– Что ты несёшь, Миронова? Какой ещё праздник в этой деревне? Променяла нас на тусовку со свинопасами? Ты в своём уме? – Аккуратнее с выражениями, Вика. Не смей оскорблять моих друзей. И да, я скорее разделю компанию свинопасов, чем проведу это время с кучкой зажравшихся поросят. Лицо подруги покраснело от возмущения. – Друзья? С каких пор ты стала так избирательна? – К сожалению, пришлось дождаться семнадцати… – Я не верю. Ты блефуешь. Помниться, ты держала их на крючке, – вдруг начала она, чем заставила меня насторожиться. – Всё дело в том странном соседе? Или как там звали того ботана, которого ты пригрела ради готовой домашки? Витя? Веник? Это он стал тебе другом? Не смеши. Ты ведь сама говорила, что с трудом терпишь этого неудачника. Что изменилось теперь? Всё изменилось. Но кое-что исправить уже не получится. Брошенные в прошлом фразы сослужили мне плохую службу. Мгновенное чувство стыда перед другом заменило удавку, обмотавшись вокруг шеи и лишив воздуха. Сейчас я считала иначе, но едва ли могло сойти за оправдание. Спешно сбросив вызов, я виновато посмотрела на Веню, которого было уже не узнать. Никогда не видела столько презрения в глазах, казалось бы, самого добродушного парнишки на свете. – Всё не так, Винни, – попыталась обмолвиться я, но Дубко остановил меня взмахом руки. – Зря я тебе поверил, – холодно бросил он. – Ты всегда оставалась прежней – лицемерной, лживой и эгоистичной. А я и впрямь неудачник, ибо захотел разглядеть в тебе лучшее. Ничего там нет, кроме гнили. Меня задели его слова, ведь он ошибался. – Веня, послушай, это было в прошлом… – Больше я не поведусь, – вскочив с лавки, сказал Дубко. Порывшись в рюкзаке, он бросил в меня моей же тетрадью с решённой задачей по химии. – Держи! Пусть эта схема строения атомов станет последним, что я для тебя сделал. И про выпускной забудь! Я не стану танцевать с предательнецей! – развернувшись на пятках, парень пошагал прочь. В иной раз я могла бы решить, что Веня шутит, разыгрывает меня в театральной манере, но это было не так. Весь ужас заключался в том, что он действительно был искренен. Теперь он меня презирал. Или того хуже, стал ненавидеть. А я не нашла довода и сил, чтобы это исправить. – Веня! – кричала я ему вслед, но тот не обернулся. Парню требовалось время, чтобы остыть. Задушенная совестью и опустошённая, я опустила на лавочку. Задрала голову к плывущим облакам и прокляла себя за проступок. Меня словно обдало контрастным душем. Минуты полнейшего счастья сменились секундами грусти. Снова. А ведь я уже успела привыкнуть к хорошему. Глаза защипало от выступивших слёз. Ненавистное чувство одиночества прошлось ледяной волной по телу, вызвав мурашки. Я плохой человек, ужасная дочь и отвратительный друг. Неожиданно картинка пропала – всё вокруг потемнело. Ощутила две холодные ладони, что покрыли мои глаза, и на мгновение понадеялась узнать в забавнике Веню. Наверняка он вспылил, а теперь, одумавшись, решил вернуться к разговору. Но прозвучавший за спиной голос расставил всё на свои места: – Угадай кто, Ромашка? ГЛАВА#26 Долмацкий не догадывался, что своим появлением сбил меня с толку. На контрасте с недавней ссорой визит парня потерял эффект сюрприза. Восторг сменился удивлением, а должный трепет подавила растерянность. Жадно глотая воздух, я не могла поверить собственным глазам, пусть те отнюдь не лгали. Янис выглядел довольно бодрым – качался на пятках и широко улыбался. На его лице по-прежнему виднелись следы от недавних ссадин, что нисколько его не портило. А донёсшийся до меня аромат мяты стал окончательным доказательством, что всё происходящее – не сон. – Янис? Что ты тут делаешь? – отозвалась я, снова овладев даром речи. – Пришёл к тебе, разве не ясно? – хмыкнул парень. – Ты мне не рада? Лихорадочно затрясся головой, я прогнала остатки смятения. – Прости. Конечно же, я рада. Просто не думала, что так скоро тебя выпишут из больницы… – А меня и не выписывали. Всего-то дали выходной. Один ничтожный день, чтобы отдохнуть от запахов хлорки и белоснежных стен. Но это всё неважно… – выдержав паузу, парень театрально развёл руками. – Так и будешь стоять статуей? Или, быть может, обнимешь больного? Словно поруганный ребёнок, я примкнула к парню и затаила дыхание. Смущение было настолько сильным, что все мои объятия превратились в скованные и неестественные движения. Они шли не от сердца, словно были сделаны по принуждению. И лишь спустя несколько секунд я поняла причину такой несвойственной мне реакции. Глаза Яниса. Они снова были пустыми. Тело не откликалось на прикосновения, за улыбкой пряталось равнодушие. Мне не довелось прочувствовать ту связь, которая искрилась между нами все прошедшие дни, отчего я спешно отстранилась, списав всё на волнение. При этом, только-только зародившиеся чувства, по-прежнему клубились в груди. Мне хотелось видеть его. Хотелось слышать и слушать. Находиться рядом столько, сколько это было возможно, ведь время шло против нас. – Надеюсь, ты не против, если я потрачу свой выходной на тебя? – поинтересовался Янис, игриво выгнув бровь. – Настаивать не буду, но и отказа не приму. Решай, Ромашка. – Весьма дипломатично, – усмехнулась я, скрестив на груди руки. – Полагаю, выбора у меня не осталось? – Выбор есть всегда. Правильный и не совсем. Вопрос в том, каким будет твой? – он снова улыбнулся, но на сей раз дружелюбно, даже ласково. Это помогло мне расслабиться. – Какой план, Долмацкий? – мой вопрос заменил согласие. – Строить планы – не для меня. Я предпочитаю импровизировать. Подхватив мою руку, Янис повёл меня по городской алее. Мы проходили остановки, пустующие скверы, держась за руки, что было крайне непривычно. Мимо проезжали машины, а встречающиеся на пути люди не скупились на доброжелательные взгляды. Я чувствовала себя малолеткой – неуклюжей и до невозможности робкой. И с новой собой было сложно смириться. Мне приходилось влюбляться ранее. Или мне казалось, что я была влюблена. Это был сын местного бизнесмена, Романа Жидова. Отец частенько приглашал его в гости, чтобы обсудить очередное сотрудничество, а тот неизменно брал с собой сына. Высокого, спортивного брюнета, с интересным именем Игнат. В период этих встреч мы проводили время за просмотром фильмов, играли в приставку и даже вместе готовили пиццу. Он был единственным парнем, кто смог найти со мной общий язык, и не воспылать к нему симпатией – казалось, попросту невозможным. Меня накрыло с новой силой, когда Игнат решился на поцелуй. Для нас обоих он был первым – смешным, несуразным, но в то же время искренним и взаимным. Тогда в моей романтичной голове закружились картинки о предстоящей свадьбе, десятке детей и домике у моря… Однако, из-за мелких разногласий, отец прекратил общение с Романом, тем самым разлучив меня с Игнатом. Парень испарился так же быстро, как и мои наивные мечты. Тогда я в сотый раз зареклась, что навсегда останусь ледышкой… Янис смог пробить мой лёд. Причём сделал это не нарочно. Я сама упустила тот миг, когда он перестал быть «просто соседом». С ним я чувствовала себя защищённой, отчасти слабой и счастливой, и этого было достаточно, чтобы выделить его из массы парней. А ещё я менялась, что было сродни феномену. – Какой цвет твой любимый? – неожиданно задался Янис, морщась в лучах солнца. Мне не удалось сдержать смешок. – Решил провести психологический тест? Расслабься, Долмацкий. Я начинаю кусаться только в критических случаях. Теперь усмехнулся он. – И вот снова, интуиция тебя подводит. На самом деле я понял, что мы ничего друг о друге не знаем. Кроме того, что я любитель мороженного, а ты – магнит для неприятностей. Теперь мне интересно всё, каждая мелочь, – парень запнулся. – Так какой твой любимый цвет? – Не знаю… Пусть будет жёлтый. – Цвет сумасшествия? Что ж, вполне ожидаемо. Я толкнула его в бок, на что тот рассмеялся. – А твой? – Чёрный, – предсказуемо ответил Янис. – Какие фильмы предпочитаешь? Я пожала плечами. – Комедии, наверное. – Примитивно, – цокнул тот. – Если и засорять свои голову каким-либо мусором, то пусть это будут документалки. Ну да ладно. День или ночь? – Первое. Долмацкий закатил глаза. – Что ж, идея была хреновой. У нас совершенно разные вкусы. Меня задели его слова, но виду я не подала. Однобокий опрос не являлся аргументом, чтобы сделать подобные выводы. Имелись вещи куда весомее, которые доказанно нас объединяли. К тому же, наша контрастность в характере и образу жизни никогда не была секретом. Казалось, Янис докопался без повода. За прогулкой тема сменилась другой. Долмацкий рассказал о здоровье друзей и о том, что больше не желает находиться в больнице, но данный вопрос решать не ему. Поведал о доставучих врачах и оскорбительно выражался о участковом. Слишком грубо, что было ему абсолютно несвойственно. Да и в целом, сегодня Янис был странным – чрезмерно резвым и грубым. – Что-то жарко, не находишь? Да и жрать захотелось. Пойдём в кафешке поторчим, – не дождавшись ответа, Янис потащил меня в ближайшее заведение, похожее на круглосуточный кабак с говорящим названием «Рюмка». Оказавшись внутри, я брезгливо поморщилась. В небольшом помещении, где отсутствовали окна и солнечный свет, застоялся резкий запах табака. Некоторые столики были не убраны, демонстрируя пустые бутылки и переполненные пепельницы. А на тёмных стенах красовались пугающие плакаты. Это место могло бы отлично подойти для байкеров, представителей рок-культуры, либо для любителей хардкора, но едва ли – для меня. Однако, противиться я не стала, ведь это могло обидеть Яниса. Мы разместились за самым дальним столиком. Не прошло и получаса, как к нам подошла сонная официантка. Манерно подав меню, она приготовила блокнот для записей, всем своим видом излучая недовольство. Благо, в дневное меню входили знакомые мне позиции. – Мне Латте, пожалуйста. И ванильный эклер, – сказала я, а затем посмотрела на Яниса. – Мне как всегда, – бросил он. – Две кружки пива. Приняв заказ, девушка удалилась, а я возмущённо посмотрела на парня.