— Что произошло? — сжала я её плечи. — Когда он очнулся. Что? — Что произошло? Так в доме начался пожар. Взгляд матери на мне больше не фокусировался. Она словно была там, в воспоминаниях. Она всё говорила, а я задыхалась от нехватки воздуха. Будто тот пожар прямо сейчас пламенем окутывал. Вспоминалось всё. Запах гари, темные выжженные пятна на когда-то светлом фасаде. И тишина. Тишина от ужаса, который я тогда испытала. — Ведь я могла всё потушить. Я могла. А ещё могла помочь ему выйти. Вместо этого я закрыла дверь снаружи. Представляете? Я закрыла дверь. А он не смог выйти. На окнах решетки. Сам поставил, чтобы Лерочка не сбегала. И сам попался. Мать прикрыла искривлённый в болезненной гримасе рот рукой . — Он сотворил чудовищные вещи с моей Лерочкой. И я, решила, я решила, что это справедливое возмездие. Я взяла грех. Я. Я. Моя девочка. Моя девочка. Моя бедная маленькая девочка. Из её глаз покатились мокрые дорожки, она резко вдыхала, выдыхала и продолжала твердить: — А потом пришел другой, со стальным взглядом. Он сказал, что поможет мне, что всё уладит и пообещал найти Лерочку. Он нашел её? — Нашёл, — ответила тихо, находясь на грани. Ещё как нашёл. Я не сомневалась, что это был Дадиев. Чертов спаситель. — Передайте ей, что я хотела всё исправить. Что я люблю её. Передайте ей. Она никогда меня не простит, потому что я тоже чудовище, но скажите ей, что я люблю её. Пожалуйста, скажите... Скажете? Я кивала. Говорить не могла, поэтому просто кивала. Мама обхватила меня, так крепко, как мне никогда не хватало. Я зарылась в её объятия на минуту представив, что мы там, далеко в прошлом. И нет и не было никакого Марата. И Дадиева. И всех остальных. Искренние объятия, теплые. И пусть в иллюзорном состоянии матери, но сейчас они мне казались самыми настоящими. — Девочка моя, — различила я шепот. — Обязательно скажите, что я люблю её. Я так перед ней виновата. — Она тоже вас любит, — всхлип, рвущийся наружу, всё же прорвал свою блокаду. Я сделала глубокий вдох: — И простила вас. Давно... Простила. Мама отстранилась. Я же почувствовала, как она сжала мою руку. Холодными пальцами держала её так крепко, что становилось больно. Слезы душили, влажные глаза матери смотрели прямо в меня. На миг, на короткое мгновение, показалось, что она меня узнала. — Лера должна стать счастливой. Вопреки, она должна. Пожалуйста, передайте ей. Вы передадите? Я никчёмная, но она в отца. Эти слова заставили замереть на месте. Когда я узнала, что Марат мне не родной, мать сказала, что не знает, кто настоящий. И вот сейчас, получается, это для неё тайной не было. Или почему она так сказала? — Кто её отец? В лицо вдруг подул ветер, он выбивал пряди волос и играл с ними, будто отвлекал от паузы, которая вдруг возникла. Я ждала такого важного ответа, до предела натянув нервы, но объясняться мама не спешила. Вместо этого она вдруг снова заулыбалась: — Они втроём приезжали. Видные, молодые, красивые. Такая забавная компания. Кот, медведь и третий. Два животных и человек. Забавно, правда? Забавно?! Мне не было весело. Это совпадение? Это же совпадение просто, да? Кот, медведь. Господи. Господи. А кто третий? — Кто из них мой отец? — выпалила я. — Кто? — Ваш отец? Я не знаю. Какой отец? Кто вы? — Мама, это же я, Лера! Немного тряхнула её за плечи. Она не сама потеряла рассудок, её накачивают, и, быть может, есть шанс, что она придет в себя. И вспомнит меня. Поймет. — Мама, это я. Посмотри же. — У меня уже есть дочь. Где Лера? Вы обманываете меня! Самозванка! — Мама, кто мой отец? Скажи, кто он? Кто он, ответь... Я захлебывалась в передозировке невысказанных эмоций. Надеялась услышать имя, но мать вцепилась в меня и принялась сама задавать вопросы. Кто я. Зачем пришла. Кто она. Где находится. Мать потоком выливала на меня последствия препаратов. Массой вопросов, странной реакцией, бзумной мимикой и жестами. Я, конечно, помнила про кнопку. И помнила, что всё может пойти не так, как я предполагала. — Где Лерочка, что вы с ней сделали? Она дрожала и царапала мои руки, мне казалось и вокруг происходило какое-то сумасшесвтие: волосы путались, ветер теперь разбушевался не на шутку, он бросал в лицо пыль и, словно радуясь своим проказам, завывал и гудел, нагибая ветви деревьев. Слезы застилали глаза и всё вокруг будто перемешалось. Крик матери, её безумный взгляд, снова бушующий поток воздуха в глаза. Я вдруг поняла, что больше мама ничего не скажет — к нам уже бежали два амбала. Ей что-то вкололи и уволокли. А я, ещё долго не могла прийти в себя. *** — Ты уже пару часов молчишь. Ларионов подал голос, и я резко обернулась на него. Артём меня пугал. Если он раскопал то, что так усердно я скрывала столько лет, на что он ещё способен? — Как ты узнал, где её держат? — Аня поделилась, я же говорил. — Она не могла знать. — Не могла. Она просто записала координаты, подслушав один из разговоров и кто там, понятия не имела. Я кивнула. Ясно. Это к лучшему. Даже если Тём не всё договаривает, подробностей Аня точно не могла знать. Крут любит представления, но выдает информацию, только если ему выгодно. А как он сам говорит, копии компромата лишают возможностей. Значит, он понимал, что я могу попасть к матери. С ним или без него. Это ли не его запасной план? Который ему не нравился, но тем не менее, существовал. Ведь флешку матери кто-то оставил. Красива и опасна. Мама сказала, он так ей передал. Красива и опасна. Чёрт. Он знал. Что даже в случае побега, я найду сюда дорогу. А ещё выходит, он не блефовал. Дадиев ему всё рассказал. Тём наблюдал за мной сдвинув брови, но заметив, что я «вернулась» из мыслей, немного наклонил голову. — Мне нужно посмотреть, что на флешке. — Без проблем, крошка. Ларионов к твоим услугам. Давай свою карту памяти. Тём притормозил и протянул руку. Но я покачала головой: — Одна. Поднял брови. — Ладно. Аккумуляторы сели, автомобильной зарядки хватит ненадолго. Надо подзарядиться, да и перекусить не мешало бы. Поспать и принять душ тоже не отказался бы. Тут недалеко есть уютное местечко. — Тём, — взглянула я на него строго. — Нас могут разыскивать, это опасно. — Крошка, могут. И даже разыскивают. Но мы едем в таком направлении, что черт ногу сломит, не то, что парни Крута. Уверяю тебя, даже если в этой глуши нас кто узнаёт, пара часов уйдёт только на то, чтобы на связь выйти. Мы не только поесть успеем. Но и проверить, как там дела на заднем сидении. — Как всегда, очень смешно. — Я серьёзно, Лер. Ларионов так внезапно приблизился к моему лицу, что в груди сильнее заколотилось сердце. Только сейчас я поняла, что меня наконец отпускает. Теплое дыхание, глаза Тёма, и сам он так близко — всё это действовало безукоризненно, по телу тепло разливалось, хотя пару минут назад казалось, все чувства меня разом оставили. И сами остались там, в этой ужасной клинике с холодными стенами и безумными криками матери. Но сейчас взгляд Тёма стремительно захватывал мои мысли. Да и сам он меня полностью захватывал. Я бессильна рядом с ним, и эта слабость... меня пугала. Она делала меня уязвимой, она давала мнимую надежду, и позваляла чувствовать себя под защитой. Но ведь я давно сделала вывод — если и защищаться, то самой. Вот только Ларионов плевал на мои выводы — он в очередной раз мир мой переворачивал с ног на голову. И наоборот. Он словно играючи протягивал мне руку, предлагая следовать с ним в неизвестность. И я хотела в этот мир. — Я так долго по тебе скучал, Лерка, — понизил тон Ларионов, разглядывая то мои глаза, то губы. Он взял моё лицо в ладони: