— Фредди. — Твоя работа, А-аркадьевич? — осведомился Василий, деловито пощупав ткань футболки. — Наша совместная, так сказать, — пояснил старик и представил кооператору юношу: — Это мой помощник, Валентин. Прошу любить и жаловать. Директор «Сампошива» пожал руку Вальке, не глядя в лицо тому, ибо все его внимание по-прежнему было сосредоточено на Ванькиной груди, улыбающейся ему губами Фредди Меркьюри. — Слушай, А-аркадьевич… А неплохо. Не, в на-атуре — нормально. Я бы даже ска-азал — здорово! — вынес свой вердикт Василий и вслед за этим, уже вполне деловым тоном принялся рассуждать: — Только будет лучше, если внизу еще тиснуть словечко: “Queen”. Да, именно та-ак и сделаем… — Погоди-ка, — с усмешкой перебил его Борис Аркадьевич, — ты еще ничего не сказал по поводу того — будешь ли ты покупать у нас это клише или нет? — Покупа-ать? — чуть растерянным голосом переспросил Василий, взглянув на старика. — А ты как думал? — усмехнулся тот. — Я тебе что, за просто так клише стану лепить? Э, не. Иные времена тепереча, Вася. Коммерция, мой друг. Коммерция! — И сколько ты хочешь за это? — спросил Василий, кивая на Валькину грудь. — Тысячу рублей, — пожал плечами старик, тут же скромно добавил: — Всего! — Да ты что, с дуба рухнул? — округлились глаза Василия. — Просто хорошенько все просчитал… — Что ты просчитал? Мои ра-асходы? Но они тебе не известны, А-аркадьевич. Такие тра-аты в бюджете нашего скромного кооператива не предусмотрены. — Ну, а что тогда в вашем бюджете предусмотрено? — осведомился Кранц. — Три сотни. Да и то, из резервного фонда предприятия. — Не смеши меня, Вася. Три сотни… На этом Фредди ты не одну тыщу заработаешь! Но, так и быть, пойду тебе навстречу… — вроде как смягчился Кранц. — Семьсот! Как? Василий восхитился: — Ну и А-аркадьевич! Ста-арик ты вроде древний, совковый, а хва-атка деловая. Прям Рокфеллер! В А-америку бы тебе… Ну да ла-адно, уж так и быть, изыщу я тебе четыре сотни на… — Пять! — не дав закончить собеседнику, показал ему пятерню Кранц. — Только из ува-ажения к твоим седым ба-акенбардам, — улыбнулся Василий, протягивая старику для рукопожатия свою ладонь. Так был заключен устный договор о сотрудничестве «Фотографического салона Кранца» с кооперативом «Сампошив». Валька Невежин находил в журналах снимки модных рок-групп, переснимал их, после чего с помощью своего наставника изготавливал соответствующие печатные формы. За каждое такое клише Василий платил, как было условлено изначально, по пять сотен. Старику и студенту этих денег хватало вполне. Плюс к тому, заметно увеличился поток обычных клиентов, желающих сфотографироваться на всякого рода документы. Выручку Кранцу сдавать теперь не было нужды. Пока еще он чувствовал себя хозяином собственных денег. Ну, а Валька наконец-то поставил на полку свою старую «Электронику-302» и купил в комиссионке новенький двухкассетный «гроб» фирмы «Шарп». В голове начали зарождаться мысли о покупке подержанного автомобиля. Можно бы было подумать и о новом, но много времени у Вальки отнимала учеба в техникуме. Борис Аркадьевич же, несмотря на симпатию к своему ученику, платил тому неофициальную зарплату с учетом часов, проведенных им в салоне за работой — не так-то уж и много, если судить по общему доходу их совместного предприятия. Однажды Валька заявил старику: — Дядь Борь, завтра я целый день у вас работать буду. — Ха, с какого это? — удивился старик. — У вас в техникуме что, карантин? Вши завелись? Да вы их дустом! Дустом! Этим, как его там? ДДТ! — пошутил он. Валька улыбнулся. — Завтра у нас какой-то юбилей. Приезжают всякие комсомольские шишки из Москвы. Местные шишечки, тоже… Занятий, сказали, не будет. Линейка, митинг… Не знаю, еще что-то. Не для меня это, дядь Борь. В армию я теперь не иду, так что светиться во всяких комсомольских мероприятиях смысла нет. Нужна мне их характеристика в одном месте… — Э нет, вьюноша, постой-ка, — остановил его Кранц, погрозив пальцем. — Ты такими словами не разбрасывайся. Комсомол — это дело такое… Кто знает, как у нас дальше жизнь повернется-то? Перестройка, кричат, перестройка… А ну как возьмут да вернут все, как было. Что тогда? При Хруще вон, помню, тоже все расхлябались, да быстро хлябальники-то позатыкали. — Так я не понял, дядь Борь… Вы меня что, гоните на этот дурацкий митинг? Да над этим комсомолом уже все пацаны ржут. — Дурачок ты, — ласково улыбнулся Кранц. — Как есть — вьюноша! Послушай меня, старого, — с властью завсегда дружить надо. Какая бы она не была. Особенно теперь, в нашем с тобой кооперативном положении, осложнять себе жизнь не следует даже в мелочах. Пусть другие ржут, насмехаются, а ты… В активисты не рвись, конечно, но, что есть на свете такой комсомолец Невежин, показать лишний раз стоит. Комсомольский билет-то как, не потерял еще? Не варил больше? Поймав улыбку старика, Валька тоже улыбнулся. — Не варил, дядь Борь. Вы ж знаете — другие у меня дела теперь. Но… как говорится: «Партия сказала — надо! Комсомол ответил — есть!» — процитировал он старый комсомольский лозунг. На следующий день он стоял в толпе однокурсников на площади перед зданием техникума. Строить комсомольцев, как в былые времена, не стали. Начальство сочло толпу организацией более демократичной, нежели извечное армейское «каре». Хотя, в остальном веяния нового времени почти не ощущались. Самодельную трибуну в центре площади украсили привычным красным полотном с белыми буквами: «РЕШЕНИЯ XVII СЪЕЗДА КПСС — В ЖИЗНЬ!», а речи комсомольских лидеров были все так же скучны, многословны и пусты… Хотя, на что многие обратили внимания, лидеры эти выходили на трибуну без галстуков — наверное, стремясь подчеркнуть свою демократичность. Говорили ораторы свои речи в такой хриплый микрофон, что не всегда становилось понятно, что за мысль какой-нибудь очередной функционер местного комсомольского розлива пытается донести до народа. Да так оно и лучше было. Народу никто не мешал тихо переговариваться и хихикать. Глас оратора тонул в микрофонной хрипоте. Выходило удобно всем: одни делают вид, что говорят что-то умное, другие — что слушают. Однако неожиданно микрофон захрипел особенно громко, из-за чего, наверное, фоновый шум студенческой массовки стих. Над площадью перед техникумом на пару секунд установилась тишина. Нарушил же ее звонкий голос председателя комсомольского комитета техникума Танечки Звягинцевой, звучанию которого шипящие динамики колонок придавали какой-то интимный тон. — А теперь, дорогие студенты, — обратилась она к учащимся техникума, которым весьма льстило такое институтское обращение — студенты, — перед вами выступит заместитель председателя городского комитета КПСС товарищ… Фамилию председателя Танечка произнесла как-то невнятно, да и не было никому никакого дела до его фамилии. Студенты с равнодушием наблюдали за тем, как поднявшийся на трибуну грузный мужик с неприятным трехподбородочным лицом в течение пяти минут что-то хрипел, покашливая, в микрофон. Слушатели быстро утратили всякий интерес к этой фигуре. Не много их заинтересовал и следующий оратор, которого Танечка объявила как секретаря городского комитета ВЛКСМ Чеботаревского. Одет тот был в серый, ладно скроенный по фигуре, деловой костюм. Однако галстук отсутствовал, а ворот белоснежной рубахи был расстегнут так, будто только и ждал, когда его рванут в порыве пламенной речи. Но особого огня в словах Чеботаревского никто не заметил. Так, посжимал, для виду, пару раз кулачок — а-ля «Но пасаран!», погрозил кому-то несколько раз пальцем, что-то хрипя в микрофон, да и вся речь. Если этот, уже престарелый для комсомола, тридцатилетний — на вид — комсомольский функционер и смог заинтересовать кого-то, так это единственного человека — Валентина Невежина. Да и то лишь по той причине, что лицо его показалась студенту знакомым. Где-то Валька не так давно видел этого типа со впалыми щеками, ранними залысинами и тонкими губами, кривящимися в надменной улыбке после каждой законченной фразы. Но вот где видел? — этого он вспомнить не мог. Да особо и не напрягал память. Чеботаревский недолго распинался перед пофигистически настроенной молодежной аудиторией. Танечка Звягинцева поблагодарила его и объявила следующего выступающего. При этом Чеботаревский, уступая микрофон, отодвинулся в сторону с таким видом, будто он находится на трибуне Мавзолея. Сменившего его у микрофона человека он поприветствовал вялыми, дежурно-снисходительными аплодисментами. И вот этот-то невинный жест заставил Вальку вновь напрячь память. Ему вспомнился первый день существования салона Кранца и побоище перед его дверями: доморощенные рэкетиры Санты, серьезные парни Пахома, вооруженные бейсбольными битами… А главное, человек, сидевший в черной «Волге». Правда, его глаза тогда были скрыты за стеклами солнцезащитных очков, но… Как же похож он на этого Чеботаревского! «Нет. Этого не может быть! — пытался рассуждать здраво Валька. — Просто похож. Хотя…» Те же впалые щеки, залысины… А главное — такие же вялые, неискренние удары ладоней, имитирующие аплодисменты. Валька улыбнулся, подумав: «Бред! Секретарь городской комсомольской организации — и руководит какими-то бандитами… Быть такого не может!» Но вместе с тем он почему-то сунул руку в задний карман джинсов, где у него лежал комсомольский билет, не так давно восстановленный для него Борисом Аркадьевичем. Вспомнились слова Кранца о каких-то его связях в горкоме. Не на знакомство ли с этим Чеботаревским намекал тогда старик? Если сопоставить все факты, то любопытная логическая цепочка могла выстроиться: сваренный комсомольский билет — начинающий кооператор Кранц — рэкетир Пахом и его горячие парни с бейсбольными битами — человек в «Волге», похожий на секретаря горкома ВЛКСМ Чеботаревского — восстановленный комсомольский билет… Неужели старик смог получить его дубликат, используя свое знакомство с Чеботаревским? Чтобы ответить на этот вопрос, достаточно установить способ изготовления данного документа: в Гознаковской типографии ли он сделан, или с помощью самодельного клише. Подозрения на счет билета у Вальки зародились сразу, как только он получил его из рук старика, да все как-то не находилось времени рассмотреть его внимательнее. Сейчас, конечно, не то место и не то время, чтобы проверять подлинность этого документа. Но, с другой стороны, почему бы и нет? Еще недавно Валька понятия не имел, как это можно установить. Но теперь он — специалист в подобных вопросах. Достав билет, поднес его ближе к глазам… Снисходительно улыбнулся. Края типографских букв бланка неровные, как бы «изъедены» — типичный признак оттиска, полученного с фотоцинкографского клише! Подделка? Так, да не совсем. Просто копия. Ведь документ с таким номером некогда ему действительно выдавался. Зато теперь ясно, что никаких связей в горкоме у Кранца нет, ведь недаром тот обмолвился: «Я сам себе горком!» Только что выстроенная в голове Валентина логическая цепочка связей людей и событий начала разматываться в обратном порядке, приведя его к закономерному выводу, что главный городской комсомолец Чеботаревский все-таки не имеет никакого отношения к тем горячим парням с бейсбольными битами… Показалось. Да и что заморачиваться-то? Мероприятие явно близится к концу. Хотя время все равно потеряно. Валька жалел, что ему не удалось провести весь день в салоне Кранца за работой над очередным клише для «Сампошива». За целый рабочий день старик и заплатил бы ему прилично. Хотя, с другой стороны: мафон купил, модным шмотьем обзавелся, от армии его отмазали. Кажется, какой смысл теперь рвать жилы в зарабатывании глупого бабла, если его и тратить-то, в общем, некуда? Но смысл этот у Вальки с недавних пор все ж появился. Длинноногий, светловолосый — в данный момент «он» стоял рядом с ним в толпе однокашников и с недоумением следил за его движениями. — Чего это ты комсомольский свой рассматриваешь, будто впервые видишь? — услышал Валька над самым ухом чистый девичий голосок. Он бросил взгляд на симпатичное личико Сиси Кетч, что улыбалась ему с белоснежной футболочки, обтягивающей небольшие, но явно упругие бугорки груди Леночки Павловой. Эту футболку Валька подарил девчонке на прошлой неделе. А пару дней назад купил ей аудиоплеер, наушники которого сейчас закрывали ей ушки… Ах, как Леночка радовалась подаркам! И явно гордилась тем, что на нее обратил внимание этот, доселе незаметный, но как-то вдруг, словно по мановению волшебной палочки, ставший самым перспективным женихом на курсе, юноша. Пускай она, со своими 178 сантиметрами, на полголовы выше его. Это все ерунда. Подобные пары сейчас в моде. Главное, Валечка — серьезный молодой человек. В голове его не пиво, рок, футбол и качалки, как у большинства остальных его сверстников, а… бизнес. Ну, а еще он, по всей видимости, к ней неравнодушен… Иначе, вряд ли он водил бы ее по дорогим кооперативным кафешкам! Поэтому-то и стояла сейчас Лена на митинге, слушая в наушниках всю ту же Сиси Кетч, но не сводя с Вальки глаз. Теперь, вдобавок ко всему, он начинал казаться ей не просто симпатичным парнем, а настоящим красавцем. Какой благородный профиль! Прямой нос, волевой подбородок, высокий лоб… Да на его лице прям лежит печать интеллекта, черт возьми! Не то что у остальных парней… Только зачем он достал комсомольский билет? Может, желает порвать? Это сейчас тоже модно. Только глупо. Нужно срочно отговорить Вальку от такого поступка! Но сперва все же не мешало бы уточнить — для чего он вытащил этот документ. Когда Леночка задала ему этот вопрос, Валька едва заметно вздрогнул. Действительно, он смотрел на билет так, будто впервые увидел. Ведь, по сути, так оно и было. — Думаю вот, — шутливо ответил он ей, — может, порвать его к чертям собачьим? А? Выбросить, да и свались с митинга. Собрание комсомольское, значит, некомсомольцам делать на нем нечего. Надоело, Лен, пустозвонов слушать. Только Лена собралась ему что-то возразить, как Валька — видно, передумав рвать билет, — засунул его обратно в карман. «Какой он все же серьезный! — отметила про себя Леночка. — Молодец, оставил свой билет в покое… Пригодится же может! Мало ли?» И она сказала, многообещающе улыбнувшись своему милому Валечке, взяв того под руку: — Ну, и пошли. Валентин хотел обнять девушку за талию, но из-за разницы в росте рука его легла ей на бедро. Да так там и осталось. Протиснувшись в толпе однокурсников, они, под завистливые взгляды некоторых из них, направились к выходу с территории техникума… Глава 9 В шаге над пропастью… На этот раз Валька Невежин решил предложить старику изготовить клише с изображением Майкла Джексона. В одном из журналов он отыскал приличную фотографию этого американского певца. Валька рассудил, что его портрет на одежде, выброшенной на рыночные лотки, сможет принести «Сампошиву» довольно приличную прибыль. А значит, есть смысл завести разговор с Васькой, руководившим этим швейным кооперативом, об увеличении стоимости клише. Но сперва все следует обсудить с Борисом Аркадьевичем. Тот, когда Валька зашел в салон, что-то проявлял в фотолаборатории.