– Принесите вина! – Что вы, граф! Вам категорически нельзя пить! Это вас убьет! – Ну и что? Зато я не буду валяться здесь, и становиться немощным стариком. Сегодня же проедусь верхом. – Но это тоже пока нежелательно. Ваше сердце никак не приходит в норму и совсем меня не радует. Приступ может повториться в любой момент с еще большей силой, – говорил доктор. – Мой вам совет – отбросьте печальные мысли. Они не дают вам окончательно выздороветь. А лучше помиритесь с женой и дочерью. – Не вам мне советовать, что я должен делать, – нахмурился Арман. – Санчо, неси карты. Будешь со мной играть. Граф раз за разом проигрывал своему слуге и злился все больше. – Ты точно жульничаешь! – возмущался он. Санчо в ответ отрицательно мотал головой. – Почему тогда я опять проиграл? Слуга пожимал плечами. – А где Армэль? Давай, зови. Может, хоть его я обыграю. Но выяснилось, что виконт куда-то уехал еще утром. Графу было скучно. Замок словно опустел. Раньше, работая в своем кабинете, он то и дело слышал голос графини, которая отдавала распоряжения служанкам или кухарке. Вечером она обычно играла на клавесине и иногда они с Александрин пели, а граф спускался послушать и поболтать с ними. Такие вечера были особенно уютными. А когда Армэль приезжал на каникулы или погостить, брат с сестрой без конца ссорились, ходили удить рыбу или носились на лошадях по полям. Однажды Армэль нашел в лесу бельчонка и принес Александрин. Та его выхаживала, поила молоком. Зверек прожил у них довольно долго, пока девушка не решила отпустить его на волю, чтобы он нашел себе пару, как она объяснила. Вся эта возня порой надоедала графу. Но сейчас он остро чувствовал, как ему этого не хватает. Теперь никто не играл, не пел, не ездил верхом на утреннюю или вечернюю прогулку. Даже Армэль куда-то запропастился. А скоро он вообще уедет в свой приход. Виконт покинул замок на следующий день. Перед отъездом неожиданно спросил: – Хотите, я поеду за мамой и привезу ее? – Я не хочу, чтобы она возвращалась из жалости ко мне, – резко сказал граф. Юноша ничего не ответил на это. Уже будучи в седле, он повернулся к графу, провожавшему его, и сказал: – Отец, будьте добрее к людям. Все-таки среди них бывают хорошие. Рано утром, когда она спала, когда лежала в постели обнаженная, он осторожно снимал все покровы, смотрел на нее, касался ее. Он так долго ждал этого, что теперь реальность происходящего ошеломляла его. От его поцелуев и прикосновений она проснулась. Длинные ресницы затрепетали, Анна резко и широко раскрыла глаза, еще туманные, еще во власти сна. Потом моргнула раз, другой и наконец, узнала его. – Мишель? – А ты кого ожидала увидеть? Она смотрела на него как-то странно, потом вяло улыбнулась. С готовностью открыла ему объятья. Лаская ее, он хотел только одного – чтобы она забыла обо всем, кроме желания быть с ним… – Почему ты не приехал на свадьбу Александрин? – спросила Анна за завтраком. – Побоялся лишний раз показать, что общаешься с фрондерами? – Не поэтому. Как бы я себя чувствовал, находясь рядом и не имея права даже взглянуть лишний раз в твою сторону? – сказал Монфор. Графиня промолчала. Мишель, наконец вкусивший запретный плод, провел с Анной две недели. Днем они гуляли по парку имения, катались на лошадях в лесу или около пруда, а ночью предавались любовным утехам. Однажды вечером они шли по берегу старого пруда, расположенного неподалеку от дома. – Когда мы однажды приезжали сюда после возвращения во Францию, один из слуг, работавший в доме с того момента, как его построили прежние хозяева, сказал что в грозовые ночи вода тут так бурлит, что со дна поднимается ил. И кто знает, какие там лежат утопленники, – мрачно произнесла графиня. Пару раз они ходили пешком в близлежащую деревню. Местные жители были весьма дружелюбны и останавливались посреди улицы, чтобы поболтать с ними. – Вы готовите вино? – спросила Анна, заприметив бочки с виноградом. – Да, у нас здесь отличные виноградники Гренаш и Мускадель, – ответил старик, похожий на пирата. – Хотите потоптать виноград? – Я? – воскликнула женщина. – Я никогда этого не делала. – Тогда прошу, – старик сделал жест, приглашающий графиню к бочке. Она растеряно посмотрела на своего спутника. Но тот уже со смехом ринулся к ней и, едва она успела снять туфли и чулки, подхватил и поставил в бочку. Ощущения были непередаваемые! Анна, подняв платье до колен, топтала виноградные ягоды, которые лопаясь, превращались в густую сочную мякоть, и заливисто смеялась бархатным русалочьим смехом. Вдруг графиня запела веселую старинную французскую песню. Столпившиеся тут же местные жители стали подпевать. Монфор наблюдал, как она поет и кружится в бочке и его душа переполнялась любовью к ней. Ему хотелось схватить ее за талию, закружить в танце. Поймав его взгляд, Анна прочла в нем восхищение и желание. «Интересно, как бы они поступили, если бы узнали что он мой любовник? – спрашивала она себя. – Забросали бы меня камнями, забили палками? Изгнали бы из деревни? Или запретили бы посещать церковь?» Слуги в доме, конечно же, знали правду. Хоть это и было довольно давно, они помнили графа де Куси, когда он с женой приезжал в имение. Не верилось, что за пределами Флер Нуара течет обычная жизнь, что где-то есть графство Куси и все еще объятый Фрондой Париж. Но к реальности вернуться все-таки пришлось. Монфору нужно было возвращаться в столицу французского королевства. Встреча с аббатом Дюамелем-Дюбуа стала для Мишеля неприятным сюрпризом. Они случайно встретились в таверне «Охотник и лиса». На вертеле жарился небольшой кабанчик. Аппетитный запах разносился по всему залу. Мужчины выбрали самый отдаленный стол в углу помещения и, взяв бутылку вина, расположились там. – Я в Париже ненадолго, – пояснил аббат. – Хорошо, что мне все-таки удалось с вами увидеться. Где вы были? Монфор, конечно же, заметил, каким испытывающим взглядом глядит на него Анри. – Какая разница если сейчас я тут. – И каково это – добиться расположения супруги некогда близкого друга? Шевалье понял, что аббат либо все знает (но откуда?) либо обо всем догадывается. Отпираться не было смысла. – Какое вам дело до этого, Анри? – прямо спросил он. – Было бы абсолютно никакого, если бы не случилось то, что случилось, – произнес аббат, задумчиво потирая перстень на пальце. – Что вы имеете в виду? – настороженно спросил начальник кардинальской охраны. – Арман болен. У него был сердечный приступ. Сейчас его самочувствие гораздо лучше, но доктора не исключают повторения приступа, которое может привести к смерти. Лицо Монфора покрылось меловой бледностью. Он был настолько поражен, что не находил слов. – Она должна вернуться, мой друг. И как можно скорее, – негромко, но твердо сказал Анри. Неожиданно в глазах Мишеля сверкнуло какое-то безрассудное упрямство. Он не желал подчиняться обстоятельствам и терять только что обретенное счастье. Даже если это будет стоить ему такую высокую цену. – Она теперь моя жена, – угрюмо проговорил Монфор. – Ты совсем уже свихнулся? – воскликнул Анри. – Не в ладу с головой? Но видя, каким несчастным выглядит де Монфор, он уже мягче проговорил: – Ты думаешь, что ты нужен ей? Серьезно решил, что эта дама может променять короля на валета, пусть даже козырного? Что ты можешь ей предложить? Рай в своей квартирке в Париже? Да тебе бы пришлось идти воровать, чтоб она жила как привыкла. Ты для нее развлечение. Средство вместо лекарства. У нее же трагедия. Муж напомнил, что она ему неверна была. Сказал правду. Вот она и умчалась. Самое интересное, что аббат был абсолютно прав. Но Мишелю не хотелось в это верить. – Передай ей, что случилось, и скажи, что он хочет, чтобы она вернулась. На это шевалье лишь хмыкнул, опустив глаза. И ничего не ответил. Уезжая, он обещал вернуться через две недели. Но уже подходила к концу третья, а его все не было. Когда же де Монфор подъехав верхом к особняку, спрыгнул с лошади, и, бросив поводья слуге, поспешил в дом, то едва успев войти, увидел что она бежит ему навстречу. Но вместо того чтобы броситься к нему в объятья, графиня в порыве ярости изо всех сил ударила любовника. Опешивший шевалье пытался остановить ее, но разъяренная женщина била его в грудь и по лицу. – Где ты был?! – закричала она. – Со своей Полин? Скотина! Убирайся! Она действительно не находила все это время себе места. Когда он не приехал, как обещал, через две недели, она решила, что он не приедет больше никогда. Вспомнила его молодую любовницу Полин. Сколько ей? Двадцать пять? Монфор схватил ее за руки и прижал к себе. – Я не знала уже что думать! Хотела ехать в Париж! – Со службы не отпускали, – коротко проговорил он и вдруг склонился к ее губам. Анна отвернулась. – Не прикасайся ко мне! Получив то, о чем столько времени мечтал – доступ к ней, в ее спальню, он ощущал себя на вершине триумфа. Как она не может понять, что ему никто больше не нужен? Ну и что, что ей уже почти сорок девять, а ему немного больше?