— Почему несерьезно? — обиделся Клейн. — Потому что… Едва только успевшую начаться перепалку тут же пресек председатель. Он постучал карандашом по столу и сказал: — Господа, господа, довольно. А вы, профессор, скажите, известны ли вам еще какие-нибудь громкие случаи подделки долларов? — О, да, — вернулся к оставленной теме Клейн. — Весьма примечательна история одного канадского фальшивомонетчика… — профессор для надежности сверился с текстом, бросив быстрый взгляд на лист. — Это был некто Джозеф Багдасарян. Он соорудил в удаленном месте, в горах провинции Квебек, целую типографскую мастерскую, где наладил производство фальшивых долларов. Отпечатать и пустить в оборот он успел долларов на сумму порядка 15 миллионов. Не знаю, на чем он погорел, но подделки его были довольно высокого качества. Даже судьи потом восхитились его профессионализмом, по причине чего, видать, их приговор и был так мягок. Злодей получил всего четыре года строго режима. — Были ли еще подобные случаи подделок после Багдасаряна? — поинтересовался Филди. — Не так уж и много, — пожал плечами Клейн. — Все в той же Канаде некий банковский клерк по фамилии Матович в начале восьмидесятых организовал сбыт поддельных американских купюр. Это были тоже весьма качественные подделки. Но вот установить, являлся ли Матович посредником или сам печатал эти деньги, — не удалось. При задержании он оказал сопротивление полиции и был застрелен полицейскими. Но если судить по тому, что после смерти Матовича поступление в денежный оборот подделок данного типа прекратилось, можно предположить, что сам Матович их и печатал. Правда, мастерской или каких либо улик, которые могли бы подтвердить это предположение, при обыске в его доме обнаружено не было. Но факт налицо — больше таких прекрасно изготовленных долларов, какие пытался «отмыть» у себя в банке Матович, из оборота не изымалось. — У вас все? — осведомился председатель у профессора. Тот кивнул и, бросив доллар в папку, захлопнул ее. Но в этот момент послышался чей-то тихий голос: — Погодите, не затруднит ли вас, профессор, еще раз повторить фамилию того фальшивомонетчика из Квебека? Задал его миниатюрный плюгавенький человечек, на плечах которого неуклюже сидел пиджак в мелкую зеленую клетку. Клейн повторил, глядя на свою папку: — Багдасарян. — А кто он по происхождению, не подскажете? Профессор молчал, поэтому кто-то поспешил предположить: — Багдасарян? Француз, наверное. Кажется, в истории Франции был известный мушкетер с такой или подобной фамилией. Багдарстаньян, что ли… Клейн, наконец, оторвал глаза от папки. — Нет, это не французская фамилия, — медленно проговорил он. — Полагаю, армянская. Вероятно, этот Багдасарян или его предки были выходцами из Армении. — Армении? А что это за страна? — поинтересовался Скотт. — Это одна из пятнадцати республик Советского Союза, — просветил его Клейн. — Ха, и тут русский след! — шутливо заметил Скотт. Плюгавенький же человечек не успокаивался: — А тот Соломон Смолянов — фальшивомонетчик, работавший на нацистов, о котором вы недавно говорили, если не ошибаюсь, тоже имел русские корни? Клейн просветил его. — Он еврей. За что в нацистском концлагере и оказался. Но вы правы, некоторое отношение к России он имеет. Если мне не изменяет память, еще в 1917 году, после большевистского переворота, он бежал из Одессы. Это такой город на юге России. Скотт хмыкнул: — Не удивлюсь, если и Матович окажется русским. Профессор улыбнулся: — Так и не удивляйтесь! Это действительно так. В середине семидесятых он эмигрировал с семьей в Канаду из Советского Союза. По имеющимся у меня данным, ранее он проживал в городе Минске. Это столица еще одной советской республики. Председательствующий на собрании Филди, взглянув на Скотта, без тени иронии в голосе заметил тому: — Как видите, мистер Скотт, здесь тоже просматривается русский след. И в этой связи, господа, — обратился он к остальным, — напрашивается парадоксальный вывод: доллару следует остерегаться русских, даже если они являются армянами или жителями этого… Минска. Для нас любой человек, имеющий в России корни, — русский. И в нашем вопросе из них выстраивается уникальная цепочка. Судите сами: в работе над созданием доллара принимает участие русский художник, после чего все наиболее успешные подделки доллара получаются именно у тех людей, кто имеет прямое или косвенное отношение к России. Нет ли тут какой-нибудь связи? Как вы думаете? — Может, у русских некий особый талант к подделке денег? — предположил человек, представлявший то же ведомство, что и Скотт. — Или этот Макронски владел каким-то особым секретом доллара да не удержал его за зубами, — выдвинул версию еще один из присутствующих. — И секрет этот теперь гуляет себе спокойно среди его соотечественников. Такое ведь вполне возможно. Что по этому поводу нам скажет ЦРУ? Вопрос был задан не без некоторого сарказма и адресовался в первую очередь председателю — мистеру Джеймсу Си Филди. Но тот ничуть не смутился и сказал: — ЦРУ в этом направлении активно работает, господа. Но вы правы, у русских действительно имеется некий особый талант. Вернее, особая душа. Как говорят они сами о ней — загадочная! Какого русского писателя не возьми — философ! Какого художника ни тронь — чуть ли не иконописец! Русские… Вроде бы веками их прессуют — то цари, то коммунисты — а в итоге из этой безликой массы буквально выжимаются необычайные таланты. Не буду голословным. У нас имеется информация об одном виртуозном советском фальшивомонетчике, который, слава богу, судя по всему, настоящего доллара и в глаза не видел. Мой помощник, — Филди бросил взгляд на широкоплечего молодого брюнета, до сего момента со скучающим выражением лица сидевшего за столом, — подготовил доклад на эту тему. Пожалуйста, агент Броуди. Услышав свою фамилию, молодой человек преобразился, словно по волшебству. Уверенным движением он открыл папку и достал свой доклад, состоящий из нескольких листов. — Господа, хочу довести до вас любопытную информацию, которую нам удалось получить через наши источники в Советском Союзе. Еще десять лет назад в их прессе появилась небольшая заметка о пресечении деятельности некоего фальшивомонетчика, промышлявшего подделкой советских рублей. Информация была подана скупо, очевидно, лишь с целью напомнить людям о неотвратимости наказания за подделку денег. Но наши информаторы раздобыли более полные сведения об этом инциденте. — Сведения десятилетней давности? — уточнил представитель Совета управляющих ФРС. — А что вас смущает? — дежурно улыбнулся Броуди. — Вы лучше послушайте… — и он, держа прямо спину, с выражением, словно диктор телевидения, зачитал: — Производство денежных знаков и ценных бумаг в Советском Союзе осуществляется на фабрике, называющейся «Гознак». Это секретное предприятие Советов имеет монополию на выпуск советских рублей. Качество его продукции довольно высокое. Рубль практически невозможно подделать. Однако в середине 70-х в Советском Союзе из денежного оборота были извлечены единичные денежные купюры, вызывающие сомнение в своей подлинности. Криминалисты КГБ пришли к выводу, что эти деньги подделаны. Причем весьма искусно. На 1977 год в 76-и регионах СССР с довольно широкой географией было обнаружено 46 фальшивых купюр достоинством в 50 рублей и 415 купюр достоинством 25 рублей. По заключению советских криминалистов, все эти банкноты имели единый источник происхождения. Причем их исключительно высокое качество изготовления даже заставило русское КГБ выдвинуть и отрабатывать версию, что будто бы это мы, ЦРУ, — Броуди сдержанно улыбнулся, — печатаем их рубли на своих американских фабриках и через своих агентов распространяем по Советскому Союзу. — А вы этим не занимались? — с улыбкой поинтересовался Скотт. Броуди ответил совершенно серьезно: — У меня такой информации нет. — Не отвлекайся, Сэм, — сказал ему Филди. — Так вот, — продолжил Броуди, — КГБ сбилось с ног. Проверялась и другая версия: не нарушена ли секретность на заводе «Гознак», где печатают рубли. Почти тысяча сотрудников этого завода целый год находилась под наблюдением вездесущего КГБ! Но все без результата. Одновременно с этим в СССР установили более строгий контроль за денежным оборотом, а КГБ вело свой учет изъятых из оборота подделок. И их работа принесла плоды в 1977 году, когда круг поиска сузился до одного русского городка, где всего за три месяца было обнаружено сразу 86 поддельных купюр достоинством 25 рублей. Именно в 1977 году КГБ с МВД и задержали первого подозреваемого из предполагаемой шайки фальшивомонетчиков. Им оказался некто Баранов. Но вскоре выяснилось, что этот Баранов вообще не имел никаких сообщников. Он самостоятельно организовал производство фальшивых рублей. Изучил много специальной литературы по теме печати денег, изобрел собственные реактивы, построил свой печатный станок… И качество того, что выдавал его станок, заставило даже следователей КГБ восхищенно вздыхать… — Не нужно лирики, Броуди, — сделал Филди замечание Сэму. — Здесь так написано, — слегка обиженно пояснил тот, ткнув пальцем в лист, с которого читал текст. — Ладно, ладно, продолжай. — Мне не много осталось, — предупредил Броуди, после чего вернулся к чтению: — По техническим возможностям на подпольной типографии Баранова можно было развернуть крупномасштабное производство рублей и тем в короткий срок обрушить всю советскую денежную систему. Технолог «Гознака» написал в своем заключении следующее: «Изготовленные Барановым В.И. поддельные денежные билеты достоинством 25 и 50 рублей внешне близки к подлинным купюрам и трудно опознаваемы в обращении. Именно поэтому данная подделка являлась очень опасной и могла вызвать недоверие населения к подлинным денежным знакам». Но сам Баранов ограничился небольшим тиражом. Этого талантливого человека, как ни странно, совершенно не интересовала выгода. — Как это? — не понял Скотт. — Он печатал деньги, не видя в этом выгоды для себя? Что-то тут не так! — М-да, — задумчиво произнес Филди, — я же говорю, у русских особая душа. — Но так для чего тогда этот Баранофф занялся таким опасным делом? — не успокаивался Скотт. — Ему был интересен сам процесс, — просветил его Броуди. — Как сам он утверждал на допросах, над организацией подпольной типографии он работал целых 12 лет. Освоил 12 полиграфических специальностей: гравера, печатника… Только над изобретением способа нанесения так называемого «водяного знака» он работал три года! А задачи перед ним стояли и другие, куда более сложные. К примеру, найти способ снятия окислов меди при травлении… — Ну ладно, — перебил Сэма Скотт, нетерпеливым жестом поднеся руку с часами ближе к глазам, — эти технические нюансы мне, к примеру, совершенно ни к чему. Скажите лучше, Броуди, зачем вы вообще посвятили нас в эту душещипательную историю о непризнанном гении-фальшивомонетчике из СССР? Доллары ведь, как я понимаю, он не печатал? Угрозы для США не было? — Да, доллары он не печатал, — подтвердил агент Броуди. — Тогда зачем мы тратим время, слушая вас? — Да я, собственно, уже закончил, — пожал плечами Сэм и, захлопнув свою папку, добавил: — Баранов вместо расстрела получил 12 лет тюрьмы. Для Советов это нонсенс! У меня все, мистер Филди. — Спасибо, агент Броуди, — поблагодарил тот докладчика, после чего, усмехнувшись, заметил: — Для Советов 12 лет заключения — это такой же ничтожный срок за подделку денег, как четыре года тюрьмы Багдасаряну в Канаде. — Да, законы у них там, в Советском Союзе, суровые! — заметил кто-то. — Двенадцать лет тюрьмы — ничтожный срок! Уму непостижимо! А профессор Клейн уточнил у Броуди: — Молодой человек, а когда, вы сказали, был суд над этим советским суперподдельщиком? — В семьдесят восьмом! — без запинки ответил агент Броуди. — И что же, выходит, через три года он окажется на свободе? — Точно так, профессор, — подтвердил Сэм. Клейн перевел вопросительный взгляд на Джеймса Си Филди, но ни слова не произнес. Тот, судя по выражению его лица, и так все понял. Однако заговорил он, казалось бы, на тему, далекую от судьбы русского фальшивомонетчика Баранова. — Господа, — обратился он к присутствующим, — большинство из вас имеет то или иное отношение в денежной системе Соединенных Штатов. По крайней мере, вы в этой области не такие дилетанты, как я. И поэтому я хочу узнать ваше мнение вот по какому вопросу. Представьте на секунду, что «железный занавес» пал, Советский Союз развалился — сам по себе, к примеру, в силу каких-то экономических причин. — Это было бы просто замечательно! — с усмешкой заметил один из финансистов. — Но ваши слова, мистер Филди, увы, из области фантастики. СССР слабо интегрирован в мировую экономическую систему, а значит, экономические предпосылки не могут стать причиной для его развала, как вы говорите. Филди усмехнулся. — Вы, видать, плохо ориентированы в современной политике. По шагам, какие предпринимает администрация Горби[2], уже можно сделать вывод, что они ведут свою страну в тупик, выхода из которого не будет. По расчетам наших аналитиков, до критической черты Советам двигаться не более трех лет. — Потрясающе! — выдохнул кто-то. — Именно, потрясающе, — сдержанно согласился Филди. — Если этот колосс на глиняных ногах рухнет, вздрогнет весь мир.