— Даже я? Джуд прикусил большой палец и задумчиво наморщил лоб. — Возможно, — наконец выдал он. — Я ещё не разобрался. Мы проехали мимо дома Джуда, и я снова заметила висящую во дворе рубашку. На этот раз это была голубая рубашка-поло, раскачивающаяся на ветке в такт мелодии, которая была слышна только ей одной. — А что это за рубашка на дереве? — спросила я. Джуд заметно напрягся, и я поняла, что спросила что-то не то. Он вцепился в руль так, что побелели костяшки. Казалось, будто на нас налетел шквал холодного ветра. Джуд ничего не ответил и последние две минуты до дома тёти Лидии мы ехали молча, слушая ворчание и стоны пикапа. Припарковавшись, он даже не посмотрел на меня. Просто уставился в тёмную дорогу, раскинувшуюся за грязным лобовым стеклом. — Ну, эм, — пробормотала я, взявшись за дверную ручку, — увидимся. Он кивнул, но ничего не ответил. Я выбралась из пикапа, кусая губы. Едва за мной захлопнулась дверь, Джуд отъехал от тротуара и унёсся прочь, поднимая из-под колёс дорожную пыль. Глава 9 «Как же здорово в Париже! Городе любви и огней». Я смотрела на экран целую минуту, перечитывая сообщение. И каждый раз мой взгляд цеплялся за опечатки. «Чем занимаешься?» — напечатала я в ответ. Мама ответила через две минуты: «Ужинаю с Тесс. Мм-м-м!» «Пьёшь?» «Конечно, нет. Всего-то два коктейля». «Коктейля? Мама, ты пьяна! Сколько ты уже выпила за эту неделю?» Прошло три минуты прежде, чем она ответила: «Ты что переобщалась со свей тёткой? Лидия всегда считала меня алкоголичкой». Устав расшифровывать мамины пьяные смски, я нажала на кнопку вызова под её номером. Я перезванивала пять раз прежде, чем мама, наконец, ответила. — Бонжур! — нараспев поприветствовала она, хихикая в трубку. — Мам, — прошептала я, прикрывая дверь, чтобы тётя Лидия не услышала наш разговор. — Ты хоть понимаешь, насколько ты пьяна? — Всего два коктейля, Ханна! — простонала мама. — Ты ведёшь себя как Лидия. Так и знала, что нельзя было отпускать тебя к ней на всё лето. Она промыла тебе мозги. — Ничего она не делала, — отрезала я. — Я сама вижу то, что происходит. — Минутку, Тесс! Не ешь десерт без меня. — Я отодвинула трубку от уха, пока мама щебетала с хохотушкой на заднем плане. В зеркале на противоположной стене комнаты отразилось моё недовольное лицо. — Мама, — позвала я, стиснув зубы. — Где ты? — В ресторане при отеле, — невнятно пробормотала мама. — Прекрасно, — сказала я. — Поднимись наверх и ложись спать. — Вечер только начался, а мы в Париже! — воскликнула мама. Я представила взгляды других посетителей. Взгляды, которые старалась не замечать, когда мама перебирала со спиртным. В трезвом состоянии она была жёсткой и собранной, но все её правила летели в тартарары, как только она бралась за коктейли. Мама так старалась быть идеальной, но мы-то знали её грязные тайны. Как только ей выпадала возможность забыться алкоголем, её идеальный образ трескался по швам. — Ладно, — огрызнулась я. — Смотри, не очнись где-нибудь в парижском парке. Мамин смех был последним, что я услышала, положив трубку. Я надавила на глаза нижней частью ладоней и не убирала их до тех пор, пока под веками не заплясали разноцветные круги. Внезапно я ощутила острую тоску по дому — дому, в котором я когда-то жила — через дорогу от Эйвери и по соседству с Эллиотом. Мне захотелось остаться с ночёвкой у Эйвери и шушукаться с ней, лежа в спальном мешке до тех пор, пока её мама не скажет нам ложиться спать. Мне захотелось принять вызов Эллиота и сделать самое безумное из того, что он мог придумать. Мне захотелось вернуться туда, где не было никаких проблем. Я взяла телефон, мой палец завис над экраном. Я знала номер. Он не изменился и надёжно отпечатался в моей памяти, хотя с тех пор, как я последний раз набирала его, прошло уже четыре года. Но я не могла заставить себя позвонить. Да и что бы я сказала Эйвери? Моя бывшая лучшая подруга теперь встречалась с моим бывшим бойфрендом. По идее я должна была их ненавидеть. Всё, что я хотела сказать Эйвери, лучше было держать при себе, к тому же я сомневалась, что она разделила бы со мной внезапную тоску по дому. В итоге я решила выключить телефон совсем. Не хотелось получать смски от мамы или других людей. Я всё ещё не понимала, почему вчера Джуд так резко уехал после вопроса про рубашку на дереве. Сегодня намечалась встреча с Кейт и Эштон, но я не знала, пойдет ли он. Но что ещё хуже — я боялась узнать. Спустившись, я застала тётю Лидию за просмотром телевизора в гостиной. — Я думала, ты собиралась рисовать, — сказала я, садясь рядом с ней. Тётя пожала плечами, давя на кнопку пульта с такой силой, что программы на экране хаотично мельтешили. Мультфильм про говорящих котов, реклама хлопьев со счастливой парочкой, повтор какого-то вестерна, реалити-шоу про людей, обмазанных грязью... — Ничего не могу вымучить из себя сегодня, — ответила она. — Просто берёшь кисть — и вперёд, — сказала я. — Что сложного? — Сказал человек, далёкий от искусства, — отозвалась тётя Лидия со вздохом. — Ты всегда была слишком практичной, чтобы мыслить творчески. В этом ты пошла в своих родителей. Её слова напрягли меня. — О чем ты? — Твоя мать никогда не занималась творчеством, — пояснила тётя. — Она считала его пустой тратой времени. Многие творцы прозябают в нищете и неизвестности. По крайней мере, пока не умрут. Мерилин же предпочитает фокусироваться на чём-то, что имеет смысл прямо сейчас, на других людях. Для творческой работы она всегда была слишком нетерпелива. Тётя протянула руку и завела прядку волос за моё плечо. — Ты во многом на неё похожа. Ты тоже хочешь быть лучшей во всём, за что берёшься. Лучшая успеваемость в классе, награды, клубы. Что-то материальное. Что-то, на что можно посмотреть и утвердиться в собственном успехе, потому что тебе дали корону или сертификат. Ты не тратишь время на вещи, за которые тебя не похвалят. Я прикусила губу, обдумывая сказанное. Своими словами тётя в раз обесценила всё, что у меня было. Словно из-за того, что я не творческая личность, вся моя школьная работа, клубы и благотворительность ничего не значили. — Я действительно очень старалась, — сказала я. — Да, возможно, я не рисовала шедевров и не писала гениальных романов, зато я многое вложила в своё развитие. На лбу тёти появилась глубокая морщина. — Милая, я вовсе не обесцениваю твой труд. Я знаю, что ты упорно работала и горжусь твоими успехами. Но, возможно, стремясь к образу образцовой ученицы, ты лишаешь себя хорошего веселья, — она отложила пульт и взяла меня за руки. — Я видела какой была твоя мама, пока мы росли. И видела до какого истощения довёл себя работой твой отец. Вот почему часть меня приходит в ужас от мысли, что ты можешь закончить так же. Если ты лишишь себя творчества и не выйдешь за привычные рамки, рано или поздно ты будешь бороться с этим так же, как твои родители — с помощью алкоголя или таблеток. Я открыла рот, чтобы заявить, что моя мать не алкоголичка, но слова не шли с языка. — Ханна, ты можешь быть успешной, если хочешь, — продолжила тётя. — Можешь завоевать хоть все награды на свете, быть лучшей ученицей в классе и поступить в Йель. Только, ради бога, иногда расслабляйся и позволяй себе быть свободной. Эти же слова когда-то сказал мне Марк. Выйди из зоны комфорта и побудь кем-то другим. Дома родители постоянно твердили мне насколько я неидеальна. Что я должна быть лучшей, что я должна быть вне конкуренции во всём, что делаю. Им не хватало моих наград и всегда находилось что-то, над чем стоило поработать. — Ты так и не звонила отцу? — поинтересовалась тётя Лидия. Я старалась не смотреть на неё. — Я позвоню ему завтра. — Ханна, — сказала тётя. — Когда-нибудь тебе придётся с ним поговорить. Я пожала плечами. — Я не знаю, что сказать. — Тогда пусть говорит он. По крайней мере, ему стоит перед тобой извиниться. Позволь ему сделать это. Я высвободила руки и встала. — Тебе нужно порисовать, — сказала я. — Хорошо, мамочка, — отшутилась тётя Лидия. — А ты пообещай, что позвонишь отцу. — Обещаю, — ответила я. Я не сказала ей, что исполнение обещаний — не самая сильная сторона моей личности. Может, я и впрямь была слишком похожа на своих родителей?