— А что? — Может, хотя бы в этом семестре не будешь пытаться взбесить всех подряд? — И как мне тогда веселиться? — ухмыльнулась Брайс, и тут прозвенел первый звонок. Внезапно у меня в животе заметался рой бабочек. Я сделала дрожащий вдох и последовала за девочками на микроэкономику. Я неуверенно шагнула за порог кабинета и, когда увидела Финна на его обычном месте, то словно захлебнулась от порыва ветра. Он посмотрел на нас, а затем сфокусировал взгляд на Эль. Меня он не удостоил и взгляда. Вытерев вспотевшие ладони о бедра, я пошла к своему стулу, а Эль тем временем остановилась около Финна. Я не расслышала, о чем они говорили, но, раз Финн взял ее за руку, то, полагаю, все было прощено. Они со значением посмотрели друг другу в глаза, и на лице Эль отобразилось облегчение. Она поцеловала его в щеку и села рядом. Отвергнутая, виноватая, злая и раненая в самое сердце, я практически упала на стул, придавленная грузом эмоций, и уставилась прямо перед собой. За весь урок я ни разу не почувствовала на себе его обжигающий взгляд. Словно стала для него невидимкой. Это причиняло боль. После звонка я выскочила из класса, отчаянно стремясь оказаться подальше от Финна, прежде чем кто-нибудь сможет что-то сказать. На творческом письме Шарлотта попробовала выспросить у меня, что случилось, но я грубо отказалась ей отвечать, обидев ее и добавив еще вины к той неразберихе эмоций, которые чувствовала сейчас. Приближалась современная европейская история. Я подумала было ее прогулять, но потом поняла, что это станет лишь оттягиванием неизбежного. Я ведь не могла бросить школу. Если бы только был способ сделать это и все равно стать прокурором. Я пришла на историю раньше Финна, и от этого мне стало чуточку легче, потому что позволило опустить голову, уставиться в парту и притвориться, что Финн не игнорировал меня. Когда он зашел в кабинет, я это почувствовала. И осознавала каждое его движение, пока он садился рядом со мной. Все словно вернулось в те времена, как когда мы не могли признаться себе, что нас тянет друг к другу. Но стало хуже. Намного хуже. В последнем прочитанном мною романе героиня после того, как ее бросил герой, сказала, что лучше бы она никогда не встречала его. Раньше я считала ее идиоткой, потому что втайне мне нравилось думать, что Теннисон был прав — лучше любить и потерять, чем вообще не любить. Теперь я понимала ее. Сейчас мне уже не казалось, что лучше любить и потерять. Сейчас я всем сердцем жалела, что мы с Финном не незнакомцы, потому что каждые пять секунд еле сдерживалась, чтобы не разрыдаться — а в старшей школе слезы при всех были одной из самых унизительных вещей, которые могли случиться с подростком. К концу урока я сделала кучу записей, которые мне стоило бы просмотреть позже, потому что я писала на автопилоте и слова Франклина помнила смутно. В этот раз я подождала, пока Финн соберется и покинет класс первым. Когда он наклонился за своей сумкой, я уловила аромат его одеколона, и в моем животе что-то приятно всколыхнулось, а в груди запульсировала угнездившаяся там горечь. Это было дьявольски больно. — Вечером в газете собрание, — напомнил мне Франклин, когда я уходила. — Само собой, — слабо улыбнулась я, игнорируя его обеспокоенный взгляд. На уроке все было плохо, но ничто не приготовило меня к тому, насколько мучительным будет обед. Я была уверена, что Финн уйдет со своими приятелями в «Лулу», но он, очевидно, был мазохистом (или еще хуже — ему было плевать), потому что он сидел рядом с Джошуа и разговаривал с Эль. Пока я стояла в очереди за едой, Эль бросила на меня взгляд, и я в ответ пожала плечами. Через тридцать секунд в кармане завибрировал телефон — Элоиза прислала мне сообщение. Эль: Если хочешь, я состряпаю какую-нибудь отговорку, чтобы убраться отсюда. Признательно улыбнувшись, я быстро напечатала ответ. Индия: Спасибо за предложение, но давай вести себя так, словно ничего не происходит. С этой мыслью я расправила плечи, подошла к столу и села на свое место с отсутствующим, как я надеялась, выражением на лице. В последние месяцы мы с Финном общались нормально, поэтому я знала, что ребятам покажется странным, если я буду не замечать его. Снова. — Привет, Финн, — не глядя на него, тихо сказала я, пока разворачивала свой сэндвич. — Как было в Австрии? И впервые за время, показавшееся мне вечностью, я ощутила на лице успокаивающий жар его глаз. — Холодно, — сказал он. При звуке его голоса я чуть не закрыла глаза. Господи, как я попала. — Какая неожиданность. — Я коротко улыбнулась ему и снова опустила взгляд на еду. — Сегодня ты прямо-таки мистер Краткость, — сказала ему Брайс. — Рочестер сильно доставал тебя на каникулах? Я помимо воли посмотрела на Финна. Я хотела узнать ответ на этот вопрос. Он хмуро покосился на Брайс. — Да. Хотя я отдохнул от тебя. Гейб поперхнулся бургером, а все остальные кое-как скрыли реакцию на его нехарактерную колкость. Брайс перенесла насмешку с апломбом стервы со стажем. — Посмотрите-ка, кто у нас отрастил в Австрии яйца. — Она приподняла идеально выщипанную бровь. — Должна сказать, я впечатлена. Финн фыркнул. — Еще бы не впечатлиться, когда тебе в кои-то веки дали отпор. — О-о, Финн, перестань, иначе мне придется бросить Джошуа ради тебя, — пропела она. Джошуа изобразил шок, а Финн скривил губы. — Чтобы я отморозил свой член о Снежную королеву? Спасибо, я пас. — Эй, мужик, — предостерегающе произнес Джошуа. — Радость моя, я ценю твою помощь, но мне она не нужна, — ответила ему Брайс, а потом вновь издевательски обратилась к Финну: — Уж не знаю, отчего ты куксишься, Рочестер, но не вымещай это на мне. Одно дело дружеское поддразнивание, как у нас с Индией, — она махнула рукой в мою сторону, — и совсем другое — кровоточащие царапины. Это называется «пересечь черту». Они на несколько секунд сцепились взглядами. Может, Финн вел себя так из-за меня? Может, так он справлялся с разрывом — не замечая меня? Наверное, зря я решила заговорить с ним. Внезапно Финн покачал головой. — Ты права. Извини. — Он опустил глаза в стол, а Брайс, фыркнув, расправила плечи. — Ты прощен, потому что я знаю, что твой папаша козел. Невольно улыбнувшись ее ответу, я увидела, как Джошуа наклонился и поцеловал ее в уголок губ. Выражение ее лица на секунду смягчилось, и я вдруг поняла, что именно Джошуа видит в ней. Брайс была небезнадежна. В ней присутствовали и мягкость, и даже чуткость. Жаль, что ее стервозность затмевала эти черты. Остаток обеда был для меня пыткой, и для Финна, думаю, тоже. Он не произнес больше ни слова, и никто не заговаривал с ним — видимо, списав вину за его состояние на ссоры с отцом. Что касается меня, то я, чтобы остальные не провели параллель между нашим плохим настроением, старалась периодически вставлять в разговор пару слов. Это было трудно, и я благодарила бога за Эль, которая в попытке прикрыть нас была более разговорчива, чем обычно. Я уже давно так не радовалась, когда обед подошел к концу. *** — Ты заходишь или так и будешь смотреть на дверь? Я моргнула, когда меня вытянули из размышлений о том, не сбежать ли с поджатым хвостом. Я не знала, будет ли на собрании «Крониклс» Финн, и, несмотря на свои храбрые слова, ранее сказанные Элоизе, не горела желанием повторить сцену в столовой. Подняв взгляд, я обнаружила, что мне недоумевающе улыбается Патрик. — Патрик?