— Да ну… — заулыбался старик. — Бейте, бейте, — настаивал рабочий. Однако Борис Аркадьевич сказал серьезно: — И ударил бы, сынок, попроси ты меня об этом, к примеру, еще вчера. Теперь же просто рука не поднимется. Свое! Валька вдруг спохватился: — А фотоаппарат, дядь Борь? — Какой фотоаппарат? — не понял тот. — Ну, который вы мне дали для обучения. — Тот древний «Зенит», что ли? — с усмешкой уточнил старик. — Оставь его себе, Валюх. Пусть это будет подарком тебе. На память о твоем первом дне в качестве честного кооператора. — Да, этот денек трудно будет забыть! — сказал Валька, хрустнув попавшим под подошву ботинка осколком. — Только не пойму я что-то, дядь Борь. Один фотоаппарат останется у меня, другой у вас свистнули. Чем работать-то будем? Кранц, продолжая улыбаться, поманил Вальку за собой внутрь салона. — Гляди, — сказал он ему, кивая на осиротевшую треногу. Валька бросил на нее лишь один короткий взгляд, а когда вновь взглянул на старика, в руках у того возник, словно по волшебству, новенький фотоаппарат. — «Кэнон», — понизив голос, с благоговением произнес старик, после чего торжественно водрузил его на треногу, на место исчезнувшего «Зенита». Помещение, отныне принадлежащее кооперативу фотографа Кранца, к полудню уже было не узнать. Оно преобразилось почти как по мановению волшебной палочки. Стены удивительным образом выровнялись с помощью загадочного бежевого покрытия, под потолком холла возникла лампа с регулирующимся светом. Появились удобные кожаные кресла для посетителей, дополнительные зеркала. Руководивший рабочими в синих спецовках мужчина, белозубо улыбаясь, осведомился у Бориса Аркадьевича: — Ну? Вроде все. Вас устраивает? Кранц, пробежав глазами по углам фотозала, тоже улыбнулся. — Вполне пристойно, господа. Спасибо! — Это было не трудно, — проговорил прораб, после чего вместе со своими рабочими покинул салон. Борис Аркадьевич еще раз обвел довольным взглядом помещение и поинтересовался у своего стажера: — Ну, как тебе? — Обалдеть, дядь Борь… — ответил тот, до сих пор, с момента завершения утренней баталии, будто пребывавший в некоторой прострации. — А что это за люди такие были? — спросил он, кивая на отъезжающий «Рафик» за окном. — Тоже кооператоры, Валюх, — пояснил Кранц. — Вот времечко-то настало! Еще год назад такой ремонт затянули бы на год. Теперь же, глянь, всего несколько часов работы — и ты как в заграницу перенесся. — И во сколько вам обошелся этот перенос, дядь Борь? Тот загадочно улыбнулся. — Не твоя забота, вьюноша! Но отрабатывать этот ремонт нам с тобой придется не один день. Ты как, все прочитал в моей книжке о цинкографии? — Да… Вроде как прочитал. Не все понял, правда, но интересно. И знаете, дядь Борь, какой мне сон потом приснился? — Ну? — Я будто себя в будущем увидел. Сижу я себе в точно такой же вишневой «девятке», в какой ваш Пахом со своими пацанами прикатили. А вокруг меня, как бабочки, деньги бумажные кружатся: рубли, трешки, доллары американские, как я понял… Валька прервал рассказ из-за того, что дядя Боря ни с того ни сего вдруг закашлялся. — Чего? — насторожился Валька. — Думаете, дядь Борь, деньги к чему-то плохому снятся? — Кхе-кхе… Не знаю… Кхе-кхе… — с трудом заговорил Кранц. — Я обычный фотограф… кхе-кхе… а не толкователь сновидений. Но вот что машина такая же, как у Пахома, тебе приснилась, это я могу сказать тебе к чему. Почти уверен — скоро такая же и у тебя будет. Валька с замиранием сердца подумал, что раз уж старик с такой уверенностью говорит о «девятке», то, следовательно, сон был вещий. Ну, а дальше, если следовать логике, то и посыпавшиеся вслед за видением вишневых «Жигулей» деньги тоже когда-нибудь должны будут материализоваться в его жизни. Да и странно это — имея новые «Жигули» девятой модели, быть бедным человеком… Подумав об автомобиле, Валька тут же забыл обо всем ином. — Но у меня же нет прав, дядь Борь! — чуть ли не воскликнул он. Кранц усмехнулся: — Разве это проблема? Главное — иметь нужные связи. А они у меня, Валюх, как ты знаешь, имеются. Если уж комсомольский билет тебе сварганили, то уж права — вообще пустяк. — Но я ж не умею водить… — несмело улыбнулся Валентин. — Научишься. Только надобно будет подыскать тебе какую-нибудь старую машину. Если раздолбаешь, чтоб не жалко было, — взглянув задумчиво за окно, старик добавил: — У меня даже есть на примете один древний «Москвичок»… Валька стоял в центре фотозала и недоверчиво смотрел на старика. Верить ему или нет? Может, у него в мозгах уже начались некие возрастные изменения и он просто выдает желаемое за реальное? Фантазирует, не иначе! — Я же еще за справку для военкомата не расплатился с вами, дядь Борь, осторожно напомнил он старику. Тот, придержав борта своей голубой жилетки, плюхнулся в новое кресло и, ударив по его мягкому подлокотнику ладонью, совершенно серьезно произнес: — Расплатишься, сынок. Обязательно расплатишься… Валька сел во второе кресло рядом. — И когда же мы начнем работать? — спросил он. — Да прям хоть щас! — ответил ему Кранц. — Только скажи мне сперва, не слишком ли больнично теперь здеся все смотрится? — поинтересовался он, кивая на пустую бежевую стену. И тут же, резко поднявшись, принялся искать что-то в стопке пачек фотобумаги на столике возле треноги. — Что вы ищете, дядь Борь? — Вот! Уже нашел, — обрадовано произнес тот, отыскав в стопке какую-то картину в тонкой рамочке, после чего аккуратно повесил ее на едва заметный гвоздик, чудом сохранившийся после блиц-ремонта. Раньше на этом месте висел прейскурант на услуги фотографа. Валька взглянул на картину да ахнул. Это был тот самый трояк, что он недавно рисовал по просьбе Кранца. — Ну, как? — осведомился тот. — Погляди, Валюх, как твоя картина сразу оживила стену. — Да уж… — улыбнулся юноша. — Зеленое на бежевом. Интересный цветовой контраст! — отметил Борис Аркадьевич, возвращаясь в кресло. Заняв его, он еще где-то с полминуты полюбовался намалеванной стажером трешкой, после чего обратился к нему: — Однако, вьюноша, мы, кажется, остановились на цинкографии? — Не, дядь Борь, — улыбнулся Валька, — я рассказывал вам свой сон. — Сон? — удивленно переспросил Кранц, будто впервые услышал об этом теме. — Какой сон? День в разгаре. Давай-ка лучше о деле подумаем, Валюх. — О каком деле? — удивленно взглянул на собеседника тот. — Мы ведь с вами убираться здесь собирались, а получается, что все уже сделано за нас. — Ну, — ответил ему старик улыбкой, — кто ж знал, что так все обернется? Или ты домой торопишься? — осведомился он. — Никуда я не тороплюсь, — пожал плечами Валька. — Вот и замечательно! Тогда все же давай вернемся с тобой к цинкографии. Вот ответь мне, пожалуйста, как человек еще довольно молодой, но некой коммерческой жилки нелишенный… Если бы тебе предложили купить за смешные деньги футболку с ликом какого-нибудь… Даже не знаю, как сказать. — Святого, что ли? — усмехнулся Валька. — Не, — отмахнулся Кранц. — Короче, купил бы ты себе футболку, на которой будет красоваться какой-нибудь модный сейчас у молодежи зарубежный исполнитель: Джо Дассен там, Дин Рид… Валька расхохотался так, что, откинувшись на спинку кресла, несколько раз даже звонко хлопнул ладонями по его подлокотникам. — Ну… дядь Борь… — проговорил он сквозь смех, — уморили вы меня конкретно! Дин Рид… Кранц чуть смущенно пожал плечами: — Ну, это я для примера сказал. Я ведь не знаю, кого вы сейчас слушаете. — Да много кого, дядь Борь! «Кино», «ДДТ», «Ария», «Наутилус»… Из забугорья тоже дофига кого послушать можно. Я вот, к примеру, от «Квина» торчу. — Что ты делаешь? — удивленно шевельнул своими густыми бровями Кранц. Валька с улыбкой пояснил: — Торчу. Жаргонизм такой молодежный, дядь Борь. Означает — балдею… Нет. Слушаю, короче, и наслушаться не могу. Вот! Так, наверное, более точно будет. — Ну и кто этот твой Уин? — с улыбкой осведомился Борис Аркадьевич.