– Не бойся, сынок, это просто страшный сон. Сейчас мы с тобой проснёмся, и всё будет хорошо. Ромка отстранился, упёрся руками в отцовскую грудь: – Тятя, ну какой же сон? Кричали же. И вновь – тот же испуганный рёв, теперь уже совсем близко: – Пожар! Горим, православные! Полог откинулся, возник чёрный силуэт караульного гридня: – Княже, там причал горит. Тебя зовут. * * * Закопчённые дружинники баграми отрывали пылающие брёвна, швыряли в воду: река недовольно шипела, плевалась паром. Отталкивали струги от причала; но пламя успело перекинуться на некоторые – теперь они плыли вниз по течению, полыхая, словно поминальные драккары викингов. Перемазанный сажей Сморода, держа на весу обожжённую руку, сбивчиво объяснял: – Это. Вроде вечером выгрузили с персидского корабля бочки, а в них – земляное масло. Оно и загорелось, говорят. – Само, что ли, загорелось, – зло спросил Дмитрий, – с какого вдруг перепугу? – Не знаю, княже. Ярилов втянул запах горящей нефти. Сказал: – Где караульный? Я велел ставить ночную стражу на причал. – Не знаю. Спрошу сейчас. Боярин потрусил к дружинникам, неловко переваливаясь на толстых ногах. Князь не вытерпел, пошёл следом. Сморода замер над распростёртым телом в кольчуге: голова запрокинута, горло рассечено чёрным разрезом. – Вот. Этот в карауле стоял, на берегу нашли. Значит, не само загорелось. Красного петуха нам подпустили. Дмитрий беспомощно посмотрел на догорающий причал. Две недели трудов – псу под хвост. И купцы теперь поостерегутся корабли приводить. Слух о том, что добришевцы не могут обеспечить безопасность, разлетится быстро. – Так. Тело спрятать. Дружине не трепаться. Скажешь, что персы сами виноваты – опасный груз без присмотра оставили, никого не предупредив. Караульный, мол, шёл, решил посмотреть, что в бочках, факел уронил… Не знаю. Придумай что-нибудь. – Так не поверят, княже, – виновато сказал Сморода. – А ты скажи так, чтобы поверили! Персам из казны оплати сгоревшие товары. Вдвойне! Тогда промолчат. И всем купцам, кто сегодня корабли потерял. – Это же какие расходы! – возмутился Сморода. Дмитрий наклонился, зашипел в закопчённое лицо: – Ты, толстый дурак, совсем от жадности сбрендил? Дальше брюха своего не видишь? Не пойдут караваны новым путём – в десять раз потеряем. В сто! Сморода не обиделся: задумался на секунду, вздохнул: – Оно верно, Дмитрий Тимофеевич. Твоя правда. Сделаю, как велено. Князь смотрел на догорающий причал. Кто же такую подлость устроил? Обернулся на шум: Жук в одном исподнем, зато обутый и с мечом в руке, тащил за шиворот человека со связанными руками. Подвёл, швырнул на землю, прижал сапогом. – Вот, княже. Мои ребята его взяли. Он уже челнок на воду спустил, собака. Ещё бы минута – ушёл бы. Пойманный поднял разбитое лицо. Сплюнул чёрным сгустком, скривился: – Князь-батюшка, уйми ты своих псов. Я – приказчик суздальского купца, приплывал на новый городок посмотреть. Славно придумано, хорошо сделано. Передам хозяину – можно торговать, кораблики присылать…