Она еще хмыкнула, съела чипс. – Вот теперь я понимаю, почему стараюсь такое вот не есть. У меня весь организм кричит и просит еще. – Она снова засветилась улыбкой. – Я переезжаю сюда. Разве я не говорила? И уже известила об этом – то ли я, то ли Тиша – хозяина квартиры в Нью-Йорке. Она соберет мое барахло, которое надо сюда передать. Что-то пойдет на хранение – она разберется. Не думаю, что без нее я бы все это разгребла. – Gioya, твоя жизнь – в Нью-Йорке. – Была там, потому что там живет мама, и там я ее начала. Но мой дом здесь, и был здесь, сколько я себя помню. И мне хочется, чтобы моя жизнь шла в моем доме. – Эдриен, ты не принесешь свою жизнь мне в жертву. Я на это не соглашусь. Она небрежно слизнула с пальца соус. – Это печально, потому что я уже это сделала. Для тебя, потому что я тебя люблю. Для себя, потому что именно этого я хочу. Я тебя люблю, – повторила она. – Люблю этот большой старый дом. Эти виды. Деревья, сады. Этот город. И вот это все я беру себе. Не надо мне мешать. По его щеке скатилась слеза. – Я не хочу, чтобы ты… – А что я хочу – не важно? – Она накрыла его руку ладонью. – Разве это не важно? – Важно, конечно. Важно. – А хочу я этого. – Жить в этой старой развалине, на окраине городка с тремя светофорами? Она съела еще один чипс. – Ага. Именно этого я и хочу. Да, и жить я буду на нижнем этаже. – Я… – Право сквоттера. Мне нужно место для зоны фитнеса, для стриминга. Для работы. Позади дома хорошая дорожка, так что свет будет, и привезу команду, чтобы с техническими вопросами разобрались. Может, найму сестренку Барри, чтобы над дизайном поработала. – Эдриен, это серьезное решение. Не принимай его так сразу, обдумай сперва. – Обдумала уже, все за и против взвесила. Победили за. Ты же знаешь Риццо, Поупи. Мы знаем, чего хотим, и умеем этого добиваться. – Она подняла стакан с колой в тосте: – Привыкай, соседушка. Она поставила стакан, обняла деда обеими руками и почувствовала, как упала слеза. – Я тебе нужна, – сказала она тихо. – Но и ты мне тоже нужен. Мы это делаем друг для друга. – Поладим. – Конечно. – Она взяла в ладони его лицо, поцеловала. – Она не ждала бы от нас меньшего. А теперь съешь этот чертов багет, потому что если это сделаю я, а не ты, мне потом это дорого встанет. – Ладно, ладно. Барри знает, как я его люблю. – Он так и сказал. Когда она снова села, старик откусил еще кусок. Выпил вина, прокашлялся. – Ты правда думаешь, что уговоришь их сюда переехать с этим чудесным мальчишкой? Она улыбнулась, чокнулась с ним стаканом. – Я считаю, что шансы на моей стороне. Качели из старой покрышки скучают без детской задницы. – Это точно. Я было начал думать, что мне уже хочется тихо дотлеть. Как можно жить, когда ее больше нет? Значит, дотлеть и погаснуть. Слезы жгли ей глаза, рвались наружу. – Я знаю. – Ты не позволишь. – Не позволю. Он кивнул, глядя ей прямо в глаза. – Рассказала бы ты мне, что ты задумала устроить у меня в подвале? У нас в подвале, то есть. Через два дня она бродила по помещению, которое собиралась переделать. Изучала, представляла, рассматривала, отвергала. Винный погреб здесь сделали еще до ее рождения, и он, конечно, останется. Как и кладовая. Гостевую комнату и полноразмерную ванну тоже трогать не следует. Оставалась целиком область жилых комнат семьи и старинный бар, старый кирпичный очаг, который использовался в основном, когда бывало много гостей. Что-то еще из мебели переставить или сдать на хранение, но вот бар и очаг – это будет интересный фон. Она хотела, чтобы обстановка выглядела как подлинная, то есть как часть дома, и в то же время служила ее целям, целям съемки. Взяв планшет, она стала делать заметки, чтобы поделиться с Кайлой, когда – будем надеяться – студентка-дизайнер здесь появится и можно будет с ней обсудить. Ее занятия прервал сигнал FaceTime, и Эдриен воззрилась на экран. Мать никогда в FaceTime не звонила. Эдриен взяла трубку. Лина появилась на экране полностью накрашенная, каштановые волосы убраны сзади в тугой хвост. Рабочий режим, поняла Эдриен. – Привет, это что-то новое! – Надо поговорить, и это самый лучший способ. Я только что твой блог прочла. – Вот как? Не знала, что ты его… – Эдриен, нельзя тебе хоронить себя в этом доме, в этом городишке. Что ты себе думаешь? – Я думаю, что как раз там мне хочется – и необходимо – быть. Не считаю, что себя хороню, а вижу новые возможности. – Ты себе сделала имя в Нью-Йорке, и места, локации для съемки твоих дисков – это часть твоего почерка. Твоя подпись. – Эту подпись я и хочу изменить. Лина от кого-то отмахнулась, не отрывая глаз от экрана. – Послушай. Это достохвально, что ты готова перевернуть свою жизнь ради того, чтобы ухаживать за дедом. – Достохвально. Хорошее слово. – Да, именно так. Доброта, любовь – это достохвально. Эдриен, я не дура, и я понимаю все обстоятельства. Я знаю, что ему нельзя оставаться в доме одному. Думала насчет уговорить его ехать в Нью-Йорк, но поняла, что это для нас обоих будет упражнение в фрустрации. Стала тут подбирать сиделку-компаньонку… – Ты ему об этом говорила? – Нет, потому что он бы отверг саму идею в корне. Но когда я кого-нибудь найду… – Больше не ищи. – Эдриен села на подлокотник дивана, напоминая себе, что злиться нет смысла. Обычно мать так и делала – проблему или неудобство забрасывала деньгами. Плюс в этом тот, что она пытается что-то сделать. – У него не болезнь, у него горе. Сиделка ему не нужна, а нужна ему я. Тем более что это и в другую сторону работает. Я хочу быть здесь, и не только чтобы за ним ухаживать. Я хочу жить в доме нашей семьи. Чем тебе это не нравится? – Мне не нравится видеть, как ты жмешь на тормоза, когда твоя карьера только набирает ход. У тебя есть талант. – И я буду пользоваться им и дальше. – В этом старом доме на окраине захолустного городишки? – Именно. И на веранде, на заднем дворе, в парке, на деревенской площади. У меня полно идей. У нас корень работы не изменился, мам, но растет в две разных стороны. – «Новое поколение» все еще под зонтиком «Йога-беби». Тут уже Эдриен приподняла брови. – Верно. И если мой переезд заставляет тебя передумать на эту тему, можем сказать юристам, чтобы организовали раздел. – Да перестань ты… – Лина прервалась, отвернулась от экрана, и Эдриен видела, как она старается взять себя в руки. – Я хочу сказать, что тут не только чувства, но и бизнес, стиль жизни. В бизнесе требуется практичность, а не только инновации. Не только у тебя прилив эмоций. Она была мне матерью. – Еще один глубокий вдох, и Лина повернулась лицом к экрану. – Она была мне матерью. – Я знаю. Ты права. – Горе Лины Эдриен видела так же явственно, как ощущала свое. – И я должна была тебя предупредить заранее, и по личным, и по деловым соображениям. Не подумала. Просто не подумала, и прости меня за это. Давай сделаем так: если после этого переезда все получится не так, как я думаю, мы с тобой его пересмотрим. – Под «пересмотрим» ты имеешь в виду реально посоветоваться со мной, с Гарри, со всей командой? – Да. – Ладно. – Она снова отвлеклась от экрана: – Да-да, еще две минуты! Эдриен, я желаю тебе успеха. – Я это знаю.