А Боёк принес пару машинописных листов и карандаш и предал их мне. — Приноси в следующий раз тетрадь и ручку. Тебе эти материалы помогут сдать экзамен. Второй инструктаж начался с блока про температуру воды и воздуха и её влияние на половцев и купающихся. Казалось, что наиболее благоприятные условия для купания должны интуитивно понятны всем. Но не тут-то было. Далеко не все об этом задумывались и знали. Я с детства слышал про судороги в холодной воде, правда мне повезло. Я ни разу в жизни с ними не сталкивался и их не чувствовал. Но между мальчишками постоянно ходили истории о том, как кто-нибудь утонул из-за того, что ему свело судорогой мышцы на ногах или спине. Так вот, должно быть всем понятно, начинать купание нужно при температуре воды не ниже +восемнадцати градусов по Цельсию. Но наши мужики, особенно те, кто приехал в отпуск с Севера, считали, что температура воды в плюс пятнадцать, и даже в плюс десять вполне подходит для того, чтобы плавать в море. А море высокомерия и гордыни не прощает. Кроме судорог на пляже возможен перегрев в жару. Часто люди, не зная коварства морского солнца получают тепловые удары и теряют сознание. Потом мы разбирали пляжи и места пригодные для купания. Я с удивлением узнал, что буи выставляются там, где спасателями расчищено и досконально обследовано дно. Раньше я думал, что спасатели просто отмеряют положенное количество метров от береговой линии. — Что вы изучаете дно на пляже после каждого шторма? — Мы. Мы изучаем дно. Помни, ты осводовец! Конечно, после шторма может принести мусор, коряги. Вон после наводнения доставали машины, листы кровли, кучу всякой хрени Боёк поправил Серегу Рыбникова: — Ну не то, что после каждого шторма. Так людей и времени не хватит. Но после сильных штормов проверяем обязательно. — Поехали дальше, — Рыбников продолжил рассказ про шоковое состояние утопающего, — Ты когда-нибудь обжигался? Я кивнул. — Конечно, обжигался. — О чем ты думал, когда чувствовал ожог? — Не знаю, наверно о том, что горячо. — Не угадал. Ты ни о чем не думал. Твой мозг переходит в другой режим работы. Он не может думать. Вот и утопающий, он не может думать. И этим он очень опасен. Я слышал и такие истории, а Рыбников тем временем продолжал: — Если неподготовленный человек бросается спасать другого, то это может кончиться плачевно для обоих. Утопающий просто хватается за него, как за последнюю надежду и тянет на дно. Спасатель уже не в состоянии ничего предпринять. Поэтому главное правило — никогда не паниковать и думать головой. Повтори. — Не паниковать и думать головой. — Молоток, тебе еще не раз придется себе это напоминать. И если ты себе это уяснишь, то в этом пятьдесят процентов успеха в спасении утопающего. Я знал, что мозг тонущего человека не восприимчив к чужой речи и инстинкт самосохранения не позволяет включать логику. Два Сереги стали показывать разные положения спасателя и утопающего, хватающего за тело спасателя. В этой ситуации нужно было запомнить, как освобождаться от захвата, тонущего, и как перехватывать его самого. — Всегда крути руки в сторону больших пальцев, а потом резко вырывай предплечья из его кистей. В воде скользко, даже здоровые мужики не могут удержать руки спасателя, понимающего, как освободиться. Вон Боёк с одним пьяным кабаном на раз справился. — Иди сюда, попробуем вместе. Я подошел, ребята по очереди показывали на мне захваты и приемы освобождения. Самыми сложными оказались захваты сзади. — А если не получается освободиться? Так бывает, что тогда делать? — спросил я. — Если не получается, то всё просто — не паникуй и включай голову. — Как понять твой ответ? — Ты перестаешь тратить драгоценные силы. Не дергаешься и позволяешь себе и тонущему погружаться под воду. Поверь, он через десяток секунд сам тебя оттолкнет, думая, что ты бесполезен. Ребята рассказали мне многое. Как нырять, как подплывать, как транспортировать тонущего. — А сколько есть времени у спасателя, чтобы спасти жизнь тонущего. — Примерно пять минут. На сегодня всё. Завтра будем изучать реанимационные действия. Ещё, завтра после инструктажа у нас будет первое совместное дежурство Часть из рассказанного материала я знал из собственных воспоминаний. Но не смотря на активную биографию, мне не приходилось применять мои знания на практике в прошлой жизни. Техника освобождения от захватов не казалось устаревшей. Я решил, что попрошу моих инструкторов повторно показать все эти приемы, но уже в воде. Возможно, они посмеются надо мной. Но это меня не особо беспокоило. В вопросах спасения людей мелочей не бывает. Я отправился домой полный надежд и приятных воспоминаний о прожитом дне. Мне не терпелось погрузиться с аквалангом. Я чувствовал, что мне нравится эта жизнь. Я стану настоящим спасателем, и посвящу свою молодость тому, что буду охранять и возвращать жизни. Мне предстоял нелегкий разговор с дедом про отца. Все же, мне удалось кое-что разузнать у Николая Ивановича. Отец, будучи военным водолазом-спасателем, погиб при подъеме потерянной торпеды. Все данные по этому делу были засекречены, и Николай Иванович выдал самый минимум информации только для того, чтобы я знал хоть что-то о судьбе своего отца. Он тоже знал совсем немного и посоветовал поговорить об этом с дедом. Их не было на моем выпускном, потому что они всегда ездили ли на кладбище, в день годовщины смерти отца. В этом году дата совпала с моим награждением и выпускным. Старшие решили, что мне можно отметить свое окончание школы, так же, как и любому другому выпускнику. Я добрался домой и созвонился со своим другом. Тёма расспрашивал про подробности дня, про моё боевое крещение, хохотал над тем, как я шуганул Бойка. Я рассказал, что Осин готов взять его в дружинники, про возможное совместное патрулирование и про восстановление в комсомоле. Мы договорились завтра увидеться с ним после дежурства на городском пляже. Мне очень не хотелось пропускать секцию бокса, и мы дали друг другу слово, что сумеем найти время для занятий. Бабушка подала мне листочек с шахматным ходом генерала, накормила меня ужином, поинтересовавшись моими делами. После ужина она отправилась на прогулку со своей давнишней подругой. Дед задерживался на работе, и я решил, что сейчас самое время изучить ход генерала и его последствия в нашей шахматной партии. Конечно, со стороны наша игра выглядела очень странной. Делать по одному ходу в день, не видя соперника? Сумасшествие? В шахматах — нет. Я чувствовал сильного соперника, его интеллект и красивую игру и это наполняло меня невероятной энергией. Ещё ни одна сыгранная партия в жизни не доставляла мне такого жгучего удовольствия. Видимо, генерал Нечаев испытывал примерно тоже самое. Я посмотрел на записку и передвинул фигуры в расставленной партии. Его ход просто взорвал доску. Мне казалось, что я имею преимущество и давлю на него. Загоняю его ладью в смертельную ловушку, но его ход в одно мгновенье всё изменил. Как я мог не видеть этой угрозы своему ферзю? Мое положение резко осложнилось. Да что там осложнилось, оно ухудшилось. Еще пару таких зевков и генерал порвет меня на полоски, как лист бумаги. Еще ход назад я побеждал. Теперь мне нужно было строить все сначала. И оборону, и атаку. Я снова открыл подаренную генералом книжку. Пока я читал, размышлял и высчитывал ходы с работы вернулся дед. «Это хорошо, что мы вдвоём», — думал я. Нам будет проще поговорить об отце без бабушки. К моему удивлению, дед начал разговор сам. Без вступления и моей просьбы. Я так понял, что он переговорил с Николаем Ивановичем и они пришли к выводу, что я достаточно взрослый, чтобы всё рассказать. Раньше, они с бабушкой обходили стороной эту тему. Макс рос в неведении. Он лишь знал, что отец служил во флоте и погиб. Несчастный случай. На все вопросы об смерти отца ему отвечали, что придет время и он узнает. Время пришло. Я был хотел узнать всё о судьбе моего отца. И приготовился к длинному рассказу. Но дед разрушил мои планы. Он сходил в свою комнату принес награду, полученную отцом посмертно, сопроводительное письмо, о том, что отец героически погиб, выполняя свои воинский долг.