— Ну в таком случае, я твоей подруге не завидую. Та ещё шарашка. — Откуда ты знаешь? Ты что, с ними судился? — На их счастье нет. — Что это значит? — Помнишь я говорил, что у моего брата тоже будет ребёнок? — От секретарши, — киваю, вспоминая наш разговор в ресторане. — Кажется, ты говорил, что её зовут Инна. — Да. Только Инна забеременела от Глеба не традиционным способом, а из-за врачебной ошибки. У ребёнка Глеба вообще не должно было быть матери. — В смысле? — остановившись посреди холла, растерянно смотрю на Воронцова. — Что значит, не должно было быть матери? — Ему должна была выносить ребёнка суррогатка. А эти коновалы по ошибке ввели его сперму его секретарше, которая обратилась к ним в клинику, чтобы зачать от анонимного донора. Хорошо, что у них хотя бы хватило мозгов рассказать о своём косяке. В противном случае, Глеб мог даже не узнать о том, что где-то там, без него растёт его ребёнок… — вдруг замолкает на мгновение, словно о чём-то задумавшись. — Хотя, он и так мог об этом не узнать, потому что о своей ошибке они сообщили не ему, а его секретарше. Закон в данном случае защишает мать, её интересы и анонимность. Ну а Инна в свою очередь рассказывать Глебу о том, что носит его ребёнка не собиралась. — Тогда откуда он узнал, что… Так это ты?! — вскидываю брови, напоровшись на взгляд Воронцова. — Как ты это устроил, если это не законно? — Иногда можно воспользоваться своими связями и обойти закон, если в том есть острая необходимость, — улыбнувшись, облокачивается локтём на стойку ресепшена. — Так что я бы на месте твоей подруги сменил клинику. А то не ровен час, придёт на очередной плановый осмотр, а уйдёт с чужой спермой в матке. — Я… я думаю ей это не грозит… Она девственница, — произношу шёпотом и, покраснев, кидаю быстрый взгляд на девушку-администратора за стойкой. — Поверь, это не проблема. Залететь с помощью врачебных манипуляций можно и не разрывая плеву, правда, Светлана? — переведя взгляд на администратора, читает имя с её бейджика. — Эээ… да… — кивает растерянно. — Такое возможно. Девственная плева не является препятствием для проникновения сперматозоидов в шейку матки. Поэтому при желании пациентки, мы можем провести инсеминацию, не нарушая девственности. Но… эм… мы всё же советуем вам провести процедуру дефлорации. Если вы хотите… это можно сделать путём медицинских манипуляций… — Нет, нам уже не надо, мы с Дианой Станиславовной справились сами, да, Дианчик? — улыбается, подмигивая мне. Господи, этот мужчина просто невозможный. — Тогда я не совсем понимаю… — Мы записаны на приём по беременности на девять утра, — поясняет. — На фамилию Воронцов. — А, да, вижу, — кивает, проверив запись в компьютере. — Давайте я покажу вам куда идти. Выйдя из-за стойки, девушка провожает нас до кабинета гинеколога. — Присаживайтесь, пожалуйста. Маргарита Александровна вас пригласит, — кивает на кресло напротив, после чего, цокая каблуками, удаляется на свой пост. Опустившись в кресло, перевожу взгляд на Воронцова, у которого в этот момент начинает пиликать мобильный. Взяв телефон в руки, хмурится, кидая взгляд на дисплей. — Чёрт, не могу скинуть, звонок важный… Так, Дианчик, ты посиди пока, я сейчас переговорю и к тебе вернусь. Провожаю взглядом его удаляющуюся фигуру, откидываюсь на спинку дивана и, закрыв глаза, прислушиваюсь к своему барабанящему сердцу. Только сейчас, оставшись одна, понимаю, насколько я на самом деле нервничаю. Рядом с Воронцовым это как-то не ощущалось, а сейчас, все те мысли, которые со вчерашнего дня я старательно от себя отгоняла, снова заполняют мою голову. Тяжелой плитой давят на грудь, просачиваются в кровоток и врезаются в сердце, заставляя его сжиматься от страха и паники. В голове снова звучат слова Ахмадышевой о том, что ребёнок может быть нездоров, родиться с патологиями, или… я элементарно могу не выносить эту беременность. Так странно… ещё несколько дней назад я даже не знала о том, что жду ребёнка… да я в принципе детей никогда не хотела. Боже, да я до сих пор не знаю, как буду рассказывать об этом бабушке! Но сейчас, от одной только мысли, что с ребёнком может что-то случиться, я впадаю в панику, граничащую с истерикой. Удивительно. За каких-то несколько дней мой мир перевернулся с ног на голову. И я стала мыслить по-другому, чувствовать себя иначе. Я вообще словно становлюсь каким-то другим человеком… — Диана Станиславовна, проходите, — услышав своё имя, резко распахиваю глаза и натыкаюсь взглядом на женщину в белом халате, стоящую в дверном проёме. 27.1 27.1 — Простите, я… задумалась. — Ничего, с молодыми мамочками такое бывает, — улыбается, приглашая меня в кабинет. Не скажу, что я в своей жизни поведала много гинекологов. Да, по сути, кроме Ахмадышевой я на полноценном осмотре с креслом и всеми прочими “прелестями” нигде и никогда не была, так что сравнивать мне не с чем. Но однозначно могу сказать, что Марина Александровна нравится мне гораздо больше. И если бы я сейчас могла увидеть Еву, то действительно, как и сказал Стас, посоветовала бы ей сменить врача. Во всяком случае, в отличие от Ахмадышевой, Марина Александровна не смотрит на меня с плохо скрываемым пренебрежением и не разговаривает так, будто я малолетняя проститутка, по неосторожности нагулявшаяся себе пузо. Это, конечно, никоим образом не связано с профессиональными качествами, но я всё равно чувствую себя сейчас гораздо спокойнее. Может поэтому даже взятие анализов проходит для меня без болезненных ощущений. — Ну, так на первый взгляд, я каких-то поводов для беспокойства не вижу, — говорит Марина Александровна, делая какие–то записи в моей карте. Давление у тебя в норме. Жлобы какие-то есть? — Ну… вроде бы нет, — бормочу растерянно. — Тошнит иногда. Пару раз вырвало. Но в общем и целом всё нормально… — Ну и прекрасно. Если тошнит, то можно принять таблетку церукала. Не перебарщивай только. Я тебе напишу дозировку, — берёт со стола лист с назначением, расписывает на нём схему приёма препарата и передаёт мне. — Больше положенной нормы не принимаем. Помним о том, что лекарства в допустимом объёме лечат, а при передозировке калечат. И всё. Произнесённые слова, срабатываюткак триггер к тому, что вчера вдалбливала мне Ахмадышева, и в следующую секунду меня снова накрывает паника. — Скажите, а… каковы шансы. что мой ребёнок… что он родится здоровым? — выдавливаю, оттягивая в сторону ворот свитера. — А почему такие упаднические мысли? Ты молодая девочка, здоровая, у тебя и срок маленький. С чего вдруг мысли о том, что с ребёнком может быть что-то не так? — Ну… просто… Просто понимаете, беременность была незапланированная. До недавнего времени я вообще не знала, что жду ребёнка, и я… боюсь, что я недостаточно берегла свой организм для женщины в таком положении. Несколько дней назад я выпила бокал вина. А в день зачатия… — господи, как это сложно объяснить. — В общем, принимала препарат, который с беременностью никак не совместим. И… вчера я была у другого гинеколога, и она настоятельно советовала мне прервать, потому что ребёнок может родиться с патологиями или я вообще могу его не доносить… Даже не подозревала, что сказать всё это вслух будет ещё тяжелее, чем носить в себе. А сейчас, выдавив всю эту тираду, чувствую себя абсолютно опустошённой. А многозначительное молчание врача только больше давит на мои и без того расшатанные нервы. Выдохнув, собираюсь с духом, поднимаю глаза, встречаясь с её хмурым взглядом и готовлюсь к ещё одному “приговору”. — Господи, что за идиотизм! — Эм… что? — Идиотизм, я сказала. Ты что, в совдеповской шарашке какой-то обследовалась? — спрашивает, не скрывая раздражения. — Во-первых, говорить женщине на таком сроке, что её беременность обречена — это высшая степень непрофессионализма. Хоть я и не люблю критиковать коллег, но тут сделаю исключение. — Во-вторых, от того, что ты выпила бокал вина ничего с твоим ребёнком не случится. Я не пропагандирую употребление алкоголя во время беременности, но и в маразм давай-ка мы с тобой тоже впадать не будем. — А как же… — А об этом и говорить нечего. Фактически, в момент зачатия ты ещ ё не была беременна. Шанс, что употреблённые тобой препараты могли повлиять на будущий плод, которого заметь на тот момент ещё даже не было, была только сперма потенциального отца и отдельно яйцеклетка матери, вообще мизерные настолько, что о них даже не стоит и думать. — Правда? — Дорогая моя, — выдохнув, снимает очки и протирает стёкла салфеткой. — Поверь, если бы я лгала, у нас бы половина женщин не донашивало или рожало детей с патологиями. Не ты первая и не ты последняя беременеешь не запланировано. Так что перестань забивать себе голову всякой ерундой и помни, что положительный настрой будущей мамочки в этом вопросе очень важен. Твой малыш тебя уже чувствует. Так что если у тебя нет других вопросов, то давай я сделаю тебе контрольное УЗИ и мы с тобой назначим дату следующего визита. — Эм… вообще-то есть ещё один вопрос. Точнее не совсем вопрос, а… — боже, как сказать-то, чтоб дурой не выглядеть. — В общем, я в последнее время себя чувствую как-то странно… — Болит что-то? — Нет… мне… эм… сны странные снятся… эротического характера. Ну и без снов тоже хочется… — Всё, я поняла. Можешь не продолжать, — улыбается, спасая меня от унизительных объяснений. Чувствую, как щёки заливает краской и лицо в секунду бросает в жар. Господи, как стыдно-то. — Это вообще нормально? Просто я обычно… в общем, мне это не свойственно. — Ну что я могу сказать, — пожимает плечами. — Все женщины чувствуют себя во время беременности по-разному. Кто-то в обмороки падает и даже смотреть на мужа не может, а тебе вот повезло. Охренеть как повезло, учитывая, что Воронцов мне не муж, а босс. — Всё в порядке с тобой, не волнуйся. Просто твой организм сейчас переживает гормональную перестройку. К тому же, во время беременности у женщины усиливается кровообращение в тазовой области. Поэтому усиление либидо в твоём состоянии — это нормально. Так, — закончив, наконец, писать в моей карточке, откладывает её в сторону. — Давай-ка теперь иди за ширму, я тебе сделаю УЗИ, чтобы мы с тобой точно убедились что всё в порядке. Встав из-за стола, прохожу в сторону кушетки, быстро стягиваю с себя штаны, укладываюсь на спину и, согнув ноги в коленях, развожу их в стороны, когда Марина Александровна, вводит в меня датчик УЗИ.