42 Ноа Следующие две ночи прошли странно. Николас провел в офисе большую часть дня, и к тому времени, когда вернулся под утро, я уже спала крепким сном. Когда я открыла глаза, простыни на его стороне кровати были не смяты, на ней лежала записка с пожеланием доброго утра и предупреждением не делать ничего, что могло бы навредить мне или ребенку. В ночь перед тем, как я прервала свое уединение и отправилась в больницу, я заставила себя посидеть на диване, очень злясь, потому что больше не могла оставаться на месте. В воздухе все еще витала тревога. Я почти двое суток ни с кем не разговаривала. Я чувствовала нервозность, а иногда страх, что что-то пойдет не так, или перед тем, что мне могут сказать на консультации, растягивала, как могла, дни, часы и минуты. Было почти два часа ночи, когда дверь в нашу комнату тихо отворилась. Диван стоял слева, но мне было хорошо видно всех, кто входил в спальню. Ник удивленно остановился, увидев меня, и что-то в его взгляде заставило меня почувствовать то же, что чувствует человек на американских горках высотой в тридцать метров. – Почему ты не спишь? – сказал он, сдерживая недовольство и оставив кожаную куртку в шкафчике у входа. Когда я взглянула на него, поняла, что он не был в офисе, он был одет не для работы, хотя и элегантно, но на нем не было ни галстука, ни костюма. – Жду тебя, – ответила я, заметив раздражение в своем голосе. Он мог свободно выходить на улицу, встречаться с людьми и вести себя как взрослый человек. Я же была заперта в этой комнате, в которой не было никого, с кем бы я могла поделиться страхом и беспокойством. – Ты должна быть в постели, – сказал он и, к моему изумлению, когда подошел ко мне, наклонился, поднял меня и понес в кровать. Я вцепилась в его шею, удивленная тем, что он снова прикасается ко мне после двух долгих дней, когда мы почти не виделись. Мое тело дрожало, как никогда прежде, и я хотела снова ощутить близость с ним. Он простил меня? Или продолжал ненавидеть, но скрывал ненависть ради ребенка? Он не смотрел мне в глаза с тех пор, как я пообещала держаться подальше от Майкла. Я боялась, что встреча Ника с ним пробудит все те воспоминания, которые все еще были свежи, воспоминания и раны, которые, казалось, не хотели исчезать. Я боялась, что в конце концов Ник все-таки решит, что нам лучше расстаться, и ничто, даже ребенок, не изменит его мнения. Когда он положил меня на кровать, я не отпустила его шею. Потянула его к себе, не желая отпускать, и попросила его поцеловать меня, и, когда он замер в миллиметре от моих губ, у меня чуть не остановилось сердце, все мои опасения оправдались. – Я не могу, Ноа, – шепотом признался он, беря меня за руки и отстраняя от себя. Даже не взглянув на меня, он отвернулся и направился в ванную. Я же осталась на кровати, впитывая его неприятие. Мое сердце, казалось, истекало кровью, когда я поняла, что мы вернулись к началу. Я забралась под одеяло и старалась не замечать, как по моим щекам беспрестанно катятся слезы. Я притворилась спящей, услышав, как открылась дверь ванной, и поняла, что Ник не лег со мной, а направился к дивану, как можно дальше от меня. Прием у врача был назначен на двенадцать часов дня. Я была удивлена, увидев, что Ник остался работать в гостиничном номере. Я пошла в душ и, когда посмотрела в зеркало, увидела, что мои глаза опухли и покраснели. Не хотелось, чтобы он увидел, как сильно на меня повлиял его отказ прошлой ночью, поэтому потратила много времени на то, чтобы скрыть темные круги под глазами и придать себе более приемлемый вид. Удивительно, какие чудеса может сотворить хороший макияж. Настоящие проблемы только ожидали меня. Когда я начала выбирать, какую одежду надеть, то поняла, что не все мне подходит. Такого я не ожидала: у меня никогда не было проблем с весом, мне никогда не приходилось втягивать живот, чтобы застегнуть джинсы. Хотя моя беременность была все еще едва заметна, я уже чувствовала себя настоящей коровой. Мое плохое настроение было настолько очевидным, что, выходя из ванной, я непроизвольно хлопнула дверью. Ник оторвался от своего ноутбука и с любопытством уставился на меня. – Одолжи мне ключи от машины, – надулась я, желая выбраться из этих четырех стен как можно скорее. Ник нахмурился. – Для чего, позволь узнать? Я недоверчиво посмотрела на него. Неужели он забыл? – Съездить к врачу, который следит за здоровьем нашего сына. Ник попытался скрыть улыбку, которая вот-вот грозила расползтись по его губам, и встал со стула. Закрыл ноутбук, взял ключи от машины и повертел их в пальцах. – Я знаю, что сегодня тебе надо к гинекологу. Мне непонятно другое: что заставляет тебя думать, что ты сможешь вести машину сама. Я крепко сжала челюсть. – Я прекрасно умею водить машину. Более того, могу сказать, что делаю это даже лучше тебя. Ник подошел ко мне, теперь не скрывая улыбки, и несколько мгновений его взгляд скользил по моему телу. Мне захотелось надеть бурку. В тот момент я меньше всего чувствовала себя привлекательной, а то, что он был так прекрасен, только еще больше злило меня. – Продемонстрируешь свои навыки вождения позже, Веснушка. Пока я не готов посадить тебя за руль, – сказал он, хватая наши куртки и открывая дверь. – Давай, я хочу познакомиться с моим сыном. Я не сразу отреагировала, но наконец заставила свои ноги двигаться. Мы не стали выходить через парадную дверь отеля, а спустились прямо на парковку. Когда выехали на автостраду, я почувствовала, что должна что-то сказать ему, как бы ни была зла. – Сегодня нам, возможно, сообщат пол ребенка, – нарочито легкомысленно сказала я, хотя внутри сгорала от нетерпения узнать, кто был внутри меня, Мини-Ноа или Мини-Ник. Николас повернулся, его глаза округлились от удивления. – Сегодня? – спросил он, снова сосредоточившись на дороге. По движению его рук на руле я заметила, что он стал более нервным, чем пытался казаться. – Я могла бы узнать несколько недель назад, но… предпочла подождать, – призналась я, отводя взгляд. Не хотела признаваться ему, что мысль о том, что узнаю эту новость без него, была невыносима. Не хотела, чтобы он знал, как сильно я нуждалась в нем в тот момент, больше, чем смогла бы выразить. Ник неожиданно взял мою руку и поднес к своим губам, коснувшись легким поцелуем. Я посмотрела на него, удивленная тем, что он разрушил барьер, который так тщательно выстраивал. – Спасибо, что дождалась меня, – сказал он взволнованно, глядя мне в глаза с бесконечной нежностью. Не было нужды говорить это вслух, он знал меня, возможно, даже лучше, чем я сама себя знала. После этого между нами воцарилась неловкая тишина, но любопытство узнать, о чем он с такой сосредоточенностью думает, заставило меня прервать тишину, несмотря на мое нежелание. – Кого бы ты хотел? На этот раз Ник улыбнулся, не оборачиваясь ко мне. – А ты? – Я первая спросила. Николас рассмеялся, бросил на меня быстрый взгляд, а потом снова сосредоточился на машинах перед ним. – Думаю, я хорошо разбираюсь в девушках, – признался он после нескольких секунд размышлений. – О да, – я не смогла промолчать. Мой укоряющий тон не остался незамеченным, но он предпочел проигнорировать мой комментарий. – Если я правильно помню, пару ночей назад я слышал, как ты называешь малыша Мини-Я, или я ошибаюсь? Я почувствовала, что краснею. Ладно, да, именно так я называла его, но это не означало, что я хочу дочку. – Не знаю, смогу ли справиться с Мини-Николасом, – выпалила я, защищаясь, тепло разлилось по моему телу, когда я представила ребенка, похожего на Ника, в своих руках. – На Мини-Ноа у меня не хватило бы терпения, Веснушка. Иногда мне жаль твою бедную маму. С чем ей пришлось столкнуться… Я грозно посмотрела на него, хотя знала, что он шутит. – Не волнуйся, я позабочусь о нашей дочери, будь она невыносимой, как я, или занудой, как ее отец. Ник продолжал смотреть вперед с широкой улыбкой на лице, даже не пытаясь больше скрывать ее. – Если у нас будет дочь, она будет самой любимой девочкой на свете, Ноа. На этой планете не будет отца, который позаботится о ней так, как я, это абсолютно точно. Шутки кончились, как только он сказал эти слова, и мне пришлось выглянуть в окно, чтобы скрыть свое лицо и эмоции, которые пробудили во мне его слова. Я не знала, каково это иметь отца, который бы любил меня и защищал, и тот факт, что я представила Ника с нашей дочерью или сыном, заставил меня понять: что бы ни случилось между нами, наша малышка будет самой любимой. В этом я полностью уверена. Вскоре мы добрались до больницы, и я не могла выкинуть из головы мысль, что, если мы поедем туда вместе и вместе увидим ребенка на УЗИ, все станет намного более реальным. В зале ожидания было много женщин в сопровождении своих партнеров. Ник и я были самыми молодыми из всех. Было очень странно видеть нас в такой ситуации. Когда назвали мое имя, я потянулась за рукой Ника, чтобы вместе войти в консультационный кабинет. Внезапно я снова очень испугалась того, что нам могут рассказать о ребенке, и особенно теперь, когда все стало более реальным и осязаемым, чем когда-либо. Я ничего так не хотела, как родить счастливого, здорового ребенка, и мне не хотелось думать, что мое тело может препятствовать осуществлению этого желания. Доктор Хаббер тепло поприветствовал меня, когда мы вошли в кабинет, и с любопытством посмотрел на Ника, который протянул руку и посмотрел на него с притворной вежливостью. Я знала его достаточно хорошо, чтобы понимать, что он уже готовился придираться к его недостаткам. – Доктор, это Николас Лейстер, мой… ну, отец ребенка, – уточнила я, краснея и чувствуя себя глупо. Николас ничего не сказал, и, хотя мне хотелось, чтобы он обозначил нас, как делал это раньше, когда мы были вместе, в тот момент я могла думать только о Мини-Я. Доктор Хаббер попросил лечь на кушетку и задал несколько вопросов. Николас, казалось, сосредоточил все свое внимание на моих ответах и, слушая некоторые из них, становился все более и более хмурым. Когда доктор пододвинул зонд ближе и попросил меня поднять рубашку, Ник шагнул вперед и встал рядом со мной, не сводя глаз с каждого движения доктора. Тот нанес гель и начал водить зондом по моей обнаженной коже. Через несколько секунд на экране появился Мини-Я. Несмотря на то, что прошло всего две недели, различия были видны. Младенец был намного крупнее, чем в прошлый раз, и черты лица уже стали более отчетливыми. Всегда было удивительно видеть его, но в этот раз это было нечто особенное. Я посмотрела на выражение лица Ника, который казался совершенно ошеломленным, и поняла его чувства: одно дело знать, но совсем другое увидеть самому. Гинеколог продолжал двигать зонд и начал производить расчеты и измерения. – У меня хорошие новости, – объявил он, глядя на нас. – Гематома почти исчезла и в ближайшие дни наверняка полностью пройдет. – Значит ли это, что ребенку больше ничего не угрожает? – взволнованно спросила я, чувствуя огромное облегчение от того, что груз, который я несла все эти недели, начал исчезать. – Мы будем продолжать проверять вас каждый месяц, но да, пока все в порядке, – ответил доктор с дружелюбной улыбкой. – Вы хорошо поработали, Ноа. Я откинула голову назад и вздохнула с облегчением.