— Руки убери! — прохрипел он, кажется, сплюнув. — Тебе все равно никто не поверит! Еще один глухой удар. Жалобный стон. С перепугу — Донал же его прибьет! — я рывком отодвинула крышку и села. Донал держал Адама за грудки, из носа того бежала кровавая юшка. Мужчины обернулись на звук, и… у Адама вырвался сиплый не то стон, не то клекот. В его вытаращенных глазах читался животный ужас. — Зато мне поверят, — пообещала я громко. — И нам! — хором отозвались бесплотные духи, выныривая из стен. Склеп осветился мертвенным серебристо-голубым светом, откуда-то потянуло холодом и запахом тлена, а саркофаг обступили призраки. Казалось, что их тут тьма-тьмущая, хотя по всему выходило, что не больше полутора десятков. — Аннабель, — выдохнул Адам и завопил во всю силу легких: — А-а-а! Затем рывком вывернулся из рук Донала, упал на четвереньки и так, прямо на карачках, рванул к выходу, умудрившись с перепугу развить приличную скорость. Донал вслед ему не кинулся. Застыл на месте, не отводя от меня странного пристального взгляда. — Убежит же! — напомнила я, с трудом сдерживаясь, чтобы не пуститься в погоню. Столько усилий — и насмарку? Он мотнул головой и бросил, не оборачиваясь: — Ату его! Мгновение — и призрачная стража, вопя и улюлюкая, ринулась за беглым потомком. Донал с силой растер лицо руками и попросил глухо: — Снимите тиару. Ее изобразили в ней на парадном портрете, и платье такого же цвета. — Ее — это Аннабель? — уточнила я хладнокровно. — Так вот отчего Адам перепугался! Он тоже видел портрет? Кто угодно струсит, увидев ожившую прапрабабку! — Наверняка, — нехотя ответил Донал. — Надеюсь, я сама на нее не похожа? — озадачилась я, пристраивая украшение обратно на подушку. Донал покачал головой и криво, зато искренне улыбнулся. — Ничуть. Он протянул руку, помогая мне выбраться из каменного гроба, а потом, обхватив за талию, опустил на каменный пол. Взгляд Донала — темный и странный — будил какие-то непонятные чувства. — Вы недорассказали историю рода, — напомнила я, чтобы спугнуть, прогнать эту щекочущую нервы близость. Слишком хотелось наделать глупостей. Шагнуть вперед, прижаться… и узнать, каковы на вкус его твердые узкие губы. Сначала мне показалось, что Донал меня не слышит. Потом он кивнул и отступил на шаг. Я невольно поежилась. Без тепла, исходящего от крепкого мужского тела, разом стало как-то зябко и пусто. — Присаживайтесь, — предложил он привычным ровным тоном. — Все равно нужно дождаться призраков. Донал опустился на голый пол, привалившись спиной к ближайшему саркофагу. Простудиться он явно не боялся. Я же села на шкуру рядом с ним и укрылась ее свободным краем. — Рассказывайте. Что наделала Аннабель, раз лишилась дара? — То и наделала. — Донал пожал плечами и удобно вытянул ноги, перегородив узкий проход. — Аннабель понесла сразу после венчания. Стала тихой, скрытной, подолгу гуляла в одиночестве. Беременность протекала тяжело, поэтому мужа по настоянию лекаря от нее отселили. Так что никто не мешал Аннабель тщательно все подготовить… — Он прикрыл глаза и запрокинул голову, прижавшись затылком к каменной плите. — Она родила в канун Самайна. Наплела мужу что-то про семейные традиции, упросила спуститься с ней… сюда. Он ничего не подозревал. Слишком был счастлив. Аннабель угостила мужа вином, а очнулся он уже в пентаграмме. Тон его оставался сухим и безучастным, словно Донал читал летопись, а не рассказывал волнующую историю любви и предательства. Я кашлянула. — Сурово. Донал мотнул головой. — У нее все получилось. Он сопротивлялся, но Аннабель перекачала силу мужа в ребенка и закрепила своей магией. Я дернулась и неверяще уставилась на него. — Хотите сказать… Он коротко, зло ощерился. — Да. Аннабель использовала ребенка как… ключ. Тогда же она создала и родовые артефакты. Правда, за них тоже пришлось кое-чем заплатить. Интересно, она была сумасшедшей? Или беспринципной стервой? — Что с ними стало потом? Донал пожал плечами. — Мальчик вырос и стал первым бароном Мэлоуэном. — А его отец? — спросила я очень тихо. И не выдержала. Протянула руку и накрыла ладонью его горячие пальцы. Донал опустил взгляд и сказал бесцветно: — Он не умер. Аннабель сумела удержать его на грани жизни и смерти, сделала хранителем замка и рода. С тех пор никто больше не взял Мэлоуэн, а Скотты всегда процветали. — Почему Скотты? — спросила я, едва шевеля губами. Донал лишь поднял брови. Лицо его казалось застывшим. Окаменевшим. — Его ведь звали Донал Грин, так? — уточнила я, глядя в его потемневшие глаза. — Это были вы. Вот почему он так странно себя вел! Эта версия объясняла все, от умения мгновенно перемещаться к барону до поведения со мной. И все-таки обидно, такой роскошный генетический материал — и пропадает без толку! — Вы догадались, — констатировал он спокойно. Только пальцы мелко подрагивали под моей ладонью. Я хмыкнула. — Тут бы и последняя дурочка догадалась! К тому же подозрения у меня были давно. Так все-таки, почему Скотты? Донал смотрел перед собой. Что он видел в этот момент? Осажденный замок? Венчание с любимой? Ее лицо, когда она вонзила нож? — Она даже имя мое предала забвению, — выговорил Донал тихо и тускло. — Дала сыну фамилию Скотт и розу на гербе перечеркнула в знак, что основатель рода был незаконнорожденным. — Но… Я прикусила язык. Донал, как и прочие захватчики, был из племени скоттов. Взять название племени в качестве фамилии означало объявить сына безотцовщиной, одним из множества «детей войны». — Мне жаль, — сказала я неловко. Он качнул головой. — Не стоит. Это было давно. В совсем другой жизни. Это напускное равнодушие уже не могло меня обмануть. Ему все еще было больно. Даже сейчас, триста лет спустя, Донал помнил — и ненавидел. — Фицуильям знает? — вырвалось у меня. Донал дернул плечом. — Он верит семейному преданию. Отредактированной версии, которую рассказали и вам. Об изнасиловании и мести. — Неужели вы никому не пытались об этом рассказать? Донал горько улыбнулся: