Он не знает. Непослушными пальцами Урфин ощупал голову. На затылке волосы слиплись комом, и малейшее прикосновение к нему отзывалось вспышкой боли. Надо выбираться… хорош он будет, если сдохнет вот так – в канаве. Вспомнить бы, что случилось… кошелек сняли, сволочи. И нож тоже… сапоги стянули. Правильно. Пьяный – честная добыча. Или недобиток. Та сволочь, которая это сделала, пожалеет. Урфин непременно все вспомнит. Только сначала дойдет до дворца и согреется. Глава 5 НОЧНЫЕ ПРИКЛЮЧЕНИЯ Только истинная леди способна долго выдерживать общество настоящего джентльмена. Из жизни истинных леди Тисса проснулась оттого, что кто-то тряс ее за руку. Она хотела завизжать, но узкая ладонь зажала рот. – Леди, это я, Гавин. Мне очень нужна ваша помощь. Пожалуйста, не кричите… умоляю. Тисса кивнула – кричать не будет, – и Гавин руку убрал. – Что ты здесь делаешь? Сердце колотилось: все-таки пробуждение было несколько необычным, да и само присутствие Гавина в их с Долэг комнате представлялось чем-то невероятным. Как он вошел, ведь дверь запирали? И почему ночью? В таком виде? Растрепанный, босой и одет явно наспех. – Что случилось? – Идемте. – Гавин подал халат и домашние туфли. – Скорее. Он вытянул Тиссу в коридор, а из него – в другой коридор. И шел так быстро, что Тисса с трудом успевала. А если кто-то встретится? Она в таком виде… в халате поверх ночной рубахи. И коса, на ночь заплетенная, рассыпалась почти. И неумытая… Ушедший, она скорее похожа на служанку, чем на леди. …и хорошо, что похожа, потому что леди по ночам не разгуливают… – Да куда мы… – Уже близко, – пообещал Гавин. И не обманул. Он толкнул какую-то дверь – в этой части замка Тиссе бывать не случалось – и велел: – Заходите. Дверь тотчас закрылась. Первое, что увидела Тисса, – книги. Полки занимали всю стену, и на них не было пустого места. Книги толстые, в темных переплетах, и тонкие, узкие, вклинившиеся между пухлыми томами. Книги крохотные, с ладонь Тиссы, и огромные, которые она вряд ли сумеет удержать в руках… Противоположная стена была обыкновенной – с оленьими рогами, перекрещенными мечами и камином. На каминной полке нашлось место массивным часам, которые показывали двадцать минут четвертого. Рань несусветная… у камина стояло кресло. А в кресле сидел тан. Точнее, Тиссе сначала показалось, что он сидит. А потом она поняла, что их сиятельство без сознания. – Гавин! Она его убьет. Обоих. По очереди. Гавина первым. Он мельче. И он участвовал… в чем, правда, Тисса пока не поняла, но явно в том, что погубит остатки ее репутации. Гавин, предчувствуя грядущую скорую гибель, попятился: – Леди, он… пришел вот. Иногда он приходит поздно. Или рано. И бывает, что грязный, как… говорит, это работа такая. А сегодня вот вообще никак. Я хотел доктора позвать. А он сказал, что нельзя. Что ему только согреться надо. Я огонь развел. А он вот… Тисса видела, что «вот» или уже почти. Их сиятельство, где бы они ни имели чести пребывать, вернулись в состоянии крайне плачевном. Одежду их покрывала грязь, которая, подсыхая, трескалась и осыпалась на ковер. Цвет ее и омерзительнейший запах навевали мысли о деревенском нужнике и о том, что вряд ли тан искупался в нем добровольно. – Почему я? – тихо спросила Тисса, понимая, что уйти не сможет. – Ну вы же леди. И его невеста. Действительно. Как же она могла забыть? И обо всем остальном тоже… …девушке неприлично находиться ночью в покоях мужчины, пусть и жениха. …неприлично прикасаться… …и уж тем более делать все, что Тисса сделать собиралась. Прижав пальцы к шее – очень холодной шее, – она убедилась, что сердце работает. И пульс – странное дело – был учащенным, хотя обычно у людей замерзающих сердце останавливалось. Заодно выяснилось, что в пути их сиятельство потеряли сапоги и получили удар по затылку. Или сначала был удар, а потом сапоги исчезли? В городе опасно. Но разве мужчины когда-нибудь думают об опасности? – Здесь ванна есть? – Да. – Гавин – слабая нить, на которой держится репутация Тиссы, – смотрел с надеждой, отчего становилось неудобно. Тисса ведь не героиня баллады, способная чудеса творить. Она просто кое-что помнит. И очень надеется, что этого хватит. – Набери воды, чтобы была очень теплая, но не горячая. Еще нужно растопить камин так сильно, как получится. И вина нагреть… и есть пуховые одеяла? Лучше, если два или три… Тисса попыталась вспомнить, что еще делают в таких случаях. У мамы точно бы все получилось. Она не знала, что столичные леди не изучают лечебное дело, потому что в столице всегда есть доктор. Только их сиятельство с доктором дел иметь не желают. Еще бы в чувство его привести. – Ваше сиятельство, – Тисса позвала, не особо надеясь, что будет услышана, – вы должны проснуться. Нюхательных солей прихватить бы… и ее коробку, в которой еще остались кое-какие травы. Багульник точно был. И чабрец, кажется. Липовый цвет не помешал бы. Ромашка. С травами Тисса разберется позже. – Ваше сиятельство… подъем. Тисса легонько ударила по щеке. Она, конечно, мечтала отвесить тану полноценную пощечину, но сейчас вдруг стало неудобно. Больных надо жалеть. Ох, но жалость жалостью, а до ванны они с Гавином тана не дотащат – тяжелый. Тисса попыталась с места сдвинуть и убедилась, что сил ее не хватает. А вот в балладах героини рыцарей с поля брани выволакивали… в доспехе причем. Иногда и за конями возвращались. И Тисса, наклонившись, мужественно перекинула руку их сиятельства через плечо. Запоздало подумалось о гневе, в который придет леди Льялл, увидев грязь на халате… и в этот момент рука ожила, как-то хитро обхватила шею Тиссы и сдавила. Тисса хотела закричать и не смогла. Сейчас шея хрустнет и… все. – Гавин! – рявкнул их сиятельство, ослабляя хватку. – Какого хрена тут творится? И сразу орать. Конечно. Именно Гавин виноват во всем, что с таном произошло. Тисса потрогала шею. Та была на месте. Голова, что характерно, тоже. И дышать снова получалось. Все-таки надо было не стесняться с пощечинами. Когда еще такой случай выпадет?