Валерия оглянулась. Вечер вступал в свои права: заполнял сиреневой дымкой улицы, зажигал звезды и фонари. Усталые лица прохожих светились умиротворением в ожидании ужина и отдыха. Она выбрала самый дальний телефон. Открыла записную книжку и, мало надеясь, что этот номер еще не поменяли, липкими от волнения пальцами стала нажимать кнопки. — Алло? — услышала голос явно немолодого мужчины. — Мне бы… бы… — она потеряла способность говорить. — Ну что вы там? — сердито пробурчали в трубку. — Мне бы… с Виктором поговорить… Срочно! — Быстрые какие! — проскрипел голос. — А кто говорить хочет? Валерия испугалась. «Нет, надо остановиться!» — она уже подняла руку, чтобы нажать на отбой, но удержалась. — Лера Бахарева… — словно сами по себе пробормотали ее помертвелые губы. — Ладно! Перезвони через часок, Лера! — мелко рассмеялся невидимый собеседник. «Господи! Господи! Что я делаю! Я Валерия Бахарева!» Она почти ничего не видела и не слышала вокруг себя. Лишь какие-то силуэты, далекий шум… Час пролетел незаметно. Лера сидела в углу уличного кафе и пила коньяк. Второй раз она подошла к телефону с большей уверенностью. — Виктор может сегодня! Ты сейчас где? — осведомился скрипучий голос. — В кафе «У Лукоморья». — Жди! Минут через сорок к ней подошел высокий статный мужчина. — Здравствуйте, Валерия! От неожиданности она подскочила. — Ой! Я вас не узнала! — Зато я вас — с первого взгляда! Такая же красивая и наивная! Он выдвинул стул и сел рядом. — Что, беда приключилась, или я понадобился для дальнейших писательских опытов? — делая заказ официантке, поинтересовался Виктор. Лере было страшно разговаривать с этим человеком, но другого выхода она не видела. — Беда! — И какая нужна помощь? — облокотился он на столик. — Господи! Не знаю, как сказать! — Понял! Летальная! Лера вздохнула со странным чувством облегчения от настолько быстрого понимания. — Сначала я думала, — дрожа всем телом, пыталась объясниться она, — что можно припугнуть… даже… избить… но это ее только разозлит. А вы, — замялась она, — сможете… — не договорила и с отчаянием посмотрела на него. — Фотографию! Адресок! — сразу приступил он к деловой части разговора. Валерия вынула из сумки перчатку, быстро надела ее и только после этого положила на стол конверт со снимком Жаклин. Виктор рассмеялся. — А вы чрезвычайно предусмотрительная особа, Валерия! — Так лучше не только для меня… — Несомненно! Итак? — Сейчас ее можно найти на даче… — понизив голос, Лера назвала адрес. — Отлично. — Сколько? — Аванс, — он шепотом назвал сумму. — Остальное — по выполнении. Лера подивилась своей проницательности. Именно такую сумму вложила она в конверт, который для пущей конспирации засунула между страниц брошюры о правильном питании. — В какой срок надо управиться? — откинувшись на спинку стула и вяло попивая пиво, спросил Виктор. — Как можно скорее! В ближайшие три дня! Он бросил острый взгляд на свою заказчицу: «Н-да! Прихватило писательницу!» — и спрятал в карман пиджака протянутую Лерой брошюрку. Затем вынул блокнот, написал несколько цифр, вырвал листок и передал его Лере. — Как только заказ будет выполнен, остальную сумму положите в дорожную сумку и оставите в сто двадцать шестой ячейке камеры хранения на Курском вокзале. Код я вам записал. — Ну, всего хорошего! — подмигнул он. Лере показалось, словно она почувствовала запах серы, оставшийся после ухода Виктора. «А я ведь заключила сделку с дьяволом! — отрешенно смотря перед собой в пространство, подумала она. — Душу продала! Но зато спасла другие, которые для меня дороже собственной. Прости меня, Господи, если это возможно!» _____ ГЛАВА 11 Поздним вечером того же дня в закрытом клубе «Пифагор» была назначена встреча между членами этого клуба Валуевым, Крыловым, Бахаревым и Напольским. Первым приехал Крылов. Удобно расположился в широком кожаном кресле и заказал кальвадос. Настроение было приподнятым, эфир прошел удачно. Он потянулся и прикрыл глаза, стараясь ни о чем особенно не думать. Но мысли помимо воли закружились вокруг Жаклин, заставляя припомнить прошлое и прикинуть, что же такого она может написать про него. Пришли на память некоторые моменты, когда волосы еще не серебрились, а были красивого золотисто-каштанового оттенка. Во всем остальном Эдуард находил себя ничуть не хуже, чем и двадцать лет назад. Впрочем, даже седину в сорок пять лет можно рассматривать двояко: с одной стороны, она, конечно, старит, но с другой — придает благородный нюанс все еще молодому лицу и свидетельствует о богато прожитых годах, что всегда привлекает женщин. Хотя с женщинами ему не очень-то везло. А так — статный, высокий, на виду у всей страны. Ловкий, что чрезвычайно важно в профессии журналиста, освещающего политические события. И при старой коммунистической власти, и при новой, так называемой демократической, Крылов ухитрился сохранить облик почти бескомпромиссного журналиста. Пересмотрев свой архив в поворотный момент истории страны, он изловчился преподнести старые материалы в новом свете: указал на тонко скрытые метафоры и аллегории в репортажах из «загнивавших» в то время западных государств, сместил акценты, заново смонтировал пленку. И вот перед зрителями в короткометражном фильме «Не изменяя себе» предстал все тот же любимый миллионами Эдуард Крылов, оказавшийся настолько глубоким и тонким журналистом, что только спустя десятилетия публика смогла в полной мере оценить его великолепное владение эзоповым языком, а порой и отчаянную смелость. Он не пытался припомнить всех женщин, да это было бы бесперспективным занятием… Лишь некоторые образы всплывали в памяти… Эва, красавица венгерка, синеглазая, темноволосая… Это была настоящая страсть. Эдуард забыл обо всем, даже об эскорте каждого советского журналиста, находящегося за рубежом. Но ему очень быстро напомнили. Он испугался. В начале восьмидесятых годов лишиться статуса международника и навсегда осесть в Москве было равносильно добровольному заключению в концлагерь. Эдуард уже не мог жить без воздуха западных стран. Ему казалось, что он попросту задохнется в любимой столице. Он должен был видеть чистые улицы, нарядные витрины, жить в домах со сверкающими зеркалами подъездами, проводить вечера в ресторанах, заказывая дары моря или улиток с зеленью, пить насыщенно-рубиновые бордосские вина или золотистый сильванер. Но оставить Эву он не смог. Сумбурно объяснив ей, что им нужно быть осторожнее, продолжал встречаться с девушкой. В тайных свиданиях было даже что-то очаровательное. Эдуард в душе презрительно насмехался над агентами всевидящего КГБ, которых он так ловко провел. Когда подошло время ехать в очередную командировку в Москву, он нежно попрощался с Эвой, сказав, что разлука будет всего на две недели. На следующий же день по приезду, вечером, когда он вернулся с телевидения, раздался приятный мелодичный звонок по сверхсовременному японскому аппарату. — Алло! — с красивой усталостью в голосе произнес Крылов, ожидая услышать чей-нибудь пикантный голосок, уже прознавший о его возвращении. Голосок оказался стального закала, без малейших нюансов. Было произнесено всего несколько слов, буквально молотом ударивших по Эдуарду. — Эдуард Игоревич! Крылов в одно мгновение похолодел и промычал: — М-да… м-я… — Завтра ровно в одиннадцать часов вас ждут в сорок третьем кабинете. Эдик рухнул в кресло.