— Скоттам невыгодно ворошить старые тайны, а рассказать кому-то еще мне не позволит заклятие. — А… — А вы теперь тоже Скотт. — Ненадолго, — напомнила я, зябко поведя плечами, и машинально покрутила на пальце обручальное кольцо. Он никак это не прокомментировал. Зато во мне проснулся ученый. Я подалась к Доналу и бесцеремонно потыкала пальцем в его плечо. — Кажется настоящим. То есть, я хотела сказать, живым. И смутилась, сообразив, что в запале нахально щупаю постороннего мужчину… То есть хранителя замка, конечно. Позор мне! Совсем гормоны расшалились, уже к призракам пристаю. Он накрыл шершавой теплой ладонью мою руку. — Я жив. Точнее, бессмертен. Аннабель была демонически умна и талантлива. Она сумела сделать меня почти человеком. Я ем, сплю, хотя при желании могу неделями обходиться без еды и питья. У меня растут волосы и ногти, и все остальное функционирует совсем как у людей. Только к этому прилагаются кое-какие необычные таланты и… привязка к роду. Я обязан подчиняться барону и выполнять любые его приказы. В серых глазах — ничего, кроме усталости и горечи. Как жаль, что Аннабель давно умерла! Я охотно сплясала бы на ее могиле. Донал вдруг отстранился и скрестил руки на груди. — Так как вы догадались, что я не обычный начальник стражи? Ловко он увел разговор от скользкой темы. Я пожала плечами и перечислила: — Во-первых, у вас очень странные отношения с семьей. Во-вторых, все эти непонятные появления даже при запертых дверях и на большом расстоянии. В-третьих, Фицуильям не настолько наивен, чтобы доверить охрану замка одному-единственному человеку, пусть даже лучшему бойцу. В-четвертых, вы с Рэмуальдом, пятым бароном, слишком похожи, чтобы это можно было списать на случайность. В-пятых, на вас странно реагируют кошки. То шипят, то ластятся… — Они чувствуют мою силу, — кивнул Донал рассеянно и усмехнулся. — Родители Рэма не использовали амулет, так вышло. Что же, исчерпывающе. Вы молодец, миледи. — Донал… — нахмурилась я, и он поднял ладонь. — Простите. Знаю, что вам неприятен этот титул. И за это, — перехватив мою руку, он легко погладил золотой ободок на пальце, украшенный стилизованной розой, — тоже меня простите. — Кто именно вам может приказывать? — спросила я медленно, желая проверить еще кое-какие предположения. — Все Скотты или?.. Донал пожал плечами. — Законный барон Мэлоуэн. Когда его нет в замке — тот, кому он отдаст баронскую цепь, знак своей власти. Я открыла рот… и закрыла, вспомнив сухопарую фигуру свекрови, стоящей перед священником. Я тогда еще удивилась ее старомодному украшению, старинной золотой цепи с массивными звеньями. Так вот как свекровь «уломала» Донала меня похитить! Воспользовалась отсутствием Фицуильяма и его, прямо скажем, опрометчивым доверием. — Вот же!.. — выдохнула я. Меня прервали торжествующие крики и хохот. Призраки гурьбой вывалились из стены, Рэм торжественно возложил к ногам Донала что-то, завернутое в тонкий, украшенный вышивкой и кружевами носовой платок. Мотив вышивки до боли знаком, все та же злосчастная роза. — Ваш приказ выполнен, сэр! — произнес он важно и отвесил поклон. И тут же залихватски мне подмигнул. Кажется, Донала правильнее называть начальником призрачной стражи. Он осторожно отогнул краешек платка, и я подалась вперед. На тонкой ткани лежали темный фиал со слегка опалесцирующим содержимым и обгрызенная кость, перевязанная бечевкой с перышками, бусинками и бог весть чем еще. — Шаманство. — Донал брезгливо вытряхнул кость и, поднявшись на ноги, раздавил ее каблуком. Влажно хлюпнуло, что-то душераздирающе взвыло… Брр, пакость какая! К фиалу он отнесся куда бережнее. Взял через платок, посмотрел на свет и скривил губы. — Какой талантливый мальчик, — процедил он сквозь зубы. — Руки бы ему оборвать. — Выполнять? — предложил Рэм с готовностью. Донал лишь отмахнулся. — Что это такое? — не выдержала я. — Черная магия, — объяснил Донал коротко, зато исчерпывающе, и повернулся к призракам. — Вы видели, кто его впустил в замок? — Нет, — сознался Рэм, почесывая в затылке. — Бежал он отсюда точно в одиночку. Когда пришел, мы не заметили. Из-за этой штуки, да? Он кивнул на странную кость, от которой осталось лишь черное пятно, похожее на жирную сажу. Донал рассеянно кивнул. — Миледи, — позвал он, при духах обращаясь ко мне предельно почтительно, — вы знаете, чей это платок? И протянул его мне, осторожно отложив фиал в сторону. Я присмотрелась, поднесла к носу. Пахло ландышами легко и нежно. — Понятия не имею, — созналась я честно. — Наверное, Хелен или Джорджины. Миссис Скотт предпочитает тяжелые сладкие запахи, например, розовое масло. Донал нехотя согласился: — Похоже на то. Точно не кого-то из слуг — платок и духи не из дешевых, да слуги и не посмели бы вышивать розы. — Почему? — брякнула я, но после выразительного взгляда Донала сообразила: — Ах да, герб Скоттов. Я покосилась на розовый куст, неестественно бурно цветущий и благоухающий на весь склеп. От этого душного приторного запаха начинала болеть голова. — Ладно, разберемся, — пообещал Донал хмуро. — Что с Адамом? — Штаны мокрые, а так цел, — фыркнул Рэм и взлетел к потолку. — Шли бы вы спать. — Дельная мысль, — похвалил Донал и повернулся ко мне. — Миледи? — Да, конечно, — опираясь на его руку, я поднялась на ноги и отряхнула платье. — Была рада знакомству, уважаемые бароны. — Взаимно, — важно кивнул Рэм, а остальные призраки поклонились молча. Обратный путь я почти не запомнила. Темно, хоть глаз выколи, но Донал уверенно лавировал между старой мебелью и рухлядью, каким-то чутьем находя дорогу. У входа в Западную башню он остановился. — Доброй ночи, — пожелал он, не глядя на меня. — Доброй, — отозвалась я рассеянно. Глаза слипались, впечатлений для одного дня оказалось слишком много. Я обернулась так резко, что Донал чуть заметно вздрогнул, и спросила негромко: — Где могила Аннабель? Тут, в замке? Донал дернул щекой и отступил на три шага, прячась в тени. — Вы не догадались? Тело Аннабель сожгли, а из пепла вырос розовый куст. Она говорила, что это окончательно закрепит ее проклятие. Я не нашлась с ответом. Молча вошла в башню, заперла Дверь и обессиленно прислонилась к ней спиной. Перед глазами стоял розовый куст, оплетший пустой саркофаг. Я уже ненавижу эти проклятые розы! — Миледи, доброе утро! — прощебетала Бетти, вырывая меня из сладкой дремы. — Завтракать бу… Ой! Дребезг и кошачье мяуканье подействовали не хуже ведра воды на голову. — Лиса! — простонала я, обозрев осколки на полу. Темно-коричневая лужица кофе, прилипшие — конечно же маслом вниз — к полу бутерброды и усыпанная осколками яичница. Мой завтрак бесславно погиб. Нашкодившая Лиса затаилась за креслом, посверкивая оттуда зеленью глаз, а спавшая со мной Марка гибко спрыгнула на пол, понюхала бутерброд и, подцепив лапкой колбасу, принялась есть.