Я вернулся в Караэнуже к вечеру. И первым делом отправился в ратушу, где уже ждали меня Серебряные у входа и толпа горожан вокруг. В Серебряной Палате было слишком тесно, поэтому я поднялся на ступеньки, и крикнул. — Я принес предложение от Короля. Он предлагает не просто мир, но союз. Вот только стоить это будет, по-королевски дорого! Надо было перестраховаться. Горожане ведь не знали, с какой суммы Король начинался. Поэтому сумма в 40 000 дукатов должна была их поразить Зато меня она делала уверенным. при желании, я смогу выплатить её сам. И после этого у меня в сокровищнице останется еще больше 15 000 дукатов золотом и серебром. Хоть я и довольно щедро тратил последнее время, заботами Вокулы и жадности Гвены, буквально заставившей меня взломать сокровищницу Орлинного Гнезда, денег там не убавлялось. Вот только тогда мне нечем будет платить долгобородам и горцам. Поэтому я решил попытаться стрясти деньги с города. Это оказалось ошибкой. Удивительное дело, горожане были не против постоять на смерть против врага, который напал на их город, пусть и по вине одного из них самих. Но деньги… Деньги они отдавали с трудом. Пришлось мне все же выкатить 20 000 дукатов из своих. Неожиданно, еще 10 000 дукатов внес Пьяго Тук, от имени гильдии ткачей. Впрочем, по условиям договора Король обязался торговать шерстью в первую очередь с купцами Караэна, отдавая остальным остатки — да, как ни странно, но откупаясь от осады, мы параллельно заключили и вполне взаимовыгодные договоры. В числе прочего я обзавелся писанным Королем собственноручно свитком, в котором Итвис назывались герцогами Караэна. С одной стороны, это налагало на меня вассальные обязательства перед Королем. С другой — делало Королевство союзником города. И еще длинный список обязательств по торговле, выдаче преступников, уступок и обещаний. Тщательно записанных и подписанных обеими сторонами. Так, например, впредь Король обещал при посещении Караэна «не убивать и не разорять дома и посевы горожан, без веского на то основания». Мне бы это важное соглашение и в голову не пришло. И очень зря — технически, Король мог повторять свой вояж в долину Караэна хоть каждый год. И ведя себя при этом примерно так, как сейчас. И он был в своем праве. В результатах переговоров мало моей заслуги, зато много заслуг Вокулы. Поэтому и сбор выкупа я оставил на него. У меня были дела по важнее. Например, я довольно много времени проводил с Адель. Мы занимались танцами. Не только стоя. А еще, участок по соседству от поместья Итвис начал медленно обретать нужный мне вид. Силами зависимых людей, собранных с моих земель, запланированная мной перестройка шла на удивление быстро. И я не стал ждать, а решил начать проект, который задумал едва ли не в первый день своего пребывания в этом мире. Оставалось найти подходящих исполнителей. И у меня были на примете пара. — Видите там дом? Это жилой дом. Отдельная комната, в которой могут жить два, или даже четыре, человека. Есть кровать, но всем остальным придется озаботиться самим постояльцам. Общая кухня, помывочная. Потом покажу внутри. Пойдемте сюда. Видите этот большой зал? Это для тренировок. Мне не смогли перекрыть крышей его полностью, поэтому там посередине здоровенная дыра. Но от ветра стены защитят, это главное. А вон там видите, самое главное. Пойдемте туда! — Это трещал я. Как любой человек, искренне радующийся когда его задумка воплощается в жизнь. Караэнская осень была теплой, оставленные по моей просьбе фруктовые деревья все еще были одеты в листву. рабочие, в отличии от моего мира, относились к своей работе с большим уважением, поэтому все — от самой маленькой деревяшки, до самого последнего камушка, было любовно обработано, отточено, потерто, и со старанием установлено на место. Сугубо практичные постройки, которые я велел возвести, вызывали у меня ассоциации с чем-то японским. Все было идеально на месте. Я оглянулся на тех, кому показывал все это. И не увидел на их лицах ничего, кроме немного испуганной растерянности. — так, ладно, — я остановился. — Дедушка Мо, что тебе не нравится? Дедушка Мо, Репень и еще несколько охотников на чудовищ жались друг к другу так. Будто ухоженные дорожки и блестящие белизной свежей кладки стены пугали их. Неописуемые ужаса Кровавого Волока не пугали, а это пугает. Я знал, что так будет, поэтому перед нашей встречей я заслал к ним Вокулу. И, на всякий случай, Сперата. В качестве переводчика на человеческий. Охотники должны были уяснить — их гильдия в Караэне это не только место для ночлега и склад припасов. Это статус. Им больше не придется жаться по углам, скрываясь от владетельных сеньоров. Не рисковать быть принятыми за браконьров или просто быть ограбленными под любым предлогом. Но я видел — осторожный как старый вампир дедушка Мо все еще не решился. Или даже решил отказаться, но думает, как это сделать так, чтобы меня не обидеть. — Это прекрасное место… Даже не знаю, достойны ли мы такого… — начал старик. — Это уже мне решать, кто и чего достоин, — перебил я его и жестом поторопил. — Давайте сюда. М вышли на небольшую площадь, окруженную лавочками. С одной стороны возвышение и стена. Похоже на маленький театр под открытым небом. Да, набросок я делал. Меня охватила беспричинная гордость — из той мешанины линий, которые я нарисовал, строители не только смогли выудить суть, но и воплотить это в камне красиво. Я подвел своих гостей к стене. Там возились вездесущий Вокула и Каас Старонот. Декан факультета алхимии,выуженный из подвалов где самозабвенно предавался своей страсти вместе с горной ведьмой (Гвена уверяла, что они и в самом деле сутками колдуют над всякими колбами, чанами и взгонными аппаратами) вытащенный на свет выглядел не очень хорошо. Объективно зеленый оттенок кожи, мешки под глазами, еще и постоянно близоруко щурится. Но голос был сильный, властный и энергичный. Он командовал несколькими рабочими, которые развешивали таблички. Каждая, как маленькое произведение исскуство, с козырьком от непогоды, фигурными зажимами для листа бумаги, и деревянными держателями для ярлыка заявки. — Какие уже задания уже есть? — спросил я погромче. Каас на такую мелочь, как Магн Итвис, разумеется внимания не обратил. ответил Вокула. — Оказывается, в темнолесье водятся твари, словно собранные из ветвей… — с оттенком удивления сказал Вокула. Я глянул на охотников. Они явно поняли, о чем идет речь. Вокула продолжил. — Мастер Каас сказал, что университет готов отдать за эссенцию из него двести золотых. Вернее, Университет готов поручится, что после того как она попадет к ним, они смогут сделать Слезе Жизни, способное даже потерянные руки заставить вырасти заново. Вокула покачал головой. Все слышали о Слезе, но мало кто в неё верил. — Потому я готов проспонсировать университет, поскольку это вложение может окупиться… Я снова глянул на охотников. Сумма в двести дукатов на них произвела смешанное впечатление. — Лезть в темнолесье за двести дукатов так же глупо, как и за тысячу, — тихо сказал дедушка Мо. — Какая разница мертвецу, сколько ему не заплатят? — Что это там? — встрепенулся Репень. Я проследил за его взглядом. Умница Каас снабдил заявки рисунками. На этом были изображены те самые штуковины, отдаленно напоминающие камни с проводами, которые охотники собирали в Кровавом Волоке. — Глаз Волока, называемый также Красный камень, или просто Фасентка, — отозвался Касс. Как и подобает настоящему интеллектуалу, он ответил абсолютно точно, но его ответ был абсолютно бесполезен. — Объявление, что Университет примет эти штуки, по цене в один дукат за каждую, — пришел на помощь Вокула. И тут же начал оправдываться. — Я отказался это субсидировать, но Университет готов оплатить из своих средств… — Вы не понимаете! — Каас обернулся и начал говорить, размахивая руками. — Это уникальная вещь, которая позволяет самым драматичным образом ускорить процесс возгонки, одновременно резко повышая выход субстрата… Я обернулся к охотникам. И увидел как они стоят с потрясенными лицами. Впечатлило их так, разумеется, не попытки Кааса объяснить ценность их трофея. А то простое обстоятельство, что они могли получить полугодовое жалованье не самого последнего подмастерья за штуковину, которую раньше отдавали за медные монеты. Я не выдержал и самодовольно улыбнулся. Потому что понял — так, или иначе, гильдии охотников быть. Только и нужно было, что убрать длинную цепочку посредников между конечными потребителями, и добытчиками. — Вы еще походите, подумайте. А потом приходите ко мне, — я махнул рукой. — Моё поместье через забор. И мы обсудим детали. Идя по алее, проложенной прямо через фруктовый сад, я наслаждался запахом, видом и осенней свежестью. И мысленно помечал галочками список дел. Найти независимую от внутригородского влияния силу? Выполнено. Сразу две, горцы и долгобороды. Начать влиять на умы массово и поголовно? Сделано. Так же даже с двойным запасом прочности. Уличные артисты Гвены и газета Ченти. Упрочить свое положение среди Великих Семей? Старая, добрая, свадьба. Которая обошлась дороже, чем я планировал. но дешевле чем могла быть. Вдобавок, теперь у нас нечто вроде союза с Королевством Фрей. Что еще? Ах, разогнать оппозицию в лице Городского Совета и Старых семей. Что ж, пока и это удалось. Разумеется, скоро сеньоры придут в себя, стряхнут растерянность и начнут прибирать к рукам Палаты совета. Но и выбранные в Серебряную и Золотую Палаты, тоже распробуют вкус власти. Вокула будет держать руку на пульсе. главное, чтобы Итвис всегда были над этой вознёй. но чтобы мое слово оказывалось решающим. Гильдия охотников, как противовес старым гильдиям и как потенциальный источник дохода и центр силы тоже, наконец создана. Это было не обязательно, но мне очень уж не хватало в этом магическом мире института приключенцев. Это для души. Теперь надо потихоньку раздвинуть границы влияния Караэна. Но для этого нужна война, а война это дорого. Вокула меня с говном и кирасой съест, если я затею траты на войну. Единственный способ хоть как-то сделать траты на войну приемлемыми, это провернуть что-то вроде того, что провернули французы во время Великой Французской Революции. Для этого мне нужно изобрести нацию, патриотизм не к своей улочке или даже городу, а к некой условной нации, дополнить это всеобщей воинской повинностью, подпереть военно-промышленным комплексом… Мда. С этим пока придется подождать. Такие дела нельзя сделать за пару месяцев. На всякий случай я создал сотню, на которой планировал отрабатывать массовое обучение. Во главе неё поставил тех двух отличившихся в Битве у стен горожан. Сердцельва и какого-то наглого мужика на М. Который теперь щеголял в моих доспехах. Правда, сначала они упорно отказывались. Даже после того, как я предложил платить двадцать дукатов в месяц. Больше цену я поднимать не стал. Как сказал Вокула «Когда человек хочет отказать, он назначает слишком большую цену. Если заплатить эту цену, можно заставить человека принять деньги. Но это вовсе не значит, что он будет согласен». А я искал не просто тех, кому можно платить золото, а тех, кто сможет сколотить хоть сколько-то боеспособное подразделение. Поэтому я пошел к Серебряным, и они назначили этих двух плотников главными над спешно сформированной «постоянной сотней ополчения». А вот обязательства перед городом, это уже другое дело. Городок маленький, все друг друга знают, подвести своих стыдно. Да и опасно — тут могли припомнить как твой прадед сто лет назад смешно на людях пукнул, и к тебе кличка соответствующая прилипнет. Так что будут господа плотники работать на совесть. не хотели на совесть, будут за репутацию. Ну что же, пожалуй можно и на лаврах немного попочивать. За мыслями я не заметил, как дошел до своего дома. — Сеньор Магн! — встретила меня у входа одна из служанок. — Сеньора Адель велела вас встретить и отвести в сад. Она приготовила вам что-то вкусное. Очень кстати, а то я проголодался. Мои незатейливые холостяцкие шашлыки остались в прошлом. Адель приволокла с собой слуг умеющих из муки, меда и травы в огороде соорудить блюда, практически не уступающие тем, что подают в моем мире в ресторанах. Я кивнул и пошел за ней. В Караэне есть пословица «Если есть, что поесть, значит жизнь уже не жесть». Перевод вольный, но суть я передал. Да, пожалуй, местные правы. Только когда ты начинаешь есть вкусно и когда захочешь, можно сказать, что ты живешь неплохо. Может, даже, хорошо. Глава 15 Дела житейские Если первый признак хорошей жизни это возможность вкусно и обильно поесть в любой момент, то второй признак хорошей жизни — отсутствие новостей. Не полное отсутствие, а когда твои вечера перестают быть настолько насыщенными, что нужно продолжительное время, чтобы рассказать о всех событиях. Значит устаканилась жизнь. После битвы у стен прошел год. Этот год пролетел незаметно и он был наполнен делами и заботами. Но все они были как-то… Упорядочены? Как это часто бывает, у меня ничего не получилось. Это нормально, между нами я даже ходить целый год учился. Как и все нормальные дети. А дебильных установок, что все должно получатся с первого раза, у меня никогда не было — я относил это на влияние компьютерных игр, которые я принципиально проходил на высоком уровне сложности. Большую часть времени я потратил на свое детище — регулярную армию. Причем финансирование для неё я выбил с города. Я планировал начать с двух сотен — отточить систему обучения и все такое прочее. Во главе стали двое старшин плотников Сердце Льва и Матль. Как вскоре выяснилось, Сердце никто так не называл кроме него самого и, внезапно, меня. В быту он был Сундук, даже для подчиненных. Впрочем, видя как он наливается удовольствием, когда я говорю ему «А ты, сеньор Сердце Льва, тот еще осел, если думаешь, что…» — я переходить на Сундука не спешил. А поскольку поводов называть его ослом было много, то и идиотское имя, которое он мне сам назвал, я использовал часто. Просто я старался делать это наедине. На людях я и его, и Мальта, называл всегда «сеньор сотенный». Тут не было устоявшегося слова «сотник», поэтому дословно звучало «капо сотни», но мне было важно потихоньку вводить звание и субординацию. Я требовал подтверждения полученных приказов — все эти «понял», «выполняю» и всякие прочие дурости. Матль и Сундук получали от меня слишком много золота, чтобы считать меня нормальным, поэтому просто подчинялись моим причудам. Хоть и с неохотой. В самом начале я занимался этим зародышем будущей профессиональной армией со всем вниманием, какого можно ждать от любящего отца. И всё чаще с ужасом понимал, что этому ребенку не судьба вырасти во что-то приличное. Не без моих советов Серебряная палата постановила создать постоянный отряд из «охочих на то людей, "кои происходят из Караэна и окрестностей». Платил город четверть сольдо в месяц каждому вступившему в этот отряд. В законе предусматривалось, что отслужившие год будут получать полсольдо — так я предполагал бороться с текучкой. А ветераны участвовавшие в схватках и битвах, будут получать дополнительные выплаты. Разумеется я не рассчитывал, что десяток медных кругляшей в месяц привлечет в ряды моей будущей армии достойных людей, поэтому предполагал доплачивать людям сам. И я оказался не прав. В первую же неделю желание вступить в отряд выказало около полутысячи человек. Люди были самые разные — от засидевшихся в подмастерьях взрослых мужиков, до сбежавших от нудного труда на земле подростков. Но особенно меня поразило, то среди «охочих людей» оказались и женщины. Не меньше двух десятков. Причем бабы были в среднем на голову лучше других «рекрутов» — у них обычно были с собой оружие, у одной даже кожаный доспех из нашитых внахлест кожаных пластинок. Одна женщина пришла со своим луком — эта амазонка напоминала телосложением тумбочку, имела вполне себе приличные усы, не хуже чем волшебные у Сперата, и вогнала девять из десяти стрел в тюк соломы с пятидесяти шагов. Но у этой прекрасной мадам было дополнительное условие — она вступала в отряд, только если кормить будут не только её, но и её десять детей. Муж, научивший её стрельбе из лука, умер. А даже старшие дети были еще подростки и не могли полноценно работать. И арендатор отдал их землю другой семье. Упустить такой кадр я не мог, поэтому забрал эту женщину в поместье и поручив жене пристроить её так, чтобы она принесла максимальную пользу. Остальным вооруженным дамом было вежливо отказано. Не хватало мне тут еще амурные дела распутывать. Адель куда лучше меня понимала психологию местного населения. Она не стало пытаться создать с нуля институт лучников в отдельно взятом семейном клане. Попросту поселила усатую бабу в городском поместье и стала брать у неё уроки стрельбы из лука раз в неделю. А потом проводить конкурсы по стрельбе из лука среди домашних, награждая безделушками тех, кто попадал. Уже через месяц в поместье стрелять из лука могла половина, и у слуг появилось не меньше десятка охотничьих луков. Моду на стрельбу из лука стали перенимать и благородные сеньоры из аристократических семей. Давать приемы и устраивать обжираловки Адель тоже не забывала — поэтому поместье Итвис быстро стало центром культурной жизни для богачей и аристократов. К счастью, Адель делала это умело — редко и так, чтобы меня это мало к чему обязывало. Я же мог продолжать заниматься своими «грязнулями». Так прозвали мой отряд горожане. Отчасти, это я виноват. Отобрав три сотни человек, с запасом, я с увлечением приступил к тренировкам. Я знал, что основное время армия проводит в походе. И я начал с похода. Похода на север, в горы. Там наш отряд учился ставить лагерь и отрабатывал слаженность. Последнее — в основном лазя по склонам и преодолевая горные речушки. Идея была неплохая сама по себе, я не учел только одного — у местных нет сменной одежды. Уже через пару дней жизни на природе мои солдаты выглядели как бомжи после пожара. Ночи стали прохладные, они жались к кострам, из-за чего все поголовно были чумазые и закопченные. Одежда быстро измялась. Стирать и умываться в речке было муторно и холодно. Вдобавок, прокормить триста человек в поле оказалось неожиданно трудно. Если с едой я выкрутился, попросту купив несколько десятков свиней и коз у местных, и гоня это стадо с собой, то вот с водой вышла лажа. Кипятить воду было не в чем — казаны тут на каждом углу не купишь. Возить из города пиво в бочках (даже за деньги!) — оказалось слишком долго. Телеги застревали, опаздывали, а то и пропадали по дороге. В отряде у многих началось расстройство желудка. На третий день мы вернулись в одно из моих имений близ Караэна и мой отряд выглядел как армия, потерпевшая сокрушительное поражение. Оборванные, грязные, чумазые и, чего уж скрывать, местами обосранные. Разумеется, в Караэне, где пока еще не придумали общественных кинотеатров, это зрелище привлекло множество народу. Горожане не поленились пройти пару километров, чтобы поглазеть. И за моим зародышем армии с того времени и закрепилось прозвище «грязнули». Впрочем, тут это слово несло в себе куда больше негативной коннотации, называли так людей, которые перестали следить за собой. Поэтому вернее будет перевести местное словечко, которым называли моих солдат, как «чуханы». Я не сильно расстроился, помня поговорку «тяжело в учении, легко в бою». Потеряв двадцать человек ушедшими, я ввел что-то вроде присяги — оставшиеся дали слово, что не уйдут из отряда, не предупредив об этом за три месяца. Пока мои солдаты приводили себя в порядок, мы работали над ошибками. Обратились к Фредерику за помощью в организации походной жизни. И обнаружилось, что основная премудрость была в том, чтобы просто не мешать людям самим себя обустраивать. В местных армиях люди делились на небольшие группы — рыцарское копье, как пример — и сами снабжали себя едой, водой, следили за своим здоровьем, распределяя бытовые обязанности внутри этой группы. Так мы с моими сотниками пришли к разделению наши отрядов на десятки. Они хотели на двадцатки, но я настоял на десятках — я помнил, что в войске Чингисхана делились на десятки. На каждый десяток нужна была телега в которой бы можно было везти в первую очередь еду. И маленькую ручную мельницу с парой мешков пшеницы — мука слишком быстро портилась, молоть надо было на месте. Палатку, которую еще только предстояло сшить, запасную обувь, одежду, рабочий инструмент… Список был длинный, спасало только то, что всем этим предстояло разжиться самим солдатам. Пока же не было даже самого основного — собственно телеги. И тут я задал вопрос своим сотникам — за сколько времени они смогут сделать телегу. И не просто телегу… Перед моими глазами встал гуляй-город гуситов. Высокие толстые борта телег, скованные цепями с соседними такими же, внутри арбалетчики… И цепы! Крестьяне же с детства молотят пшеницу цепами! Владеют ими, может даже не хуже чем рыцарь копьем и уж точно лучше, чем я вилкой! Идея была отличной. Я был в ней уверен, потому как она была рабочей. Наконец-то я смог начать разыгрывать карты попаданца — заимствованные рабочие решения! Под рукой не случилось бумаги и пера с чернилами, когда я завел этот разговор. Я вкратце описал какую повозку хочу. По сути, это очень напоминало те телеги, что использовали местные купцы, разве что с парой дополнительных деталей вроде откидывающегося борта и площадки для стрелков. — Было бы дерево, построим любую повозку, какую захотите. Вот с колесами трудно будет, — сказал Матль и похлопал себя по кирасе. — Сколько вы сможете сделать телег за год, сеньор Матль? — спросил я, еще не понимая всю глубину проблемы. — В год я могу сделать только двенадцать колес, сеньор Магн, — буркнул Матль. Он вообще со мной общался как-то через силу. Может, смущался. Хотя из моей брони буквально не вылазил. Серьезно, я его ни разу не видел без кирасы, наплечников и латных рук. Не удивлюсь, если он и спал в них. Разве что кольчугу он редко надевал, что выдавало в нем любителя — с помощью пажа накинуть латы было не так трудно. А вот влезть в кольчугу это дело муторное. К тому же, кольчуга давала сносную защиту и не так сильно утомляла при постоянной носке. Честно говоря, мне было даже немного стыдно за свои латы — они были знатно порублены, с дырами от клевцов, забрало шлема пробито, сам шлем весь в вмятинах… Но Матль в этом, видавшем лучшие времена комплекте, смотрелся настолько органично и брутально, что я даже не предлагал ему их отремонтировать. — Хорошо, — легко принял я эту смешную цифру. — А вы сеньор Сердцельва? — Вы не поняли, сеньор Магн, — вместо него ответил Матль. — Один мастер может сделать только двенадцать колес. За год. Не важно каких. Таков статут города. Только тогда я понял, что я чего-то не понимаю. Сильно не понимаю. — Давайте присядем и выпьем пива, — сказал я. Последнее время я пристрастился к местному напитку. В нем было мало алкоголя, так что спиться я не боялся. Обычно местное пиво напоминало немного перебродивший квас. Хорошо утоляло жажду, но напиться им надо было суметь. В меня столько влазило. После часа внимательного, вдумчивого обсуждения, я открыл для себя город с неожиданной стороны. Местная экономика была экономикой победившего социализма. Вооруженные до зубов профсоюзы держали за горло местный зарождающийся класс буржуазии и неплохо так очертили границы для аристократов. На примере конкретного Колесного Переулка это выглядеело так — в Караэне нельзя было заказать телегу нигде, кроме как у местных плотников. Однако, у местных плотников было строгое ограничение на количество колес, которое они делали. Для меня это было дико — больше сделал, больше продал, больше заработал. Но для местного средневековья, все обстояло с точностью до наоборот. Если сделать всем желающим телеги и повозки, то потом будешь сидеть без работы и голодать. А так работы, во-первых, хватало всем. А во-вторых, цену за свою продукцию, удавалось держать высокую. За купцами, которые привозили свой товар зорко и пристально следили — их повозки нельзя было использовать в городе, кроме как для транзита товаров. Плотники были вооружены и опасны сами по себе, но в случае необходимости на их сторону встанут все горожане — от кожевников и пивоваров, до оружейников и ткачей. У каждого был схожий интерес. В Караэне сетевые магазины бы разграбили и сожгли уже через пару дней, а продавцов убили — отечественный производитель не надеялся на поддержку, а защищал свой рынок сбыта сам, с оружием в руках. Конечно, были всяческие лазейки — так, например, можно было сколько угодно «чинить» вещи. Или делать выносные мастерские подальше от города — но там, как правило, были свои городки, со своими местными «профсоюзами».