После трапезы бойцы спать завалились. Налимов, дозоры выставив, тоже прилёг. Толстяк Оглоблин давно уж храпел. Аля на кухне работала: мыла с другими женщинами посуду, потом котлы, потом пол в трапезной. Проходя мимо двух печей, куда Жека с другим истопником дрова швыряли, заметила кучу хлама с поезда на растопку: картонки, обёртки, сумки пустые и… книжку. Ту самую — «Белые близнецы». Остановилась. — Тебе чего? — Жека рот свой полуоткрытый на Алю наставил. — Дядя, почитай мне кынижка, пжлст. — Чего? — Кынижка вот ета почитай. Жека с истопником переглянулся. Рассмеялись. — А мне что за это? Аля вынула из кармана халата десять юаней, протянула. Жека хмыкнул: — Деловая, бля. И к напарнику: — Семёныч, побросай пока, трёха с меня. Тот кивнул. Жека книжку взял, к печи тёплой присел. Аля место в книжке показала. Жека читать стал. Быстро и правильно. На зонах он книжки почитывал. Голос его, хрипловатый, жёсткий, Але понравился: Ярмарочный народ посмеивался над частушками, но не мог глаз оторвать от рук детей. А те действительно творили чудеса с умным молоком: один ву сменял другой, и разнообразию форм их не было конца. Дома Лена хохотала от счастья, подбрасывая в шапке мужа полученные деньги: — Бизнес пошёл! Вернувшись в дом, близнецы снова засели за умное молоком. — Кушать, кушать! — захлопала в ладоши Лена. — Не мешай им, они делом заняты, — мудро изрёк Ксиобо. Кухарка поставила возле близнецов тарелки с едой. Те не обратили на еду внимания. Зато опекуны устроили куанхуан по случаю первого и удачного выхода на ярмарку. За громадным грубым столом, уставленным деревянными бадьями с простой пищей Ксиобо и тарелками с затейливой едой Лены, супруги, как всегда, сидели рядом, жена — на своём высоком стульчике, муж — на огромной табуретке. Лена подняла стаканчик с китайской водкой: — Мой план невъебенный, потому что охуенный, что задумала — сбылось, обломашки не стряслось, потечёт рекой бабло, только открывай ебло! Ксиобо поднял свой ведёрный стакан, подумал и произнёс с улыбкой: — Мудрая ты. — Родили глупой, а стала такой! Они чокнулись и осушили свои стаканы. После третьего фантазия Лены разыгралась: — Можем на ярмарке свой балаган построить. Твои братья придут, вы это всё за день захуячите. В балагане на входе посадим Сяолуна, он парень честный, будет билеты продавать, внутри красоту наведём, детей приоденем, блюдо им большое закажем, а может, три блюда сразу, они в них сразу три ву запиздячат, понял? Или даже — четыре, а? И начнётся у нас с тобой не жизнь, а вечный дзяци! — Пушку купим. — Ксиобо неторопливо и мощно пережёвывал свинину с тушёными овощами. — Да мы десять пушек купим, ебать мой пупок! — захохотала опьяневшая Лена. — Новый свинарник отгрохаем, солнечную теплицу, возьмём дальнее поле, распашем к ебеням, засеем гаоляном, будем свою водку гнать, на рынке продавать, а на этикетке буду я… вот так стоять! Лена вскочила на стол, подняла юбку и показала Ксиобо свои маленькие упругие ягодицы с иероглифами «желание» и «покорность». Ксиобо громоподобно захохотал, брызгая едой, и одобрительно закивал громадной головищей. Под утро, построив самый сложный ву, близнецы вынули руки свои из умного молока. Ву им так понравился, что они долго сидели, рассматривая его. — Так это, — пробормотал Хррато. — Большое. — Плабюх приблизила своё лицо к ву и вдруг рассмеялась. — Ты сама там, как это… так? — Я так! Плабюх радостно смеялась, шевеля пальцами над изгибами ву. — Так вот, — кивнул, соглашаясь, Хррато и заметил еду. — Это? — Ага. Он взял тарелку и стал жадно есть, загребая с неё еду рукой. Плабюх взяла свою тарелку и тоже стала есть. Опекуны приучали детей есть палочками, но сейчас те забыли про них. Они съели всю еду. — Охота, — произнёс Хррато. — Охота, — повторила Плабюх и радостно засмеялась. Хррато встал, снял с гвоздя свой колчан с луком и стрелами: — Охота! — Охота! — встала Плабюх. Сестра понимала его и без слов. Она так соскучилась по охоте! Сбросив с себя одежду, они вышли из дома. В своём лесу, когда всё было зелёным, они любили охотиться голыми. Брезжил рассвет, горели редкие звёзды и висела бледная луна над полем озими. Близнецы пошли к лесу на голоса проснувшихся птиц. И началась охота. Хррато крадучись двигался, с луком наготове. Плабюх длинными и мягкими прыжками забегала вперёд, подкрадывалась и пугала птиц криком. Они летели в сторону Хррато. А его лук не знал промаха. Они вернулись домой, когда солнце взошло и хозяева встали и хватились детей. Найдя одежду, они подумали, что дети сбежали. — Ну вот и пиздец нашему бизу! — верещала Лена, хлопая себя по бёдрам. — Дали тягу приблуды! Ксиобо угрюмо обшаривал дом. Скотник Андрей был послан на поиски. Но едва он подошёл к лесу, как голые близнецы вышли ему навстречу. В руках они несли добычу — тетёрку, двух соек и белку. За спиной у Хррато висел его лук. Завидя детей, Лена хотела было разразиться бранной матерной тирадой, но вид этих необычных приблуд остановил её. Освещённые солнечными лучами, они шли к дому. Их стройные фигуры из-за белой шерсти были словно облиты — золотом. — Что ж это вы… — начала Лена, но затрясла головой от злобного восхищения, — за… за переуебаны такие?! Золотые? Шерстяные? Невъебенные?! Близнецы подошли к ней со своей добычей. И молча встали, вперившись в Лену своими сапфировыми глазами. Она тоже уставилась на них, словно увидела впервые. Сзади к ней подошёл Ксиобо. Дети бросили добычу на землю. И вдруг начали танцевать вокруг убитых ими животных. Движения их были то плавными, то резкими, порывистыми. Они кружили, извивались, наклоняясь над убитыми и распрямляясь. Танец был настолько необычен, что Лена, Ксиобо и стоящий рядом Андрей замерли, заворожённые им. Голые, золотистые от солнца детские фигуры совершали свой танец. И вдруг резко прекратили. И молча пошли к дому, оставив на земле трофеи. Зрители стояли в оцепенении. Лена очнулась первой. Выдохнула задержанный в лёгких воздух и указала Андрею на дичь: — Прибери. Дома близнецы повесили лук на гвоздь, надели свою новую одежду и снова сели к блюду с умным молоком, погрузили в него руки. Опекуны вернулись и нашли детей в их комнате. Лена хлопнула в ладоши. Близнецы уставились на неё. — Вы… не должны уходить без спроса, — сказала им Лена по-китайски. И повторила это же по-русски и по-алтайски. Дети смотрели. — Дорогой, скажи им громко, чтобы поняли! Ксиобо думал. Лена думала быстрее: — Вот что! Надо просто запирать их на ночь! Ксиобо кивнул: