Прежде чем я успела копнуть глубже, за дверью раздались шаги. Мы переглянулись, и в дверь постучали. — Войдите, — удивленно ответила я. При виде Тео и Хейли мы сели, а те, увидев нас вместе, расплылись в широких улыбках. — Мы собираемся заказать еду и пришли узнать, какую вам хочется, — сказал Тео, переводя взгляд с меня на Эль, а потом на Финна. — Финн, мы будем рады, если ты присоединишься к нам. — Китайскую? — предложила Элоиза. — Если хочешь. — Звучит хорошо. — Я пожала плечами. — Да, — согласился Финн. — Я кое-как уговорила Тео уйти с работы пораньше. — Хейли улыбалась мне, словно ей хотелось запрыгать от счастья, ведь она снова обнаружила меня в компании Финна и Эль. — Разве не здорово? Поужинаем все вместе. — Хейли, совместный ужин — это еще не повод претендовать на титул Самой Милой Семейки года, — поддразнила я ее, скидывая ноги с кровати. — Какие мы остроумные, — хихикнула Эль, тоже слезая с кровати. — И классные. — Увидев на лице Финна такую же широкую улыбку, как и у Хейли, я сделала большие глаза. — Что за унылую жизнь вы вели, пока не появилась я, чтобы вас развлекать. — Пф-ф, Максвелл, ты слишком большого мнения о себе, — фыркнула Элоиза. — На то есть причина. — Я подмигнула Тео, проскальзывая мимо них с Хейли. — Я великолепна. *** Огромная спальня Финна была одной из немногих комнат его огромного дома, которые выглядели действительно обжитыми. Там царил беспорядок — повсюду валялась одежда, на полу кучкой лежали учебники, а полки были забиты книгами, которые он читал в свободное время. Единственным островком опрятности была кровать — благодаря горничным, которые старались хоть в чем-то поддерживать порядок. На стенах висели постеры с музыкальными группами, а практически все остальное пространство было покрыто фотографиями, сделанными в местах, в которых он побывал. Его отец хотел, чтобы у Финна был широкий кругозор, но, к сожалению, это означало необходимость каждый год ездить с отцом на Рождество в очередное новое место. Плюсом было лишь то, что Финн делал красивые снимки по всему миру. Первый раз я увидела его спальню всего через неделю после начала наших с ним отношений. Его отец был в деловой поездке, и мы пошли в комнату Финна, чтобы побыть наедине и лучше узнать друг друга. Финн заверил меня, что прислуга не разболтает отцу о том, что я была здесь. Он сказал им, что мы вместе работаем над школьным проектом. Уж не знаю, купились они или нет, но они абсолютно не беспокоили нас. — Мы были в Кабо. — Финн указал на красивый снимок огромной горы, которая, вдаваясь в воду, возвышалась над пляжем. — В том году я признался отцу, что не хочу поступать в школу бизнеса Гарварда. Я сказал, что хочу стать трэвел-фотографом. И тогда он разбил мою камеру. — Финн посмотрел на меня полным боли взглядом. — Это был последний раз, когда он ударил меня. Я дал ему отпор. Персонал отеля, должно быть, понял, что что-то случилось. Мы ходили с синяками на лицах. Отвратительно. — Его голос охрип. — Отчасти я был рад, что постоял за себя, но в основном чувствовал… Я понял, что нахожусь в ловушке. Отец пойдет на любые меры, лишь бы все было, как он хочет. И мое будущее в его руках. Я не смогу сам оплатить обучение в колледже. Это означает, что я вынужден подчиняться ему. Я не знала какими словами утешить его, как уверить, что он не в ловушке, ведь, говоря по правде, знала о том, как бороться с человеком вроде его отца, не лучше, чем сам Финн. Я обняла его за талию и опустила голову ему на плечо. — Ты сам купил камеру, которая сейчас у тебя? — Нет. — Он улыбнулся мне. — Элоиза. Я не стал говорить ей, что отец избил меня. Сказал только, что он разозлился из-за фотографирования и разбил мою камеру. А потом она неожиданно заставила меня открыть запоздавший подарок на Рождество перед отцом. Там была камера. Еще лучше, чем прежняя. Эль наболтала какую-то чушь на тему того, как расстроилась из-за того, что я разбил свою камеру, и что мне просто необходима новая. — Он хохотнул. — Она знала: если камеру подарит она, то отец не сможет ей отказать, не поставив себя в неловкое положение. Она ему нравится. Я усмехнулась. — Она и мне нравится. Чем больше я узнаю ее, тем сильнее. Я рада, что она поддерживала тебя. Вот бы и у нее было то, что есть у нас. С той Сарой, с которой она общается в интернете, или… с любой другой девушкой, которая ей симпатична. Эль заслуживает счастья. — Ты самая замечательная, — пробормотал он, склоняясь, чтобы поцеловать меня. — Перестань это повторять, — прошептала я ему в губы. — Это неправда. Он поцеловал меня долгим и нежным поцелуем. — И сладкая, — прошептал он, когда мы наконец прервались, чтобы вздохнуть. Сегодня я была в его спальне уже в четвертый раз. Мистер Рочестер снова уехал по делам, поэтому дом на три дня остался в распоряжении Финна. У него всегда было хорошее настроение, когда отца не было дома. Лежа на его огромной кровати, я рассматривала фотографию, которая стояла на тумбочке. Это было черно-белое изображение его матери, снятое в стиле голливудских старлеток сороковых годов. Она была такой красивой. У Финна были ее глаза. Мы лежали в уютном молчании, оба погруженные в свои мысли. Финн поглаживал костяшками пальцев тыльную сторону моей руки. — Я думал о том, чтобы стать врачом. Детским хирургом. Как она. Пойти вместе с Эль на медицинский, — проговорил Финн. Я взглянула на него и поняла, что он наблюдал за мной, пока я рассматривала фото. — Да? — Если мне нельзя стать фотографом, то, может, я смогу заняться чем-то не менее хорошим. Отдать своего рода дань уважения ей. — Это хорошая идея. Его лицо помрачнело. — Отец не разрешил. Твой отец ужасный ублюдок! Мне хотелось взорваться, но я промолчала. Финн и без меня знал, что его отец был злодеем. Он не нуждался в напоминаниях. Но он все равно заметил в моих глазах гнев и наклонил голову ближе ко мне. — Эй, все нормально. — Нет, не нормально. — Я снова посмотрела на фотографию его матери, жалея, чтобы ее нет рядом с ним. Может, она смогла бы вступиться за сына. Помочь ему. Потому что я сама была беспомощна и бессильна и ненавидела это. Наверное, за него я переживала даже сильнее, чем за себя. Это чувство нарастало в моей груди до тех пор, пока я не начала чуть ли не задыхаться от болезненного отчаяния. — Эй, эй… — Финн уткнулся лбом в мой лоб. — Все в порядке. Я в порядке. Я повернулась к нему. — Точно? — Я буквально умоляла его. Он обвел мою губу большим пальцем и, наклонившись, шепнул: — У меня ведь есть ты. — Меня одной недостаточно, Финн. — Боже, — выдохнул он в мои губы, — ты даже не представляешь, насколько ты неправа. — Я хочу, чтобы ты был счастлив, — сказала я. — От чего-то большего, чем просто я. — Я счастлив. Никогда не был счастливее. Отец не может достать меня, когда я так себя чувствую. А он, поверь мне, пытался. — Что он сделал? — Я нахмурилась и отстранилась. Он не говорил, что отец опять устраивает ему выволочки. — Неважно. — Финн. — Я села. — Это важно. Он вздохнул и тоже сел. — Слушай, он просто, как всегда, был собой. — В каком смысле? Он бьет тебя? — Я повернула его лицо к свету, чтобы убедиться, что не упустила синяки или что-то еще. Финн хмыкнул и взял меня за запястья. — Нет. — Он потянул меня, и мне пришлось упасть на него. — Он… В общем, он подозревает, что я могу тайком «валять дурака» с тобой. Его слова, не мои. — И он не против? — Я по-прежнему с Элоизой, поэтому он считает, что я прислушался к его совету и использую тебя. — Ар-р, — зарычала я. — Финн, клянусь, иногда я думаю, что тебе пришлось еще хуже, чем мне. Отец тоже бил меня, но даже тогда у меня оставалась надежда на будущее вдали от него после того, как мне исполнится восемнадцать. — Если бы, живя с ним, я дотянула до восемнадцати. — Не говори так, — произнес он сквозь сжатые зубы. — Твое положение было во много раз хуже. Вот… — Он приподнял мою рубашку, открыв ребра. — Вот напоминание. — Он наклонился и прижался мягким поцелуем к единственному физическому шраму, оставленному моим отцом — ожогу от сигареты, которую он затушил о меня, когда был пьян. На следующее утро, увидев, как я плачу от боли, отец единственный раз проявил раскаяние. Чтобы ранка не загноилась, Карла обработала ожог антисептиком, но у меня все равно остался маленький круглый шрам. — Каждый раз, когда я думаю о том, что он сделал тебе, мне хочется разбить что-нибудь.