— Это все твои западные замашки!.. Ну ладно, поговорю с твоим частником. — Я к тому… — Светлана замялась, — ты ему, в общем, не говори, что мы с Олегом хотели пожениться… Скажи, мол, полудружба-полулюбовь… Ведь об этом никто кроме тебя не знал… — Ладно, — немного удивленно протянул Напольский. — Вот и отлично! Завтра, как договаривались, увидимся. Я просто не хочу, чтобы наши отношения с Олегом стали достоянием журналов, — решила объяснить свою просьбу Светлана. Никита положил трубку и пожал плечами. «Зачем, спрашивается, детектив, если не хочешь, чтобы ворошили твою частную жизнь?!.. Странно!.. Другого слова и не подберешь!..» _____ ГЛАВА 7 Пурпурно-фиолетовое небо, казалось, подрагивало от раскатов грома. Деревья тревожно шелестели листвой, словно сообщая друг другу о надвигающейся буре. Крупные капли дождя упали на землю. Жаклин подошла к окну, выходящему на просторную веранду. Огромные тучи поглотили последние лучи солнца. Сгустившаяся мгла окутала дом. Он заскрипел своими старыми, но еще крепкими стенами, словно проснулся и стал вспоминать на разные лады всех, кто когда-то жил в нем. Жаклин поежилась и плотнее завернулась в шаль. Из черноты камина раздавались напевные звуки, словно кто-то читал изящные декадентские стихи. Жаклин вздрогнула, заметив на веранде неясную фигуру. Она приоткрыла окно и, злясь на неожиданно охвативший ее страх, крикнула: — Кто здесь?! — Я!.. — ответил раздраженный и очень знакомый голос. — Хотела успеть до дождя, так нет… Промокла!.. — Лерка?! — удивленно воскликнула Жаклин. — Ну, я, я!.. — подходя к двери, отвечала женщина. — Какого черта? Я занята! — приветствовала Рахманина бывшую подругу. — Поговорить нужно!.. Может, откроешь? — Проходи! — повернула ручку Жаклин. Валерия вошла и поежилась. — Холодно! Что камин не растопишь?.. Жаклин пожала плечами. Лера включила торшер с круглым кремовым абажуром и подошла к камину. — Дай спички, а то насквозь промокла, — стараясь унять дрожь, растирала она руки. Жаклин молча протянула зажигалку и шаль из тонкой шерсти. — Сними кофту и накинь, а то и в самом деле перемерзнешь, заболеешь и не доживешь до моей следующей главы. Валерия долгим взглядом посмотрела на Жаклин. Развела огонь и, сняв кофту, завернулась в шаль. — Однако какая забота, — пробормотала она. — А как же! Писатель должен думать о каждом из своих читателей. Тебе виски или коньяку? — Коньяку! — садясь в кресло у заискрившегося камина, проговорила Валерия. Жаклин тоже придвинула кресло и села напротив. Несколько минут они пили коньяк в полной тишине. — Послушай!.. — не зная, как лучше начать неприятный разговор, глухо произнесла Лера. — Я пришла… по дружбе, которая некогда очень крепко связывала нас, попросить тебя ничего больше не писать. Жаклин задорно ухмыльнулась. — Ты и так, можно сказать, доконала Петра Арсентьевича. Но за что?.. Человек был полон энергии, планов, а теперь лежит пластом… Тебе-то что от этого?.. — Вот для того, чтобы ты поняла, я и хочу написать главу о тебе. Когда почувствуешь боль, тогда, может, и поймешь… Поймешь, каково это, когда тебя предают, отталкивают, закрывают двери, воротят нос… — Прости, Жаклин, но ты, по-моему, не совсем здорова!.. — Здоровее, чем всегда!.. Меня мучили воспоминания, обиды… теперь я их переношу на бумагу, и они исчезают из моей памяти… Буду писать до тех пор, пока не исчезнут последние!.. — Но что я-то тебе сделала?.. Ко мне какие претензии? — Прочтешь — узнаешь!.. — она чуть отстранилась и, пристально посмотрев на Валерию, добавила: — Ты только вид делаешь, будто не понимаешь! На самом деле тебе все отлично известно! Валерия допила коньяк и решительно сказала: — Ладно!.. Об этом не будем!.. Сколько тебе надо, чтобы ты не касалась нас с Гарриком? — У меня целостное произведение, я не могу нарушить его структуру изъятием одной главы. Ты же сама — маститый писатель, тебе ли не знать!.. — Жаклин сделала паузу и, подражая голосу Леры, повторила ее фразу из недавнего интервью: «Литература — самый терзаемый вид искусства! Каждый, кому не лень, подправляет, изменяет, улучшает!..» Неужели ты тоже хочешь меня принудить к этому? — ядовито-медовым голоском осведомилась она. — Слушай, не валяй дурака! — потеряв терпение, крикнула Лера. — Лучше давай договоримся!.. Сколько?.. Жаклин медленно поднялась с кресла, как бы в раздумье сделала несколько шагов и вдруг, резко повернувшись, с искаженным злобой лицом выкрикнула: — Ты что задумала?.. Превратить меня из писателя в шантажистку?!.. — Послушай!.. — тоже поднялась с кресла Валерия. — Убирайся!.. Убирайся!.. — схватившись за голову руками, словно боясь, что та лопнет, вопила Жаклин. — Да ты и в самом деле ненормальная!.. Тебя в психбольницу нужно!.. Ну ничего, мы с тобой разберемся!.. Зря ты так с нами! — Убирайся и жди!.. Жди суда справедливости!.. — раскатывался в тишине дома голос Жаклин. — Идиотка!.. — бормотала, одеваясь, Лера. — Просто идиотка!.. Ты ненормальная!.. Мы завтра к тебе все приедем!.. У тебя есть время подумать!.. — Зато у вас его нет!.. Каждому, каждому по справедливости!.. Валерия выскочила из дому и зашагала по мокрой аллее к машине. «Только вымокла и унизилась перед этой психопаткой! А вообще, это идея — отправить ее в дурдом!» Жаклин сверкающим бешеной злостью взглядом провожала бывшую подругу. — Никакой жалости, никакого снисхождения!.. Ни к кому! — произнесла она вслух и осеклась, не найдя в своей душе даже жалких остатков милосердия. Была только злая боль и жажда мести. — За работу! За работу!.. — потирая руки, говорила она, направляясь к ноутбуку, но задержалась у буфета. Вынула бутылку «Мартини» и, чертыхаясь, налила полстакана. Доливая водкой, пролила драгоценную влагу и еще больше рассвирепела. — Все узнают, кто не знал, Жаклин Рахманину, все вспомнят, кто забыл!.. Я рождена не для того, чтобы сгинуть в безвестности!.. У каждого своя дорога к славе!.. Сам Бахарев сказал мне: «Ты Ева и гений!..» И в точку попал, я именно такая! * * * Никто не опоздал, не имело смысла. Первым въехали на узкую дачную дорогу Бахаревы на «Вольво», за ними следом — «Мерседес» Крыловых. Не успели они выйти из машин, как подкатили Валуевы на серо-стальном «БМВ». Все были чрезвычайно рады видеть друг друга. Все испытывали чувство необыкновенной сплоченности и взаимной симпатии, поскольку были объединены общим врагом. Никогда, за все время знакомства, Илона с Лерой так приветливо не улыбались Алле. И та, в свою очередь, нашла, что Илона не столь уж заносчива, а Лера не столь уж и полна. Ранее раздражавшая ее прическа писательницы — пышные, каштановые волосы, собранные в тяжелый узел, — показалась ей теперь почти элегантной, а полные бедра в сочетании с довольно тонкой талией — почти привлекательными. Легкий шелест шин заставил всех оглянуться: ярко-красный «Феррари» въехал на дорогу. — Миллионерша пожаловали! — с привычной иронией, но без обычной порции яда, прокомментировала Илона. Из остановившегося «Феррари» первым вышел телохранитель, высокий, крепкий, как скала, парень. Он открыл дверцу, и элегантная ножка ступила на асфальт. Илона проследила за взглядом мужа, и глубокая морщина перерезала ее лоб. С заднего сиденья вылез Никита. — Привет! — оглядел он всех. — Ну что, идем к нашей бытописательнице? — А Марианна? — всполошился Эдуард. Никита развел руками. — Марианна — как ветер, захочет — залетит, захочет — изменит направление.