— Скорее уж как ведьма на помеле, — почти не разжимая губ, успела шепнуть Лере Илона. Та согласно кивнула. У калитки произошло замешательство. Валуев и Напольский вошли, остальные немного отстали. — Гостей принимаешь? — крикнул Алекс, завидев на веранде Жаклин. — К тому же учти, мы — не непрошеные! — звонко заметил Никита. — Мы тебя предупреждали! Она безразлично махнула рукой — мол, заходите! — О!.. — игриво скользя глазами по Жаклин, издал возглас Напольский. — А мы сегодня свежи и чертовски соблазнительны! Алекс опытным взглядом окинул бывшую любовницу и чуть поморщился. Но Жаклин действительно постаралась, даже больше того, сделала невозможное: ее лицо приобрело живые краски. Волосы были слегка уложены, на первый взгляд ничего специального, но очень мило. Просторное темно-синее платье с длинным жакетом, призванное скрыть излишнюю полноту, не совсем успешно, но все же справлялось со своим назначением. Жаклин посмотрела на Алекса. Словно искра между ними, мелькнуло воспоминание: они словно увидели друг друга теми, молодыми, влюбленными… — Привет, чаровница! — нарочито слегка картавя, почти пропел Никита и поцеловал ее в щеку. Жаклин отпрянула от неожиданной ласки и тяжелым взглядом оглядела бывшего любовника. «Это была страсть!..» — пролетела мысль. — Здравствуй, подруга! — выжидательно глядя на нее, сказала Илона. — Здравствуй, проходи! Гарри Бахарев тяжело поднимался по ступенькам. Он ничего не сказал Жаклин, а сразу прошел в гостиную. — Привет! — сквозь зубы бросила Лера. — Ну, здравствуй, сто лет не виделись!.. — начал было Эдик Крылов, но, вспомнив, по какому поводу они собрались, растерянно проговорил: — Вот уж не ожидал, что ты так с Петром Арсентьевичем… — Тебя ждет еще много сюрпризов, — подмигнула ему Жаклин. Последней поднялась Светлана. — Как хорошо! — оглядываясь вокруг, говорила она. — Воздух чудесный, деревья еще помнят Серебряный век… — И нас они запомнят! — усмехнулась Жаклин. Светлана поморщилась. — Я тебя уже предупредила: посмеешь — между нами все кончено!.. Никакой помощи! Не разжалобишь! Жаклин с удовольствием хмыкнула: — Мне теперь, дорогая моя миллионерша, помощь не нужна. Я такие гонорары отхвачу, что вам на лишнее колье кину тысчонку — другую. Светлана расхохоталась, покачивая головой. — Ну что я говорила! — мелкими шагами подошла к ней Лера. — Она же сумасшедшая! Гостиная была единственной, не считая спальни, жилой комнатой в целом доме. — Я распорядилась очистить дом от хлама. Сохранить лишь то, что подлежит реставрации, — объясняла мадам Ферри Алексу и Эдуарду. — Вот буфет уже отреставрирован, — указала она на большой буфет красного дерева. — А эти диваны и кресла поставлены временно, их надо будет обязательно поменять, чтобы выдержать стиль. — Да, прекрасная гостиная! — оглядывая помещение, заметил Алекс. — Просторная… — он спустился на две, идущие через всю комнату, ступени и выглянул в сад. Затем вновь подошел к Светлане и Эдуарду. — Солидный камин, — с удовольствием провел рукой Валуев по серо-мраморной глади. — И кстати, действующий. Можно затопить, — сказала Светлана. — После нескончаемых дождей такая сырость… Эдуард занялся разведением огня. У него получилось быстро и красиво. — Привык! — отвечая восхищенному взгляду Светланы, пояснил он. — Два года в Лондоне! — Кто что будет пить? — как хозяйка, обратилась мадам Ферри к собравшимся. Она заранее побеспокоилась о напитках и легкой закуске. Никита внес две сумки и поставил рядом с небольшим столиком у стены. — Виски! «Мартини»! Коньяк!.. — раздались нестройные голоса. Эдуард с удовольствием помог Светлане разлить напитки по бокалам и разнести гостям. Возникла пауза. Все взгляды устремились на Жаклин, сидевшую особняком в пышном кожаном кресле посредине гостиной. Она выпила свой обычный коктейль и сказала: — Вот, почти все мои герои в сборе! По губам «героев» пробежал недовольный полушепот. Каждый прокомментировал заявление Жаклин. — Может, ты хоть о ком-нибудь напишешь хорошее? — обратилась к ней Илона. — Это в некрологах хорошее пишут, а я пишу правду! — неприятно рассмеялась Жаклин. — Вы сами настояли на встрече. Вас всех волнует, зачем мне это нужно — писать о вас! Я подумала и решила немного объяснить. — Она встала, подошла к столику с напитками и подлила себе вермута. — Как вам известно, мне пятьдесят лет!.. Путь в основном пройден. Вспоминая прошлое, я все время натыкаюсь на вас. Ведь именно вы окружали меня в течение всей моей сознательной жизни. И мне захотелось оставить о вас, как оказалось, самых близких мне людях, воспоминания. Сколько они просуществуют, будет зависеть либо от автора, удачно или бездарно осветившего события и действовавших в них «героев», либо от самих «героев» так, а не иначе проживших свои жизни. — Вообще-то принято писать об ушедших! — веско заметила Лера. — Это сейчас пошла совершенно глупая мода писать о здравствующих. Во всем нужно соблюдать политес! Об умерших плохо не говорят, но пишут… О живущих пишут хорошо… ну, а говорят, что придется… Присутствующие единодушно выразили свое согласие со словами Валерии. — Что толку писать об ушедших?! Они же не могут ответить! — резонно заметила Жаклин. — Хотя и у тех, кто жив, выбор невелик. Начнут отрицать, все будут думать, что задело за живое — значит, правда! Промолчат, сложится мнение, что боятся — значит, тоже правда! — Выходит, ты пишешь только правду и ничего, кроме правды? — с явной издевкой произнес Валуев. — Но тогда объясни, зачем тебе понадобилось печатать твою, — сделал он ударение на последнем слове, — правду по главам. Выпустила бы уж книгу целиком. — Э, нет!.. Книга вышла — и все. Сразу прочли — сразу забыли. А я потихонечку… — с нотками иезуитского наслаждения в голосе проговорила Жаклин. — Чтобы изводить нас, чтобы на поклон к тебе ездили! — с неожиданной яростью бросила ей Алла Валуева. — И поездите! — испытующе глядя на нее, ответила Жаклин. — Да только зря! Ни строчки не убавлю. — То, что ты делаешь — непорядочно! — произнес своим густым голосом Гарри Бахарев. — Ведь существуют рамки приличий! Нам многое что известно друг о друге, но мы должны быть снисходительны — у каждого есть свои слабости, каждый имеет право на ошибку. И знаешь, Жаклин, — он поднялся с дивана и подошел к ней. — Много лет назад я тоже совершил ошибку, женившись на тебе… Отец меня предупреждал, он говорил, что ты — не нашего круга… Тогда я этого не понимал. Какой круг?! Когда все вокруг советские люди!.. А теперь ты доказала на практике его правоту — ты так и не вписалась в наш круг. И вот это непопадание и обозлило тебя. Жаклин скривилась и покачала головой. — Меня обозлило то, что твой отец толкнул меня ради своего театрального благополучия в объятия члена ЦК и то, что ты это знал, но с большим талантом исполнял удобную роль святой невинности! — Я ничего не знал! — веско прозвучал ответ Гарри. — Потому что этого не было! — он отвернулся и направился в дальний угол к креслу. Никита, посмеиваясь, подошел к столу с напитками и налил себе немного виски. — Поведай нам, чаровница, как пришла тебе мысль вдруг заняться графоманством? — спросил он. — Что толкнуло тебя или кто?.. Может, у тебя заказчик есть? — Есть! Свыше услышала: «Жги глаголом людские сердца, вернее то, что от них осталось!» — с вызовом произнесла Жаклин. — Нет, ты объясни! — потребовала Илона. — Здесь все-таки не дураки собрались! Жаклин расхохоталась с таким удовольствием, что все переглянулись в недоумении. — Видишь, даже ты сомневаешься… все-таки!.. — Не придирайся к словам! Всем нам неприятен этот разговор, — резко вступил Эдуард. — Мы все возмущены, что ты так поступила с Петром Арсентьевичем и, судя по твоим же заявлениям, с нами поступишь не лучше!.. Скажу честно, не представляю, что такого тебе известно обо мне, но вполне допускаю, что с твоей способностью передергивать факты, ты из белого легко сделаешь черное, а публике только того и нужно!.. — Ну, уж с тобой в этом не поспорю!.. Как ты передергиваешь факты на телевидении… куда уж мне!.. Нет, мои дорогие, в круг которых я не вписалась, просто я задумала — и это одна из причин, побудивших меня сесть за ноутбук — рассказать о вас, интеллигентных людях конца второго и начала третьего тысячелетия, потомкам. Ведь что мы оставим им?!.. — со злорадно смеющимися глазами серьезным тоном вопрошала Жаклин. — Раньше подлости фиксировались на бумаге, а сейчас — только телефонные гнусности. И ты — чист перед историей! — оглядела она своих приумолкнувших друзей-врагов. — Раньше-то как было? Все вроде бы уничтожил, сжег, порвал… ан, нет! Документик какой-нибудь да и заваляется, а потом и сыщется! И ты при полном свете и в полной красе перед историей! — с противным повизгиванием хихикнула она. — Все вы сыграли роль в моей жизни!.. К каждому из вас я обращалась за помощью, и каждый отказал!.. Кто как сумел: кто красиво, кто небрежно, кто со злорадством. Думали, все пройдет безнаказанно?! — чуть наклонившись, обернулась к слушателям Жаклин. — Не тут-то было! — Смотри, как бы ты опять не оказалась пострадавшей! — раздался со стороны веранды чей-то насмешливый голос. Все обернулись. Высокая светловолосая женщина в темно-малиновом платье с рассыпанными по нему блестками возникла из сумрака сада. Она облокотилась о дверь, линия бедер слегка изогнулась, и асимметричный пояс из нанизанных на длинные нити розовых жемчужин вздрогнул на ее талии. — Марианна! — поспешил к ней Никита. — Марианна! — улыбнулся Алекс и подошел поцеловать руку. Алла нервно повела плечами и проследила взглядом за мужем, сохранившим свое роковое обаяние, несмотря на пятьдесят восемь лет: черные, почти не тронутые сединой волнистые волосы, голубые глаза, утонченный изгиб губ любителя женщин и искусства. — Добрый вечер! — обратилась ко всем Марианна, не спеша забрать ладонь из руки Алекса. — Сумерничаете?.. — Правда, совсем темно! — согласилась Светлана. — Эдуард, зажги, пожалуйста, торшер, — попросила она Крылова, а сама нажала на клавишу большой напольной лампы. — Ну и зачем я вам понадобилась? — оглядела общество Марианна слегка удлиненными серыми глазами. — Никита звонил мне несколько раз, напоминая, что я должна приехать. Я прямо с концерта… не дождавшись окончания… — Я звонил по просьбе Леры, — отозвался Никита.