Он примерно на полторы головы выше меня. Судя по развитым мускулам, ходит в качалку. Ну и смотрит на меня, мягко говоря, не добро… В общем, удрать не получится. Надо договариваться по-хорошему. — Слушайте, я вам дико благодарна за то, что вы мне помогли всё выяснить. Неудобная ситуация вышла. Спасибо большое, я, пожалуй, пойду. — Ты домой собралась п*здюхать в мокрой насквозь одежде и без трусов? — опускает взгляд на небольшую лужицу, которая успела подо мной накапать. Резонно, с одной стороны. Ну, предположим, трусы то у меня запасные есть. Только какой толк их надевать под мокрую юбку? Да и, боюсь, что ещё одной вылазки в плюс восемь в мокрых шмотках мой организм не вывезет... Пока я мешкаюсь, соображая как быть, мужик успевает дойти до шкафа и кидает в меня свою футболку, которую я машинально ловлю. — Переодевайся давай. Обещаю не насиловать. Всё только по обоюдному согласию, — добавляет и подмигивает. Смотрю на футболку, прикидывая до куда она примерно должна мне дойти. В принципе до середины бедра однозначно. И, наверно, в моём положении всё же лучше не выделываться и не провоцировать этого мужика. Всё-таки урон я его имуществу нанесла нехилый. Да и к тому же я банально не знаю, как мне теперь отсюда выбираться. У меня денег на такси нет… — Хорош тараканов подговаривать. — Каких тараканов? — Которые у тебя в башке копошаться. Переодевайся давай. У меня из-за тебя ламинат скоро вздуется. — Эм… а мне что, прямо здесь это делать? — выгнув бровь, ловлю его выжидающий взгляд. — А тебе удобнее на крыше моей машины? — Мне удобнее там, где вы на меня таращиться не будете, — начинаю терять терпение. — Не хочу тебя разочаровывать, но я там всё уже видел, — кидает многозначительный взгляд на мои бёдра. — И даже трогал. Козёл. — Я этого не помню, — цежу сквозь зубы. — Вообще ничего из того, что было той ночью. — Это типо типичная женская отмазка? Не помню, значит не было? Мудак. — Ладно, не зыркай на меня так. Пойдём, — кивает, призывая следовать за ним. Доводит до ванной комнаты и пускает меня внутрь. — Можешь тут переодеться. — Хорошо, только сумку отдайте. — Зачем? — У меня там… трусы. — Ты носишь с собой в сумке запасные трусы? — Да, и что?! Как оказалось, иногда очень даже пригодится могут! — И не поспоришь, — усмехается. После чего уходит обратно в комнату и возвращается с моей сумкой. — Спасибо, — тянусь за сумочкой, но он вдруг резко отходит на шаг назад, и мои пальцы ловят только воздух. — Какого чёрта?! — смотрю на то, как этот козёл, вместо того, чтобы отдать мне сумку, залезает в кармашек и сам достаёт оттуда пакет с трусами. — Переодевайся давай быстрее и выходи. Нам предстоит долгий разговор. — О чём? — тут же напрягаюсь. — О том, как косяки свои будешь отрабатывать. Кстати, если что, я знаю, куда ведёт канализация. Это я так, на случай, если ты решишь смыться через унитаз. После чего сам захлопывает дверь у меня перед носом. *** Пять минут. Уже пять минут я сижу за барным столом на кухне у этого мужика и жду, когда он что-нибудь скажет. Но вместо этого он тупо бродит по мне взглядом, хрен пойми о чём рассуждая. Клянусь, у меня от этого молчания уже поджилки трясутся! Что, чёрт возьми, можно так долго обдумывать?! А учитывая, что на мне сейчас ничего нет, кроме его футболки, и вовсе становится не по себе. И что вообще значила его фраза “отработать косяки”?! Каким интересно образом я должна их отрабатывать? Боже, я вообще не понимаю, как могла попасть в такую ситуацию! Кто угодно, но только не я! Это какой-то сон дикий! Со мной такого происходить не может! И, словно, прочитав мои мысли, в этот же момент мужик едва заметно ухмыляется, чем окончательно выводит меня из себя. — Смех без причины, признак дурачины, слышали такое выражение? — Не понял? — снова улыбается, демонстрируя ряд идеально ровных белых зубов. — Ну вы уже минут пять сидите и как дурак сами себе улыбаетесь. — Ага, задумался что-то. Так о чём мы там с тобой говорили? — О том, что вы хотите вернуть мне паспорт и отпустить домой, — киваю на свои документы, лежащие прямо перед Воронцовым. — А, ну да, ну да, — тянет задумчиво, опустив взгляд. — Ну так, что… Свободина Диана Станиславовна, две тысячи четвёртого года рождения. Что делать будем? — С чем? — моментально напрягаюсь, крепче сцепляя руки вокруг коленей. — Ну как? Ты мне две недели назад полдома разгрохала. Засрала диван, разбила журнальный столик. Кстати, мой любимый. Испоганила важные документы. Вазу расхерачила, а она кстати китайская была, коллекционная. Знаешь сколько бабок за неё отгрохал? — вместо ответа просто шумно сглатываю. — Про машину я вообще молчу. Ты в курсе, что мне с такой дверцей пришлось в начале к матери ехать, а потом на работу через весь Питер переть? В общем, причинённый урон придётся отработать. — В см-мысле… — выдавливаю, чувствуя как по коже разносятся ледяные мурашки. Нервно тру друг об друга колени и оттягиваю ниже подол мужской футболки. — Каким образом? — Ну… можно приятным, — ухмыляется эта сволочь, обводя меня внимательным взглядом. — Константинов сказал, что ты приезжая и тебе очень нужна работа. Значит денег, как я понимаю, у тебя нет. И материальный ущерб ты мне возместить не можешь. Ну так хоть моральный возмести. Вот мудак! Так я и знала! Ну не просто так он меня к себе в дом потащил! Хотел бы просто поговорить и разъяснить все недопонимания, сделал бы это в офисе, а не запихивал бы в машину и не утаскивал за пределы кольцевой! Спокойно, Диана. Главное держать эмоции под контролем. Помни, что ты на чужой территории. — А вы, значит, инсектофил, — подняв взгляд, встречаюсь с довольным выражением лица этого козла проклятого. Вторя его позе, скрещиваю руки на груди и откидываюсь на спинку барного стула. — Боюсь даже представить, кто это такой? — Это человек, испытывающий сексуальное влечение к насекомым, — произношу невозмутимо, на что Воронцов только ещё шире улыбается, от чего у него на щеках появляются едва заметные ямочки. — И почему же я насекомотрах, по твоему мнению? — Это называется инсектофил. Лучше вам всё же запомнить правильный термин. А то мало ли придётся врачу о хронических заболеваниях сообщать. — Ок, считай я подхватил тему. Развивай дальше. Мне правда дико интересно, что там в твоей рыжей башке размножается. Так почему же я инсектофил, доктор Диана Станиславовна? — морщусь, когда он называет меня полным именем. Терпеть не могу своё отчество. — Ну вы же сами меня сегодня тужащимся рыжим клопом назвали. А теперь предлагаете вас физически удовлетворить в уплату нанесённого материального ущерба. Так вот, когда человека возбуждают насекомые — это называется инсектофилия. — Понятно, — тянет задумчиво. — Обиделась, значит, на клопа. В жопу себе своего клопа засунь, козёл! — Ладно, Диана Станиславовна, уделала, — усмехается, не дождавшись от меня ответной реакции. — Считай один-ноль в твою пользу. — Понятия не имею о чём вы. Я с вами ни во что не играла. Отдайте, мне, пожалуйста, телефон и документы, мне нужно ехать домой. Время полдевятого, в десять общежитие закрывается на вход, а мне ещё из вашей задницы до Питера надо как-то добираться. — До общаги я тебя сам довезу, не переживай. Так что с темы не соскакивай. И всё-таки что на счёт моего предложения, Дианчик? — Вы серьёзно? — начинаю терять терпение. — Я вам по-моему ясно дала понять — то, что произошло две недели назад, было случайностью. Меня чем-то опоили, я не соображала ничего! Я с вами спать не буду, так понятнее?! — А кто сказал, спать? — В смысле? Вы сами и сказали! — Я такого не говорил. — Вы издеваетесь что ли?! — выпаливаю, подскакивая на ноги. — Вы сказали, что раз у меня нет денег, то пускай я тогда вам моральный ущерб возмещу! — И? — вздёргивает бровь. — Где тут хоть слово про постель? Каждый думает в меру своей испорченности, Диана Станиславовна. Я говорил совершенно о другом.