал Франклин, когда я подошла. — Прошу прощения, что затянул решение на неделю. Я надеялся быстрее дать тебе знать о текущей ситуации, но один из учеников удивил нас, уйдя из «Крониклс». Вероятно, из-за слишком большой внеучебной нагрузки.