– Да пошёл ты! Собрав последние силы, я нарыла ключи и, хлопнув дверью, скрылась в квартире. Затем сползла вниз по стенке и дала волу слезам. Несмотря на то, что я закрыла уши руками, до меня доносилось каждое болезненное слово Яниса. Они ранили, подобно пулям. – Ну вот и всё, Ромашка! Желаю удачи! Прибереги себя для принца! А я – умываю руки! Чао! Происходило что-то немыслимое. Казалось, меня забросило в жутки кошмар. Либо выдернуло из сладких сновидений прямиком в реальность. Сначала Веня, теперь Янис… Всё разрушилось как карточный домик после лёгкого дуновения. Вместе с этим сломалась и я. ГЛАВА#27 Пришлось забить на школу и экзамены. Проведя две недели в заточении, скрываясь ото всех в беспросветной комнате, я объявила бойкот всему миру. Миру, где безмала каждый норовил меня обидеть. И пусть за плотными шторами ретиво кипела жизнь – был слышен смех и пение птиц, – мне не хотелось покидать своё убежище. Здесь я ощущала себя в безопасности. Моим преданным охранником неизменно оставался Блэк. Получив отмашку в виде полной вседозволенности, он охотно спал на простынях и довольно быстро свыкнулся с предоставленной роскошью. Наверняка в прошлой жизни лохматый бродяга исходил из голубых кровей, либо постепенно начинал вживаться в новое будущее. Вера же не находила себе места, обеспокоенная моей отрешённостью, но понимающе избегала расспросов и даже помогла решить проблемы со школой. Моя мнимая ангина стала официальным диагнозом, после того как мама выпросила справку у знакомого врача. Более того, после каждого загруженного дня, она садилась за мою домашку, дабы исключить вопросы с успеваемостью. А мне не хотелось ей говорить, что все эти попытки больше не имеют смысла. – Доброе утро, милая, – влетело в комнату вместе с открывающейся дверью. Оставшись стоять на пороге, как перед красной линией, мама добавила: – Жду тебя на завтрак. Обещаю, равнодушной он тебя не оставит. Демонстративно поморщившись, я накрыла лицо подушкой. – Перестань переводить продукты. Нет у меня аппетита. И я не лгала. Есть совершенно не хотелось. После того вечера, когда Янис открылся с новой стороны, я будто стала равнодушной ко всему. Ничто не доставляло радости, как и печали. Мне не хотелось думать о нём, прокручивать в голове варианты, как могло быть и что могло это исправить – все душевные рецепторы по щелчку отключились. Я сполна насытилась пустотой, и этого стало достаточно, чтобы продолжить своё безрадостное существование. – Блины и яйца здесь не при чём, – сказала Вера, тем самым заставив меня вынырнуть из-под подушки. На лице матери заиграла загадочная улыбка. – Поднимайся и шуруй на кухню. И противиться забудь. Уверяю, ты не пожалеешь. Охваченная любопытством, я поскакала в душ, несмотря на бушующие внутри сомнения. Что именно приготовила Вера? Очередную поездку в салон? Или собрала всех местных дворняг и теперь отправит меня на санях прямиков в промозглую столицу? Так или иначе оставалось только догадываться. Поэтому, второпях дочистив зубы, я буквально вбежала на кухню и сразу же осеклась. На столе красовались блины, дымился чай и жаренные яйца. – Весьма остроумно, – хмыкнула я, опечаленно опустившись на диванчик. – И пусть врать ты не умеешь, должна признать, что я купилась. – У меня и в мыслях не было тебя дурачить, – по-прежнему таинственно отвечала мать, а затем вышла из кухни. Не прошло и минуты, как та вернулась. В её руке горел мобильник с уже активным вызовом, который она спешно протянула мне: – Тебя уже заждались. Я замешкалась. В голове пронеслось тысяча догадок. Но несмотря на внутреннее волнение, я всё же ответила: – Алло… – Привет, солнышко! – бодрый голос отца вонзился в ухо. – Я так рад тебя слышать! Скоро мы с тобой увидимся! Меня оправдали! Слова застыли в горле. Щёки залились стыдливым румянцем, ведь во всех моих предположениях не нашлось места для отца. В омуте недавних событий я успела позабыть о предстоящем суде, отчего новость об освобождении родителя невольно смазалась противоречивыми чувствами. – Здорово, – прозвучало сдавленно. – Это лучшее известие за последнее время. Поздравляю, папа. На несколько секунд в трубке повисло молчание. – Ты не рада, котёнок? Я тебя совсем не узнаю. – Нет, что ты?! Конечно же, я рада. Просто перевариваю… А ведь правда: случилось то, чего я так долго ждала. Освобождение отца всегда было и оставалось моим главным желанием. Ничего не изменилось и сейчас. Однако, данный факт тянул за собой последствия, с которыми уже сегодня было сложно смириться. – Значит, долой все разговоры! – продолжал восклицать отец. – Завтра же я тебя заберу! Ох, ты представить себе не можешь, как я заскучал по своей малышке! Безумно хочу тебя увидеть! Надеюсь, ты желаешь того же! – Ещё бы, – пискнула я, не сумев сдержать две скупые слезы. – Жду не дождусь, когда ты приедешь. За последующим разговором наблюдала Вера, не скрывая своей озабоченности. Казалось, она понимала меня и в то же время, задавалась вопросами. И только когда разговор был закончен, а вызов сброшен, она накрыла мою руку своей и ласково улыбнулась. – Отец всегда тебя поймёт, даже если его планы разойдутся с твоими. Не стоит так переживать, дорогая. Всего-то нужно не бояться своих желаний и смело о них говорить. Я мысленно усмехнулась. Вера считала, что я прикипела к Мирному и больше не хочу его покидать, однако это было не так. До недавних событий. Теперь я желала вернуться домой, несмотря на то, что придётся соскребать своё сердце от этого места. И пусть в глубине души мне хотелось рискнуть, поскорее забыть «яркий отпуск» было самым верным решением. – Вернусь домой и точка, – холодно бросила я. – Хватит с меня горелых полуфабрикатов и карьерной пыли в ушах. О содержимом я вообще молчу. Меня уже тошнит от местных жителей, одноклассников, соседей… Я запнулась. Горло взяло болью от попытки удержать эмоции. Все нарастающие рыдания пришлось подавить в себе. Но Вере не потребовался рентген, чтобы разглядеть, сквозящую между слов, фальшь. – Прости меня, – неожиданно выдала мама, опустив голову. – Не стоит извиняться за свои блины. Порой они были съедобными. Однако мама не слушала, только продолжала: – Когда я узнала о твоём приезде, то попыталась сделать всё, чтобы ты была в безопасности. Только потом узнала, что моя дочь самая сильная девочка на свете и не нуждается в опеке… – Вера поджала дрожащие губы. – Познакомить вас с Янисом было глупой затеей. Я всё испортила. И теперь пожинаю плоды в виде слёз своего ребёнка. Это ужасно. Меня поразили её слова. Ранее никто из нас не признавал, что Янис дорог нам обеим, пусть дорожили мы по-разному. Более того, это не являлось поводом для расстройства. Её расстройства. Всё произошло циклично: познакомились, ошиблись, распрощались. Всякое бывает. – В том, что Долмацкий оказался полным мудаком, нет твоей вины, – приободрила я. – Зато теперь мы обе знаем, что этот лгун ведёт двойную игру: притворяется добряком, а затем подставляет подножку. Мама подняла голову. В её взгляде клубилось недоумение. – Ты не права, Даша. Янис очень хороший парень. Меня подбросило. – Да неужели? И вообще, какой смысл ты вкладываешь в это понятие? Он и впрямь хороший… Хороший лжец и говнюк! – Но ведь мне показалось, что вы понравились друг другу, если не что-то большее… Я не могла остановиться в своём возмущении: – Да, мне очень понравилось, когда он счёл меня легкодоступной девицей! – Что? – А разве ты не знаешь? Так вот послушай! Этот урод устроил мне свидание, но не для того, чтобы покормить уток и подарить романтические эмоции! Он домогался меня, решив, что за каждую прогулку требуется плата! Вот такой он – Янис Долмацкий! Актёришка и эгоист! Вера раскрыла рот. – Это неправда. Он не способен на такое. Поверь, Дарья… Я взмахнула руками. Быть может, я была слишком категорична в своих выводах, но только потому, что была оскорблена. Однако это не давало повода, усомниться в моих словах. Тем более, родной матери. – И даже сейчас ты его защищаешь! Открой глаза, Вера! Твой подопечный не тот благородный парень, которым ты его видишь! Мне хватило одного дня, чтобы узнать его настоящего! Того, кто рад ввязаться в драку без повода и угоститься алкоголем! – Нет, – взявшись за голову, повторяла мама. – Янис не употребляет. Это табу для него. Его родителей загубил алкоголь, что стало неизменным принципом для парня. Это попросту невозможно. – Не употребляет? – хмыкнула я. – Расскажи это бармену, что работает в баре «Рюмка». Он поведает тебе о том, насколько принципиален Янис и о его чудной способности встряхивать людей, как те мешки с картошкой. – Боря? – неожиданно задалась она. – Он бы не когда не отпустил спиртное Янису. К тому же, они дружат много лет, и едва ли могли повздорить. Хозяева кафе наши спонсоры. Мы долгое время сотрудничаем с «Рюмкой» на благо бездомным животным. Прости, но всё это не вяжется. Меня обдало холодной волной. Сомневаться в «новой» правде не имелось причин, что следовало резкому переосмыслению. Неужели, Янис нарочно устроил весь этот цирк? Но зачем? – А то ты скажешь про грязные намёки? – не унималась я. – Долмацкий был весьма решителен, когда запускал свои руки мне под футболку! – Ничего не понимаю, – продолжала содрогаться Вера, гоняя в голове колючие мысли. – Быть может, он хотел тебя обидеть? То есть, сделать так, чтобы ты подумала о нём плохо? Другого объяснения попросту нет. – Использовать единственный выходной, чтобы мне насолить? Отвязаться, так сказать? Не проще было бы закрыться в больнице и поставить запрет на мои посещения? Это было бы не менее эффективно. – Выходной? – нахмурилась Вера. – Янис сбежал из больницы. Уже вторую неделю о нём нет никаких вестей. Я думала, что именно это стало поводом для твоей депрессии. Разве это не так? Мы обе замолчали. Разговор неожиданно принял другой оборот. Огорошивающие открытия заменили хлёсткую оплеуху. Выходит, я ошибалась на счёт Яниса. Своим безобразным поведением он подпитывал цель, но какую? – Всему виной мой уезд, верно? – хрипло прошептала я. – Его напугало расстояние. Но разве это повод, опускать руки? Мы могли бы общаться переписками, видеться во время каникул… Я взяла паузу. Помрачневший взгляд мамы кричал, что причина кроется вовсе не в этом. Холодный мурашки пробежали по телу от страха узнать истинную причину. Впрочем, мне и самой приходилось догадываться. – Он болен, да? – выпрямилась я, приготовившись к правде. – Все эти недоговорённости, вспышки боли и отрицание будущего… – мой подбородок дрожал, скулы свело. – Скажи мне, что с ним? Пожалуйста, мама. Это были самые страшные секунды в моей жизни и они превратились в вечность, даже в пустоту.