Шутку он оценил, но моим весельем не проникся. — Главное, чтобы до медных труб дело не дошло, — пробурчал Донал и ускорил шаг. Разбудила меня одна наглая пушистая морда, которая тыкалась мне в лицо и требовательно мяукала. Я кое-как отпихнула нахалку и приоткрыла один глаз. — Мяу! — оскорбилась сидящая в ногах трехцветная кошка, а черная Лиса мурлыкнула, щекотно задев усами мое лицо. Что это на нее нашло? Обычно до таких нежностей она не снисходила. — Мрр? — Лиса слегка выпустила когти, не царапая, предупреждая. Я сцедила зевок в кулак, сползла с кровати и замерла, поняв, что комната мне незнакома. Просторная, полупустая, из обстановки — лишь кровать, сундук и стол с двумя стульями у окна, мохнатая шкура на полу. Настоящая холостяцкая берлога. В углу — винтовая лестница вниз. Мягкий мех приятно согрел пальцы ног, а я наконец сообразила, что встревожило Лису. Снизу доносились мужские голоса. — Ты уверен, что… — даже в обрывке фразы барона звучала тревога. — …не было, но… — прогудел в ответ Донал. — …полицию? Это преждевременно. Что там опять стряслось? Надо спускаться, но красоваться перед мужчинами в ночной рубашке и босиком?! Даже если один из них — мой муж, а второй эту самую рубашку успел ночью рассмотреть во всех деталях. Должно быть, я отрубилась еще по дороге в башню, потому что в упор не помню, как завалилась спать. Это значит, что Донал укладывал меня в постель и накрывал одеялом… Я прикусила губу, усмиряя распоясавшееся воображение, и нервно хрустнула пальцами. Вряд ли в берлоге начальника стражи найдутся женские вещи. Пришлось сгонять с постели недовольных кошек и закутываться в одеяло. При моем появлении мужчины умолкли, пристально разглядывая меня (наверняка помятую, всклокоченную и вдобавок босую!). — Маргарита, как вы? — Барон шагнул ко мне. — В порядке, спасибо. — От собственного голоса — хриплого и низкого — я опешила. — Вы сильно надышались дымом, миледи, — пояснил Донал негромко. На меня навалились воспоминания. Кошмар, тягучий и липкий, от которого все не получалось очнуться. Запах дыма и гари. Сквозняк. Теплые руки и встревоженные глаза Донала. Отчего-то стало неловко перед Фицуильямом, который как раз нежно сжал мою свободную руку. Другой рукой я придерживала полы импровизированного одеяния. — Вы закончили свои дела? — спросила я тихо. — Надеюсь, все в порядке? — Я тоже надеюсь, — сознался барон со вздохом и устало потер лоб. Выглядел он неважно: осунувшийся, небритый, с лихорадочно блестящими глазами. — Эпидемию удалось предотвратить. Полагаю, что самое страшное уже позади, но две кобылы еще плохи. — Тогда почему вы вернулись? — вырвалось у меня. — Ох, простите. Конечно, это не мое дело. Фицуильям болезненно поморщился. — Я был бы очень плохим мужем, если бы не вернулся. Чуть поежившись, я переступила ногами, и Донал тут же это углядел. — Миледи, вы же простудитесь! Идите сюда, — позвал он, пододвигая кресло поближе к весело горящему камину. Я с благодарностью села, позволяя огню согреть мои озябшие ноги. Тревога мужа была приятна, что тут скрывать, однако я не могла отделаться от мысли, что беспокоила его не столько моя безопасность, сколько возможный скандал. Иначе он первым заметил бы, что я стою босиком на холодном полу. — Маргарита, почему вы ничего мне не сказали? — поинтересовался барон, садясь напротив. На мои колени тут же запрыгнула подкравшаяся Марка и свернулась клубочком. Донал, как всегда, отступил в сторону. Остановился в темном углу и оперся плечом о стену, не мешая нам разговаривать. — О чем? — храбрясь, я пожала плечами. — Когда вы уезжали, покушение было единственным, и вы лично при нем присутствовали. Он недобро прищурил глаза. — Что насчет записки с угрозами и топора? — Топор я всерьез не восприняла, — призналась я честно. — Записку показать просто не успела, нашла ее как рез перед завтраком. Барон отвел взгляд, наверняка вспомнив, сколь бурным выдался завтрак и чем закончился. — Впредь вам нужно быть осторожнее, Маргарита. Прошу вас, воздержитесь пока от поездок и прогулок. — Вообще из дома не выходить? — ужаснулась я. — И как долго? Перспектива просидеть невесть сколько взаперти, да еще и в «приятном» обществе свекрови, удручала. — Только вместе со мной или с Доналом! — отрезал муж. — Хорошо, — быстро согласилась я, вдруг поняв, что не испытываю прежнего страха к начальнику стражи. То ли повлияло, что Донал уже дважды меня спасал, то ли я попросту к нему привыкла. Приглушенный звук гонга заставил меня дернуться. — Пора на завтрак. — Барон поднялся на ноги и предложил: — Маргарита, вам нужно переодеться. Позволите? Я кивнула, и он подхватил меня на руки вместе с одеялом и пискнувшей Маркой. Кошка негодующе выбралась наружу и спрыгнула вниз, громко ругая ополоумевших двуногих. Барон коротко кивнул нахмурившемуся Доналу и понес меня к выходу. Я обхватила мужа руками за шею и прикрыла глаза, не в силах избавиться от иррациональной досады. К завтраку я, конечно, опоздала. Точнее, опоздали мы — Фицуильям терпеливо дождался, пока я кое-как приведу себя в порядок с помощью охающей горничной. В комнате уже было прибрано. Пострадавшие от огня ковер и шторы заменили, сажу с каменного пола отскоблили, спальню проветрили, но в ней все равно чувствовался стойкий запах дыма. Гарью пропахли мои платья, волосы, даже кожа. На ванну не было времени. Пришлось кое-как обтереться влажными салфетками с помощью бледной, непривычно молчаливой Бетти и торопиться в столовую. Свекровь моих стараний не оценила. Окинула недовольным взглядом и высказалась: — Маргарита, милая, от чего ты так устаешь, что не в силах подняться утром с постели? — Это я ее задержал, — взял вину на себя барон, целуя мать в напудренную щеку. — Прости, мы больше не будем. — О, тогда другое дело, — смягчилась суровая свекровь, похоже, прикидывая, не успели ли мы зачать желанного наследника. — Фицуильям, дорогой, сегодня кухарка превзошла себя! Просто восхитительные булочки. — С удовольствием попробую. — Барон придвинул мне стул и занял место во главе стола. Я приподняла брови, взглядом спрашивая: «Она что, не в курсе?» Он отрицательно качнул головой. Значит, свекровь решили не волновать, а ведь из присутствующих не в курсе лишь она и Хелен! Причем последняя — не факт, очень уж странно она поглядывала то на меня, то на Донала. Впрочем, открытую ссору она не затевала, так что ну ее. Зато Джорджина выглядела испуганной и подавленной. Я как раз успела выпить кофе, когда принесли почту. Дворецкий пошел вокруг стола, обнося домочадцев посланиями, которые горкой возвышались на подносе. Фицуильям как примерный муж тотчас занялся газетой, свекровь принялась методично вскрывать целый ворох писем, даже Донал получил свою стопку корреспонденции, а Джорджина, порозовев, спрятала записочку. Лишь Хелен и мне ничего не досталось. Хотя нет, дворецкий с поклоном вручил мне последний конверт. — Он адресован мисс Грете Саттон, миледи. Я позволил себе… — Да-да, конечно! — нетерпеливо перебила я, схватив с подноса конверт, надписанный знакомым почерком. — И тут поклонники осаждают? — фыркнула Хелен, бросив короткий взгляд на конверт, так густо заклеенный марками, что места для имени и адреса отправителя почти не осталось. — Виктор Саттон? Тебе пишет Виктор Саттон?! Я лишь отмахнулась, вчитываясь в первый из доброго десятка листков, исписанных убористыми буковками. — Что вас удивляет, мисс Хелен? — Густой голос Донала заставил меня вздрогнуть и поднять глаза. Смотрел брюнет исключительно на залившуюся краской девушку. — Ничего удивительного, что леди пишет ее отец. — О-отец? — Хелен некрасиво приоткрыла рот. — Тот самый мистер Саттон, знаменитый путешественник, который… Я даже о письме забыла, удивленная столь бурной реакцией. Хелен, казалось, разрывалась между восхищением и негодованием. Она недоверчиво переводила взгляд с меня на письмо. Угадать ее мысли было нетрудно. Как я, презренная мещанка, посмела быть дочерью такого человека!! Я хмыкнула про себя. Узнай Хелен правду о моем происхождении, ее возмущению не было бы предела. — Хелен, перестань! — перебила свекровь, подняв голову. — Сколько можно ребячиться? Тебе давно о замужестве думать надо, а ты все с детскими увлечениями носишься! Хелен прикусила губу и выдавила: — Да, мама. Спасибо, все было очень вкусно. Джорджина, пойдем!