И девушка, бегло перебрасываясь фразами с господином Марком, просветила русского банкира: — Вашу дочь, господин Вакарис, после похищения спрятали, как я уже сказала, в небольшом домике на берегу Женевского озера. Присматривала за нею лишь одна женщина, которая к самому похищению отношения не имела. Она просто жила в этом домике, заодно присматривая за ним. Такая работа у нее была. Вроде как… э-э… экономка. Да? Так вот, ей привезли девочку и просто наказали не спускать с нее глаз. Что эта дама, господин Вакарис, с успехом и делала, не забивая свою глупую голову мыслями: кто эта девочка? почему за ней нужен чуть ли не тюремный присмотр? Да только вчера случилось нечто, из ряда вон выходящее. В шале, где содержалась ваша дочь, ворвались вооруженные люди, угрожали экономке, застрелили собаку… В конце концов, отыскали девочку и увезли ее в неизвестном направлении. Все, что нам удалось выяснить: похитители русскоговорящие. Дама, на чьем попечении до этого трагичного момента находилась ваша дочь, является выходцем из Восточной Европы, по причине чего она смогла опознать русскую речь. Это обыкновенная русская мафия, господин Вакарис… Девушку перебил сидевший рядом полицейский чиновник: — О, йес, йес, мафиа! — оживленно прокомментировал он ее монолог, видать, зацепившись в нем за единственное знакомое ему слово: «мафия». Переводчица, мило улыбнувшись, кивнула и продолжила: — Машина, на которой приехали эти бандиты, ранее угнана, номера — фальшивые. Если выйти на первых похитителей удалось по номеру их автомобиля, записанному дорожными камерами видеонаблюдения, то со вторыми похитителями — пока проблема. — Это я уже понял… — с легкой грустью в голосе произнес Вакарис. — Но пока хотя бы ответьте мне: кто были те, первые похитители? — Граждане Германии: мужчина и женщина. Их обвели вокруг пальца, воспользовавшись вашим законом о запрещении иностранного усыновления больных русских детей. Это почему-то касалось одной лишь Америки. Но и Европа до сих пор недоумевает по поводу этого закона. Его, господин Вакарис, у вас приняли, кажется, в начале года[15]. — Мне наплевать на этот закон! На немцев этих ваших вообще нас…ть! — вскипел Вакарис. — Кто заказал им мою дочь? Кто?! Девушка покачала головой: — Ай, ай, Роберт Янович! Это довольно жестокий закон! Любой нормальный европеец с удовольствием поможет человеку, который ему скажет, что нужно похитить русского ребенка для его же блага. Но в вашем случае, те, кто стоит за похищением вашей дочери, просто воспользовались добрыми порывами наивных немцев. А виной тому — этот ваш людоедский закон об отмене усыновления больных русских детей иностранцами… — Да что вы мне все талдычите про этот закон! — прорычал Вакарис. — У нас еще и не такие безумные законы сейчас принимаются! Не я их принимаю. Неужели вы, вы — самая, наверное, всемогущая в мире полиция! — и не можете назвать мне имя того, кто заказал похищение моей дочери?! За что я вам заплатил такие деньги? — Понимаете… — заикнулась было переводчица, но Вакарис грубо перебил ее: — Не хочу я ничего понимать! — послышался в динамиках его возмущенный голос. — И что вы мне, девушка, читаете мораль, будто я вам пацан какой? Ну-ка, живо переводите своему боссу вопрос: за что я плачу вам такие деньги? Девушка равнодушно пожала плечами и о чем-то поговорила с господином Марком, после чего вновь обратилась к своему скайп-оппоненту: — Да, господин Вакарис, деньги немалые. Но в некотором роде они и связывают нам руки. Мы работаем для вас неофициально. Если же все делать по закону, может, результат был бы иным, — монотонным голосом произнесла переводчица. — Вы не желаете подать официальное заявление? — не менее официально осведомилась она. — Не желаю! — буркнул Вакарис, после чего заговорил тихо, вкрадчиво: — Вы говорите, первый раз какие-то немцы выкрали Кристину, так? — уточнил он тоном человека, задумавшего вести собственное расследование. — Немцы, которые пожалели русского ребенка? И для этого они не погнушались силой или обманом завлечь его в машину, увезти… Хорошо же это ваше западное чадолюбие! Но я так и не понял, кто использовал эту их немецкую наивность? Кто же все-таки стоял за похищением Кристины? Дама, которая охраняла мою дочь в том доме возле Женевского озера — вы, вероятно, плохо допрашивали ее. Если даже ей не известен заказчик похищения, то имя человека, нанявшего ее для работы в этом шале, ей должно быть известно! — К сожалению, господин Вакарис, эта женщина работала в нашей стране нелегально. Официального договора о работе она не заключала и знает своего работодателя лишь по имени. А оно нам мало что даст. — И какое же у него имя? — Джон. То же самое, что по-вашему Иван, — просветила Вакариса переводчица. — Она просто не хочет выдавать того, кто ей платит! — подсказал собеседникам Вакарис. — Вполне возможно, — перевела ему ответ Марка переводчица. — Но, по известным вам причинам, нажать на нее мы не можем. Мы действуем вне рамок официального расследования. Все, что нам удалось выяснить: немцы передали этой даме вашу дочь из рук в руки, та пересела с нею в машину, владельца которой в маленьком городке установить оказалось не сложно. Так мы и вышли на эту женщину. — Да, но тогда кому принадлежит этот дом на берегу Женевского озера? — воскликнул Вакарис. Господин Марк усмехнулся и ответил через переводчицу: — Некому богатому человеку из России. — Как его имя? Кто он? — возбужденным голосом прокричал Вакарис. — Просто богатый человек, — продолжал улыбаться Марка. — Без лица, без имени. — Но с чего вы взяли, что он из России? — А у нас большинство богатых людей без имени и без лица — выходцы именно из вашей страны. Будто все они отслужили в Иностранном легионе. Вам ведь уже назвали его имя: Джон! По-вашему… — М-да, — ехидно хмыкнул Вакарис. — Интересная у вас логика! Стало быть, больше ничем вы мне помочь не можете… — заключил он. — Что ж, мне, выходит, остается ждать, когда теперь уже эти похитители-перепохитители выйдут на меня… — Так вы не будете делать официальное заявление? — еще раз осведомилась у него переводчица. — Пока нет, — улыбнулся Вакарис вымученной улыбкой. — Буду надеяться, что хоть эти мерзавцы не запросят в качестве выкупа за дочь отдать им банк… На этом месте Сергей Ашотович остановил запись. — Ну и ну, — сказал он, щелкая кнопками мышки, — какой интересный оборот! — Выходит, Вакарис к освобождению своей дочери никакого отношения не имеет! — заключил Станислав Прокофьевич. Сергей Ашотович, хмыкнув, уточнил: — Не к освобождению, а — как выразилась эта швейцарская цыпочка — к перепохищению. Слово-то какое смешное, а?! Обязательно нужно запомнить! — Значит, нам нет нужды искать ответ на вопрос: кто слил Вакарису информацию о его дочери? Он, получается, все узнал самостоятельно. — Выходит, так, — развел руками Сергей Ашотович. — Но это не снимает другого вопроса: все же кто решился забрать его дочь из моего шале? — Неужели… — Станислав Прокофьевич, подняв глаза к потолку, замолчал. По толстощекому лицу его скользнула тень. Разумеется, подумал он не о высших силах или о Боге, но о чем-то таком, чего боялся не меньше. — Полно тебе, Стасик! — постарался успокоить его Сергей Ашотович. — Судя по тому, что поведал Вакарису этот швейцарский полицай, похищение Вакарисовой дочери провела какая-то наша, отечественная, отмороженная бандитская бригада. Собаку застрелили… Прямо «Криминальная Россия», привет из девяностых! Станислав Прокофьевич после слов компаньона сразу же расслабился и даже с улыбкой заметил: — То ли дело — мы! Поистине — ювелирная изощренность. Бедные, бедные немцы… Я говорю о той парочке идиотов, нанятой нами. Несчастную сиротку пожалели. — Это и называется креативом, Прокофьич. Хотя спорить не буду, план требовал доработки. Швейцарские полицаи вычислили этих фрицев без особых проблем. Мы не учли того, что немцы и работать будут по-немецки, совершенно ничего не опасаясь: подлинные номера на машине, подлинные паспорта… — посетовал Сергей Ашотович. — Ведь они полагали, что делают благое дело — спасают сироту хотя, почему-то без очевидного желания самой несчастной… — он усмехнулся. — М-да, — вздохнул Станислав Прокофьевич, — только все это теперь для нас — пустая болтовня. Мы так и не знаем, кто стоит за похищением… Вернее, перепохищением девчонки. — Ничего, скоро узнаем, — успокоил его Сергей Ашотович, кивая на компьютерные мониторы. — Предполагаю, эти люди скоро выйдут на Вакариса, а он у нас теперь, как можешь видеть сам, на полном контроле. И телефон его прослушать можем, и электронную почту проконтролировать… Хотя и не просто это было осуществить, но не зря мы держим при себе целый штат спецов! Не забывай, что мы — КОНСОРЦИУМ, НФК! Глава 7 Шокирующее разоблачение Несколько лет назад врачи посоветовали Валентину Петровичу плавать как можно больше, а врачам — именно этим, из спецполиклиники — он склонен был доверять. Что ж, плавать, так плавать! Благо, в свое время он позаботился о постройке бассейна в своем подмосковном замке. Звонок Вакариса застал бывшего вице-премьера как раз в тот момент, когда он балдел, лежа с закрытыми глазами в воде на спине и слушая красивую, медленную, слегка приглушенную водой музыку. Под ритм такой ненавязчивой мелодии текли и мысли: лениво, медленно. «Может, приказать Андрюше вызвать девочек?» — вяло шевельнулось в голове. В былые времена бассейн без них для Валентина Петровича был как пиво без креветок. Но сейчас, как только он представил себе их веселые повизгивания и неравномерную волну, поднимаемую маленькими девичьими ладошками, желание звать Андрюшу сразу пропало. Не до девочек! Валентин Петрович не любил суеты. С недавних пор ему вдруг захотелось спокойствия и тишины, нарушаемой, быть может, лишь такой вот красивой музыкой… Наверное, годы брали свое. А может, он просто пересытился бессмысленным бегом в колесе отечественной так называемой светской жизни. Ну, немного осталось. Вот если на ближайшей встрече с премьером ему вновь предложат занять достойную государственную должность, то останется сделать еще один рывок — сорвать последний, солидный куш, которого хватило бы на безбедную старость где-нибудь в Швейцарии… Миллионов, эдак, быть может, сто! Грядет Олимпиада, деньги в нее вбухиваются, как в бездонную бочку. Нужно успеть и ему подставить свою пригоршню под струю золотого песочка, пока факел с постоянно затухающим олимпийским огнем путешествует по стране. Но все будет зависеть от того, в каком свете он сейчас предстанет перед премьером: человеком из команды Близнецов или гордым политиком-одиночкой. Эх, знать бы наверняка, какие наверху планы относительно их КОНСОРЦИУМА! Если верить Руслану, то… — Валентин Петрович! Валентин Петрович! — вместе со звуком легкого плеска воды влился в его уши голос Вадика, охранника. Тому позволялось заходить сюда лишь в крайнем случае. Валентин Петрович не любил плавать, доверчиво подставляя свое тщедушное тело под равнодушные, а порою — как иногда казалось ему — презрительные взгляды охранников. Нужно было случиться чему-то экстраординарному, чтобы те осмелились потревожить своего босса. — Что такое, Вадим? — недовольным голосом осведомился тот у секьюрити, лениво переворачиваясь в воде на живот. — Телефон, — лаконично ответил охранник, протягивая трубку. — Андрюша ответить не мог? — проворчал Валентин Петрович, подгребая к бортику. — Они вышли, — подобострастно ответил Вадим, — но наказали, если будет звонок, ставить вас известность. Будто бы какого-то важного звонка вы ждете. Валентин Петрович хмыкнул: — Хм! Важного… Что в нашей жизни может быть важнее спокойствия? А эти звонки… Брось-ка, вон, мне полотенце, — пока он промакивал им руки, лицо и лысину, осведомился: — И кто ж посмел меня потревожить? Как представились? — Какой-то Вакарис, — проинформировал Вадим шефа. — Ох ты! — резко оживился тот и быстро протянул руку за телефоном. — Алле! В трубке, действительно, послышался голос Вакариса: — Добрый день, Валентин Петрович. Я по поводу вашего предложения. — Да-да, слушаю, — деловито бросил в трубку бывший-вице-премьер. — Могу ли я убедиться, что с моей дочерью все в порядке? — прежде чем перейти к делу, осведомился банкир.