– Вы поэтому хотите, чтобы лечебница была большой? И весь город увидел, что наша светлость не только платьями – боги, я не знала, во что они обходятся! – душу греет. – Догадливая ласточка. – Думаете, поможет? – В какой-то мере… То есть чуда всенародной любви ждать не стоит? Ладно, я же не ради любви все затевала. – Умные будут верить тому, что видят, – сказал Сержант, засовывая руки в рукава шинели. – Тот, кто пишет, дает лишь слова. И многие знают, что слова опасны. Глупых больше. Но теперь им будут говорить разное. Появится выбор. Любить или ненавидеть. Благодарность человеческая – ненадежная штука. Разве что… мысль пришла в голову неожиданно. Если уж пытаться ее получить, то от тех людей, которые могут быть полезны. – Скажи, – обратилась я к Сержанту, – в городе много военных? – Постоянный гарнизон в несколько тысяч. Там есть кому лечить. Допустим, но это не отменяет права выбора. – Если отвести крыло… – Особняк предстал передо мной в новом обличье. Я мысленно провела разделительную линию, аккурат меж двух обнаженных дев, поддерживавших над входом гранитную рыбину. – Для тех, кто служит… дому. Солдаты. Командиры. Городская стража. И не только они, но и их семьи. Ведь есть же у людей и жены, и дети, и родители… и хорошо, чтобы лекарства для таких людей продавали дешевле. Я боялась, что меня не поймут. Но Магнус постучал палкой по кованой решетке, окружавшей особняк, и заметил: – Пожалуй, это будет правильно… интересно даже будет. Есть у меня знакомый, который хотел бы совесть облегчить благим деянием. Подозреваю, знакомых у Магнуса хватит на то, чтобы облагодетельствовать весь город. Их сиятельство не вернулись ни через час, ни через два, ни через три… За окном стемнело, и Гавин зажег свечи. Ужинали вдвоем, и где-то это было даже неплохо. Впервые за долгое время Тисса не думала о том, чтобы сидеть в изящной позе, следить за осанкой, руками, каждым сказанным словом, чтобы не есть больше, чем дозволено есть леди. Холодное мясо подогревали на свечах, хотя Гавин и предлагал воспользоваться спиртовкой, но Тисса не решилась. Живы были еще воспоминания о выплавленных в камне окнах. Мало ли какие у их сиятельства спиртовки… – А ты совсем не такая, как я думал, – сказал Гавин, облизывая жирные пальцы. Ел он руками, и Тиссу подмывало последовать его примеру. Но она боялась испачкать платье. Ему и так досталось. – Какая? – Злая. Тисса злая? Почему? – Ну… ты все время смотришь вот так. – Гавин встал и, вытянув шею, задрал подбородок. И прищурился. Неправда! Ничуть не похоже! Или похоже? Лань горделивая или как там было… Тисса фыркнула, представив себя такой и еще с книгой на голове. – И не улыбаешься никогда. А говоришь, как будто тебе слов жалко. Он и голос передразнил, причем так, что Тисса, не выдержав, рассмеялась. А ведь леди не хохочут… но здесь не было никого, перед кем надо было притворяться леди. – Теперь ты мне больше нравишься. – Гавин нарезал яблоки на четвертинки, избавлял их от косточек и, насадив на длинную шпагу, совал в камин. Огонь шипел, глотая горячий сок, а Гавин ловко скидывал опаленное яблоко на блюдо, посыпал сахаром и корицей. – Почему ты не всегда такая, как сейчас? – Потому что… я должна быть леди. Эти яблоки были почти так же хороши, как запеченные в костре. Только дым имел другой запах. – Зачем? – Я обещала. – Твоя сестра говорит, что… – Она еще маленькая. Ей многое прощают. И она думает, что так будет всегда. Но она вырастет и поймет. – Что поймет? Наверное, Тисса не сказала бы это кому-нибудь другому. Но Гавин был почти своим. – Что нам сбегать некуда. Мы должны соответствовать. Быть такими, какими нас желают видеть. Хорошо хоть откровения вкус яблок не испортили. Когда еще получится так отдохнуть. Тисса и на их сиятельство злиться перестала. Он и вправду не такой уж страшный… забавный иногда. Мы возвращались. Я устала ровно в той мере, чтобы быть счастливой от предвкушения встречи с ванной и кроватью. И эта усталость странным образом придавала веры, что все у нас получится. Лечебница откроется в самом скором времени. Дядюшка отыщет злодея. Кайя вернется… …вернулся. Я услышала его присутствие на мосту и даже раньше, сперва не поняв, что со мной происходит и откуда это ощущение безумного всепоглощающего счастья. – Куда вы… – Сержант не успел договорить, сам все понял и пробурчал: – Магнус, сами с ним объясняться станете. Я изначально был против этой затеи. Снова были ворота, и замок, и статуи, и Кайя, который стоял, скрестив руки на груди. – Дядя! – Его голос выражал всю гамму эмоций. – От тебя я такого не ждал! Это безответственно – выходить в город без… Обожаю, когда он читает нотации. – …Иза, в сложившихся обстоятельствах это… …я же волновался. Я тебя звал… я хотел искать… …ты вернулся. …вернулся. И я поверила. Он был настоящим, мой рыжий сердитый супруг, который принес с собой запах дороги и вкус дыма на губах. …я так скучала. …я тоже. Я грязный. …и мокрый. – Ласточка моя, под крышей вам было бы удобнее… о девочках я позабочусь. – Дядя, не думай, что разговор окончен. У меня есть к тебе вопросы. Магнус лишь руками развел: зануда, мол. И я рассмеялась от счастья. Пусть ворчит. И спрашивает. И делает что угодно, но я не отпущу его больше, до самой весны не отпущу. …ты устал? Голодный? Есть хочешь?