26.2 — Моим частям тела, значит, на тебя таращиться нельзя, а тебе на меня можно? Несправедливо как-то, Диана Станиславовна, тебе так не кажется? — Я… на тебя не таращусь, — захлопываю рот, только сейчас осознав, что всё это время смотрю на Воронцова с отвисшей челюстью. Тут же представляю, как сейчас выгляжу со стороны. Как идиотка, разумеется. Стою с торчащими из под мокрой футболки сосками и, чего уж там скрывать, влажным бельём, и с открытым ртом смотрю на своего полуголого босса в идиотских трусах. Самое позорное из этого всего то, что я даже не знаю, от чего у меня больше отвисла челюсть — от того факта, что взрослый, солидный мужчина, известный адвокат, носит дибильные трусы с идиотскими надписями, или от того, что даже в этих нелепых боксерах Воронцов выглядит сексуально. Сексуально?! Я что, действительно так подумала?! Боже, да… так и есть… даже эти фантастически дурацкие трусы с бредовыми надписями его не портят, и характерный жар у меня между ног тому подтверждение. Не понимаю, что со мной… — Просто пытаюсь понять, у тебя настолько всё плохо с чистыми вещами, что ты вместо пижамы решил офисную рубашку надеть? — быстро нахожусь с оправданием и киваю на рубашку, которую Воронцов уже успел накинуть и теперь застёгивает пуговицы. — Кто сказал, что я ложусь спать? — А что, у тебя на ночь глядя какие-то дела появились? — удивлённо вскидываю брови, следя за тем, как вслед за рубашкой, Стас натягивает брюки. — Во-первых, не у меня, а у нас. А во-вторых, ты на время вообще смотрела? Половина восьмого утра, Дианчик. — Как половина восьмого? — Ка́ком, — подойдя ближе, показывает мне часы на своём запястье. — Нам по-хорошему через пол часа, максимум минут сорок, надо выйти из дома, так что… — И ты только сейчас мне об этом говоришь? А если бы я сама не проснулась, ты бы меня перед самым выходом из кровати вытащил? Или вообще без меня уехал? — Ну, вообще-то, после душа, я как раз собирался тебя разбудить. Просто хотел перед этим трусы надеть, чтобы не травмировать твою и без того неустойчивую психику. Кто ж знал, что у тебя на счёт моего мужского достоинства другие планы? Кстати, если хочешь успеть сходить в душ, то я бы на твоём месте поторопился. — Я очень хочу сходить в душ. Только в твоём доме это не представляется возможным, потому что у тебя нет ни одного чистого полотенца. И к тому же, мне не во что переодеться. У меня даже белья сменного нет. — Зато у меня есть. — Хочешь, чтобы я надела твои трусы? — Интересное предложение, но мы ещё не настолько сблизились, так что, пожалуй, не буду тебя торопить. Вообще я имел в виду, что у меня дома есть твои трусы. Если ты не забыла, то в ночь нашего знакомства ты так спешила от меня слинять, что оставила сей не самый важный элемент гардероба мне на память. — Я их тебе не оставляла, я… не смогла вытащить их из твоего кулака. — Ну да, ну да, — густо покраснев, слежу за тем, как Воронцов отворачивается к выдвижному ящику и действительно вытаскивает из него мои трусы. — Хотел оставить их себе, на память о конопатой клофелинщице, испоганившей мне машину, но раз пошла такая пьянка… Я их постирал, если что, — улыбнувшись, вешает трусы на кончик указательного пальца, слегка покачивая. — Не ври, — сделав шаг вперёд, выхватываю свою пропажу. — Ты не умеешь стирать, потому что не знаешь, как пользоваться машинкой. — Уела. Ладно, стирал не я, а Ольга. Сейчас точно не вру. Можешь понюхать, если не веришь. Должно пахнуть кондиционером “альпийская свежесть”. — Даже не знаю от чего я больше в шоке. От того, что ты попросил одну из своих многочисленных любовниц постирать трусы другой женщины, или от того, что она на это согласилась. — Ольга не любовница. У нас гораздо более серьёзные отношения. — Ах вот оно что… даже так? — замявшись, смотрю на Воронцова. — Настолько серьёзные, что она даже закрывает глаза на чужое женское бельё в твоём доме? Её это нисколько не смущает? Не могу понять, он так шутит или серьёзно, потому что выражение лица у Стаса сейчас абсолютно непроницаемое. Но больше всего бесит тот факт, что меня эти слова задели. — А почему её должно это смущать? Она женщина мудрая. Прекрасно понимает, что мужчине время от времени нужна разрядка. Ступор… вот что я сейчас испытываю. Смотрю на каменное выражение лица Воронцова и понимаю, что не врёт. Эта Ольга действительно существует. Удар… ещё один… а спустя мгновение моё сердце ускоряется настолько, что кажется вот-вот рёбра мне проломит. И, наверно, всё, что я сейчас чувствую отражается у меня на лице, потому что Воронцов делает ко мне шаг и пытается взять за руку. — Диан… — Ну ты и сволочь, — выкрикиваю и, сама от себя не ожидая, швыряю трусы обратно в Воронцова. — Да стой ты. — Отвали я сказала! — развернувшись, вылетаю из его спальни и быстрым шагов иду к лестнице. — Да постой, говорю! Дойдя до ванной комнаты, чувствую, как Стас сгребает меня в охапку и не успеваю я опомниться, как оказываюсь прижата спиной к его груди. — Знал, что ты дурочка доверчивая, но то, что ещё и ревнивая, как кошка — это для меня открытие, — шепчет мне на ухо, задевая губами мочку, пока я тщетно пытаюсь вырваться. — Хотя, мне даже приятно. Ради такого откровения и трусами по морде не грех получить. — Засунь их себе… — договорить не успеваю, потому что в этот момент Воронцов проскальзывает ладонью мне под футболку и кладёт её на живот крепче прижимая к себе. По необъяснимой причине, меня это дезориентирует. Настолько, что я резко застываю. Тяжело дыша, опускаю взгляд на его руку, поверх моего живота, концентрируясь на бешеной пульсации, которая сейчас лупит в его ладонь. — Успокоилась? — произносит всё также тихо, не отрывая губ от моего уха. — Так вот, если бы ты слушала меня чуть внимательней, то запомнила бы, что я не вожу женщин к себе домой… за редким исключением. — Таким, как Ольга, я уже поняла, — выдавливаю хрипло. Пытаюсь обернуться, но Воронцов сильнее надавливает на живот, второй рукой крепче обхватывая меня под грудью. Чувствую, как его пальцы касаются резинки белья и очень медленно движутся вниз поверх хлопка. Едва уловимо, поглаживая сверхчувствительную кожу, спускаются ниже, и я в панике сжимаю колени, потому что ещё немного и он проскользнёт между ног, а там мокрые трусы и, господи-боже, я не выдержу такого позора! Но этого не происходит, потому что внезапно Воронцов останавливается. — Таким как Ольга, всё верно, — кожей ощущаю, как он разводит губы в улыбке. — И да, она действительно мудрая женщина, как я и сказал. В её возрасте это и не удивительно. — В её возрасте? — Да. Ей где-то около пятидесяти, если я не ошибаюсь. Она моя домработница, — озвучивает то, о чём я и так уже догадалась. После чего открывает дверь в ванную и вытаскивает из неё чистое банное полотенце. — Одно для тебя сохранил, — вкладывает его в мою руку. — Так что иди, Дианчик, ополоснись холодненькой водичкой и поехали. У тебя есть пятнадцать минут. Глава 27 Глава 27 — Всё-таки зря ты отказалась от завтрака. Надо было что-то поесть перед выходом, — остановившись на светофоре, Воронцов кидает на меня хмурый взгляд. Я же в его сторону после утреннего фиаско стараюсь вообще не смотреть. Господи, стыдно-то как! Ещё и трусами в него швырнула… В последнее время я вообще перестала понимать, что со мной происходит. Наверно, это гормоны… Я слышала, что беременные женщины становятся чересчур эмоциональными и порой ведут себя неадекватно… А иначе я никак не могу объяснить того, что со мной происходит. Потому что я смотрю на Стаса и мне в один момент хочется его придушить и в то же время… нет, не буду об этом думать! — Я не голодная, — выдавливаю, когда машина снова трогается с места. — Меня по утрам немного подташнивает. К тому же, вдруг некоторые анализы надо сдавать натощак… а куда мы вообще едем? — спохватываюсь, когда Воронцов тормозит возле незнакомого здания. — К гинекологу, как и планировали. Или у тебя есть возражения? — Эм… нет. Просто я думала мы вернёмся к Ахмадышевой. Ну… тому врачу у которой я была вчера. — О нет, к этой клинике я тебя ни на шаг больше не подпущу. — Почему? — Есть причины, - хмыкнув, глушит мотор и выходит из машины. — И всё же, — выбравшись на улицу, вслед за Стасом иду к широким стеклянным дверям. — Просто у меня подругу там систематически осматривают, и…