— Это ещё почему? Чего я о тебе не знаю? — Меня вчера выперли из комсомола, — аппетитные домашние сырники пахли ванилью и были божественные на вкус, — Ба, ты, как всегда, великолепно готовишь. Повисла театральная пауза. — Ты мне зубы не заговаривай, — бабушка присела напротив меня за стол, — за что тебя исключили? — Вообщем-то, ни за что. Формально за драку, аморальное поведение и отсутствие активной комсомольской жизни, а на самом деле — это мелкая месть одного ничтожного человека. — Что за аморальное поведение? — бабушка нахмурила брови — Девушку после кино защищал от одного осла. — Максим, ты уже с Викторией Рерих целовался? — неожиданно строго спросила меня бабуля. Мне стало так смешно от ее интонации и выражения лица, что я чуть не подавился и с трудом сдержался чтобы не расхохотаться. — Ба, ну что ты такое спрашиваешь? Ну ты даешь! — Она мне нравится, ты же с ней ходил в кино? За что тебе мстят, о ком ты говоришь? — Ба. Всё нормально. Ты не переживай. — Дай мне слово, что ты не натворил ничего такого, за что тебе было бы стыдно передо мной и за что тебя можно исключить из комсомола. — Ба, обойдусь я без него. Даю слово, что ничего не натворил. Просто начистил рожу, одному гаду, который Вике проходу не давал против ее воли. И все. Я сам разберусь. Бабушка потянулась к телефонной трубке. — Я кое-кому позвоню, чтобы расследовали твоё исключение. Как это так? Моего внука ни за что, ни про что! А как же поступление в ВУЗ, как же будущее? Я восстановлю справедливость! Я поймал ее руку на трубке и очень деликатно, так чтобы ее не обидеть, нажал на клавишу отбоя. — Ба, не нужно никому звонить. Спасибо за сырники. Они таят во рту. Поверь, у меня всё будет хорошо. А сейчас, я побежал. У меня дела. Да, будет звонить шахматист — передай ему вот это. Я протянул бумажку с ходом моей ладьи. И скажи ему, чтобы оставил свой телефон, иначе я отказываюсь продолжать партию. Я чмокнул ее в морщинистую щеку едва коснувшись носом золотистой дужки ее очков и направился в прихожую обуваться. Сегодня я собирался отправиться на пробежку и потренироваться на турнике недалеко от моря. Я обул мои темно-синие вьетнамские кеды с белыми кругами на костяшках лодыжки: для детей и подростков того времени не было обуви практичнее и удобнее. Я заканчивал завязывать второй шнурок, когда в дверь позвонили. Звонок залился соловьем. Я быстро глянул в глазок и отворил дверь, поймав себя на мысли о том, что не стал спрашивать «кто там». — Максим? Максим Бодров? — на пороге стояли два загорелых молодых мужчины. Они не были похожи ни на ментов, ни на кого из моих неприятелей. Обоим было лет под тридцать, их выдубленная морской солью и ветром кожа безошибочно выдавали в них людей, работающих на море. — Да, — я на всякий вышел на лестничную клетку, чтобы не беспокоить бабушку. Но тут же услышал ее голос. — Максим, кто там? — она выглянула из кухни. — Это ко мне, Ба. — Доброе утро! Они по очереди представились по именам и протянули мне руки для рукопожатия, а следом, заглядывая мне через плечо, поздоровались с бабушкой. — Простите, что так рано и без предупреждения. Мы ненадолго. Просто боялись не застать вашего внука, — обратился к бабушке второй. — Чем могу быть полезен? — вежливо спросил я Мужчины переглянулись. — Максим, тут такое дело. Мы из ОСВОД. Я наморщил лоб пытаясь вспомнить, что означало это слово. Видя моё затруднение, один из них расшифровал аббревиатуру. — Общество спасения на водах. Наше начальство приглашает тебя на торжественную встречу в субботу в 15−00, посвященную вчерашнему шторму и спасению граждан во время наводнения. Мы знаем, что ты вчера спас ребенка. Тебе хотят вручить награду и пригласить на трибуну выступить. Они улыбались и надеялись, что я приму их предложение. Я же сомневался в целесообразности такого похода. Я почему-то начал испытывать стеснение — давно забытое чувство в прошлой жизни. — Да ладно вам! Ну какая награда? Я ничего особого не сделал. Выступать я не умею. Спасибо, конечно, но это… — я искал в уме весомую причину для отказа, — у меня выпускной, там номер… я танцую. Вообщем, не смогу прийти, как-нибудь без меня. — Макс, мы навели справки и договорились в школе. Ты успеваешь. К тому же, ты будешь не один. Еще троих награждать будут. Ты не дрейфь, это не долго и без особых формальностей. Один из парней протянул мне напечатанное на машинке письмо-приглашение. — А вообще, приходи к нам. У нас много интересного. Нырял когда-нибудь с аквалангом? Сначала я закивал, а потом понял, что Максим Бодров еще никогда не погружался и отрицательно помотал головой. — Нет, не нырял. Только с маской, — как и все мальчишки, живущие в прибрежных городах, Максим умел отлично плавать, — с аквалангом не приходилось ни разу. — Ну вот и отлично, приходи. Научим. Придешь? Деваться было некуда. Я кивнул и дал согласие, после чего мои посетители попрощались и ушли. — Ты нарасхват, как я погляжу — бабушка погладила меня по правому плечу, — мы с дедом гордимся тобой. Только нос не задирай. Не забудь, что мы с дедом выделили тебе деньги на костюм, сходи подбери себе. До выпускного времени осталось — всего ничего. Глава 10 Деваться было некуда. Я кивнул и дал согласие, после чего мои посетители попрощались и ушли. — Ты нарасхват, как я погляжу — бабушка погладила меня по плечам, — мы с дедом гордимся тобой. Только нос не задирай. Не забудь, что мы тебе выделили деньги на костюм, сходи подбери себе. До выпускного времени осталось — всего ничего. * * * Так как я решил потрудиться над своим телом, то не стал давать себе слабину и откладывать утреннюю пробежку с тренировкой. Моим мышцам было еще далеко до хорошей формы. Но я был благодарен, за то, что мне достался здоровый организм. Не задохлик, но и на этом спасибо. Остальное сделаю сам. Раз мне давался второй шанс, то я намеревался его использовать, как следует. Но я не собирался останавливаться только на мускулах. Голова не менее важна. Пробегая по городу, я видел везде последствия вчерашнего наводнения. По улицам возле домов были разбросаны коряги, ветки, мусор и хлам. Грязь, крупные валуны, смешанные с песком, размером с футбольный мяч и больше, создавали настоящую преграду городскому транспорту и автомобилям на проезжей части улиц. Поваленные столбики ограждений и перевернутые урны дополняли картину хаоса. Еще вчера утром город был нарядный и ухоженный, а теперь его изрядно потрепало. Центр, или как называли его местные — «центряк» понемногу оживал. Сотрудники предприятий, расположенных на первых этажах зданий откапывали и расчищали входы. Медленно и не торопясь наводили порядок, будто были рады кратковременной передышке в работе. Зарплату бы им начислили в любом случае. Меньше всего повезло полуподвальным и подвальным помещениям. Входы в некоторые были наглухо забиты грязью и песком. Полуподвальные окна не справлялись с потоками и большинство не явилось преградой для разбушевавшейся стихии. В подвалах собралось огромное количество воды. Для того, чтобы восстановить минимальную жизнеспособность понадобиться не менее двух-трех суток. Местные к подобным катаклизмам привычны. У них всегда есть запас воды и продовольствия. А вот про беспечных отдыхающих так не скажешь. Они становились беспомощными, как маленькие дети. Иногда злыми и агрессивными в очередях за едой и водой. Но в большинстве своем, курортники адекватно реагировали на ситуацию и помогали друг другу. Советский человек все еще отличался своей отзывчивостью и простой добротой. Способностью не проходить мимо и прийти на помощь незнакомым. Добежав до турника, я разделся по пояс. Размявшись, повис на перекладине. На этот раз я сумел сделать три подхода по семь подтягиваний. Я мысленно похвалил себя. Приятно трогать и чувствовать набухающие кровью мускулы. Попробовав технику подъема с переворотом, ровно так, как объяснял и показывал доктор Борис Самсонович из больницы, я, к своей радости, смог сделать первый самостоятельный подъем с переворотом. Мое тело училось подчиняться новому хозяину. Кровь насыщала организм эндорфинами — гормонами радости. Тренируясь, я вглядывался в окружающую природную красоту. С турника была хорошо видна Столовая Гора — самая высокая точка побережья. Её три Петровские вершины проступили сквозь туман, словно киль плывущего по небу корабля. Я улыбнулся. Вот сдам вступительные и схожу туда в поход. Я уже собирался уходит, как услышал, как кто-то обращается ко мне.