Рыдания застряли у меня в горле. – Ноа… – Что бы я делала, если бы ты умер, Николас?! – я безутешно заплакала. Закрыла лицо руками, не в силах совладать с собой… Просыпаться по утрам, зная, что Николаса больше нет… Не иметь возможности поцеловать его или обнять, почувствовать его кожу, потеряться в его взгляде, никогда больше не ощутить, что такое любить и чувствовать себя в безопасности… Через мгновение я открыла глаза, вытерла слезы и посмотрела на него. Когда по его щеке скатилась слеза, я почувствовала, что мое тело свело судорогой, чертов шок, заставил меня отреагировать. Я подошла к нему и позволила обнять себя. Осторожно села к нему на колени и уткнулась лицом в изгиб его шеи, безудержно плача и не зная, как остановиться. – Мне никогда в жизни не было так страшно, – призналась я, промачивая его рубашку слезами и чувствуя, как он дрожит под моим телом. – Я знаю, – согласился он, гладя меня по волосам и крепко сжимая. – Я знаю, потому что чувствовал тот же страх, что и ты… Но я не уйду, Ноа, я никуда не уйду… Я позволила ему продолжать шептать мне приятные вещи. Я впитывала его запах, тепло, близость, стук его сердца, бешено бьющегося рядом с моим. – Прости, что настояла приехать… Если бы я не попросила тебя, этого бы не случилось, это все моя вина, Ник. Я снова виновата в том, что чуть не потеряла тебя… Николас крепко взял меня за подбородок. – Ты ни в чем не виновата, слышишь? – яростно ответила он. – Если бы я умела принимать то, что ты хотел мне дать… Если бы я не боялась снова быть с тобой… – Ноа… помолчи, хорошо? – он оборвал меня, а затем подарил поцелуй, который заставил меня вздрогнуть. Он поцеловал меня так, как умел только он, поцеловал так, как хотел с тех пор, как мы расстались… как я хотела, чтобы он поцеловал меня в тот день, когда он сказал, что никогда больше не сможет полюбить меня… – Я люблю тебя, Ник, – сказала я, когда он отстранился, чтобы дать мне сделать вдох. Его глаза смотрели на мое лицо, словно желая запомнить каждую мою черту. Я положила руку на его выбритую щеку и погладила. Он поцеловал меня в щеки, подбородок и нос. Поднял мою рубашку и положил руку на уже заметный живот. – Ничто больше не разлучит нас, Ноа, клянусь нашим сыном. Я крепко обняла его и уткнулась головой ему в шею. Не хотела двигаться, не хотела расставаться с ним. Я обнимала его, пока мы оба не заснули. Не знаю, через сколько времени я открыла глаза, но, видимо, я спала недолго, потому что мы все еще летели. Снаружи наступила ночь, и нас освещали только маленькие лампы по бокам кабины. Ник смотрел на меня, рассеянно играя с прядью моих волос. – Я никогда не говорил тебе, как сильно мне нравятся твои веснушки, – сказал он, лаская мою щеку, ухо и шею своими длинными пальцами. – Не говорил, – ответила я, не сводя с него глаз. – Но я всегда думал об этом… просто не выражал словами. Я знаю, где находится каждая из них, и я замечаю, когда появляются новые… Они сводят меня с ума. Я улыбнулась, забавляясь тем, с какой частотой он говорил о том, что я ненавидела, пока не встретила его. – Как ты думаешь, у ребенка будут такие же веснушки, как у тебя? – спросил он, смеясь. – Думаю, что у младенцев нет веснушек, Ник, – сказала я с улыбкой. Его пальцы продолжали играть с моим животом. – Он стал намного больше с тех пор, как я видел тебя в последний раз, – сказал он, проводя большим пальцем чуть выше пупка. Я вздрогнула всем телом. – Изящный способ сказать, что я толстая, – ответила я, скривившись. – Ты идеальна. Я никогда не видел тебя такой красивой, как сейчас, любовь моя. У меня закружилась голова от того, как он смотрел на меня, и я потерялась в его удивительных голубых глазах. И вдруг я кое-что вспомнила. – Ты сказал, что уже придумал имя… – сказала я, с нетерпением ожидая ответа. Ник заправил прядь волос мне за ухо и медленно провел большим пальцем по моей скуле. – Да, я подумал об одном… – вдруг занервничал он. – Обещаю не смеяться, если имя будет ужасным, – перебила я, улыбаясь. Ник улыбнулся в ответ. – Я бы хотел назвать его Эндрю, – сказал он, глядя мне в глаза. Он был взволнован, ожидая моей реакции. – Эндрю? В честь твоего деда? – спросила я. Ник, казалось, расслабился, когда увидел, как я это восприняла. – Да. В честь дедушки, – сказал он, не сводя с меня глаз. – Он был для меня человеком, на которого я всегда мог рассчитывать. Любил меня и дал мне самую важную возможность в моей жизни. Он слепо доверял мне, оставив все свое наследие, и я знаю, что, если бы он был жив, он был бы очень счастлив, если бы мы называли малыша его именем. – Эндрю Лейстер, – проговорила я вслух. – Мне нравится. Ник поцеловал меня в губы с довольной улыбкой. Я была счастлива. – Эндрю Морган Лейстер, – поправил он, отстраняясь и целуя меня в нос. – Он ведь заслуживает носить фамилию деда, тебе не кажется? Я почувствовала, как мое сердце остановилось. Я вспомнила об отце, и мои глаза наполнились слезами. Ник никогда не понимал, как я к нему отношусь, или как, несмотря на то, что он сделал, часть меня все еще любила его. Я сама этого не понимала, но это было именно так. Человек не управляет чувствами и не контролирует их. Я любила своего отца, несмотря на все, что он сделал, девочка во мне все еще оплакивала его смерть. – Не стоит, – ответила я, закусив губу. Ник снова поцеловал меня, на этот раз в шею. – Он был твоим отцом. Без него ты не была бы здесь со мной, нося в себе моего первенца. Да, мы определенно должны сделать это. Я притянула его к своим губам, и он обнял меня, крепко прижимая к себе. – Я подумала, что ты захочешь называть его Николасом, – сказала я, прижимаясь к его груди. Смеясь, он отстранился, чтобы посмотреть мне в глаза. – В твоей жизни будет только один Ник, Ноа, и это буду я. Я посмеялась над его собственническим мышлением. Но в этом весь Ник, и это правда: в моей жизни будет только один Николас Лейстер. Я отстранилась от него и посмотрела на свой живот. – Эндрю… – тихо произнесла я, и тут же почувствовала сильный толчок внутри. Я раскрыла глаза от удивления. Он как будто давал мне свое одобрение. Следующий удар последовал секундой позже. – Дай мне руку! – взволнованно попросила я. Малыш, казалось, уловил мои намерения и снова сильно ударил. Ник протянул руку и положил на то место, где я почувствовала удар. – Ты чувствуешь это? – спросила я, радуясь, что он, наконец, смог почувствовать то, что я чувствовала последние несколько недель. Ник ошеломленно кивнул. – Ух ты… – воскликнул он, когда следующий удар оказался еще сильнее предыдущего. Это было невероятное чувство, лучшее из всех. С моим ребенком все было в порядке, и он общался с нами. Ник поднял глаза и посмотрел на меня. – Спасибо, Ноа… спасибо за это. Я потеряла дар речи, позволив ему обнять меня, и меня охватило невероятное чувство: счастье.