Субэдэй начал подниматься, готовя клинок к удару, но шаман исчез: растворился в ночной тьме, которая поглотила его так же неожиданно, как и породила пять минут назад. Темник ошарашенно оглядел пустой берег, залитый лунным светом. Пробормотал: – Слишком много соблазнов вокруг него. Слишком много тайн. Хватит. Размахнулся и швырнул меч. В последний раз сверкнуло лезвие, раздался всплеск – и чёрная вода тангутской реки поглотила артефакт. Темник поковылял на свет костров. Когда его шаги стихли, таёжник в чёрном балахоне выбрался из кустов тальника. Хмыкнул: – «Откуда знаешь про кузнеца, откуда знаешь». Книжки надо читать, лапоть безграмотный. Бхогта-лама, «Сокровенные беседы», Жёлтая глава, «Про то, как темник Субэдэй утопил Орхонский Меч». Достал из-за пазухи моток проволоки, смастерил рамку. Присоединил концы к чёрному кругляшу, надел на лоб обруч с фонариком, вставил наушники. Зашёл в воду и начал водить рамкой над тёмной поверхностью, вслушиваясь в писк анализатора. Буркнул: – Чёрт, хватило бы аккумулятора. Вот псих, далеко закинул. Глава вторая Острог на Тихоне Июнь 1229 г., рубеж Добришского княжества Скрипели длинные двуручные пилы, разрезающие брёвна вдоль, – будто ругались на разный манер. Стучали наперегонки топоры. Мужик обтёсывал бревно: из-под полукруглого лезвия курчавились стружки, обнажалась ярко-жёлтая древесина, а смолой пахло совершенно восхитительно. Мальчик лет пяти переступил красными козловыми сапожками. Нагнулся, поднял жёлтый завиток, понюхал и улыбнулся. – Ты чей будешь, богатырь? – подмигнул весёлый молодой парень в холщовой рубахе – Тятин, – солидно ответил мальчонка. – Что, хочешь на плотника выучиться, когда вырастешь? – Не. Я как тятя буду. – А чем отец занимается? Небось, по торговой части? Купец, богатый гость? Мальчик наморщил лоб: – Не. Он главный. На коне золотом, на Кояше. И похвастался: – Я Кояша кормил. Яблоком. Надо только на ладошке давать, а не в кулаке, а то он пальцы откусит. – Так это княжич, что ли? – забеспокоился десятник. – Такой же рудый, будто костёр на головушке. Роман Дмитриевич, никак. А где няньки-мамки твои? – Там, – мальчонка махнул в сторону княжеских шатров, – я от них убёг. – Чего сбежал-то? – Скучно. Тятя всё по крепости ходит, и дядька Жук с ним, и Сморода-боярин. А няньки глупые, ахают: «Надень овчину, от реки дует». Это летом-то! Дурные бабы. Будто я девчонка какая. – Пойдем-ка, княжич, – строго сказал десятник и протянул широкую лапищу, – они там обыскались уже, небось. Мальчик взял бородатого дядьку за руку и пошагал рядом. Дорога вышла долгая: то надо было сбить головку одуванчика, чтобы посмотреть, как ветер уносит лёгкие семена, то потрогать палкой отливающего синевой длинноусого жука. Навстречу уже бежали две толстые тётки: раскрасневшиеся, хватающие воздух раззявленными ртами.