— Что вы здесь делаете? — спросил он. — Приехали на пароме вчера вечером. — На ней был макияж. Раньше он никогда не видел на ее лице косметики. Накрашенные ногти сияли розовым, а шляпа лежала на кухонном столе рядом со стулом, на котором она сидела, рядом со стулом, на котором она сидела всегда. — Я так рад тебя видеть и познакомиться с тобой, Джонатан, — сказал Кристофер и отошел от нее. — Сколько лет мы не виделись? — Четыре года. Нужно многое наверстать. — Где ты была? Мы… — Мы оказались в Лондоне, — перебил его отец. — И пытались отыскать тебя, по адресу, который ты указала в письмах. Тебя там не было. Это было в июне 1937-го, год назад. — Вы пытались отыскать меня? Я переехала в Саутгемптон в феврале 1937-го. Джонатан помог мне найти работу и жилье. — Джонатан приобнял ее. — Поверить не могу, что мы потерялись, — продолжила она. — Было бы так здорово вас повидать. — Пойдем, Алекс, пусть эти трое поговорят, — сказал Стефан. — Если честно, я надеялась, что мы сходим погулять, — призналась Ребекка. — На пляж, до Львиной Гривы или Разъяренной Лошади? Джонатан сидел на месте. — Что это за места, Ребекка? Я редко бывал в этой части острова. — Ты из Сент-Брелада? — уточнил Кристофер, хотя прекрасно знал, где живет Джонатан Даррелл, сын предыдущего бейлифа[5] Джерси. — Да, — ответил Джонатан. — Странно, конечно, было приехать в Лондон, встретить девушку с родного острова и жениться на ней, но Ребекка обезоружила меня с первой же встречи. — Дождь почти закончился. Можем идти гулять, — предложил Кристофер. Он чувствовал себя глупо. Глупо из-за разрывающей его острой, бурлящей ревности. Находиться с ними рядом было нелегко, но ведь он так мечтал увидеть Ребекку. Он вывел их из дома на улицу. Смотреть на нее казалось неправильным. Она была красивее, чем когда-либо. Они повернули на дорогу, спускавшуюся к морю, дорогу, которая шла мимо дома ее родителей. Ребекка шла между ними. Он думал, это будет проще. — Я так скучала по тебе все эти годы, — начала Ребекка. Он чувствовал рядом с собой Сандрин и представлял Джонатана Даррелла, склонившего колено. — Значит, вы женитесь? Это чудесно. — Да, мы вернулись, чтобы пожениться. Сначала будем жить в нашем доме, пока мое дело не пойдет в гору, а потом переедем в собственное жилье, — ответил Джонатан. — Поздравляю. Очень за вас рад. Показался дом родителей Ребекки. Входная дверь была покрашена свежей краской. — Оставлю вас вдвоем, поговорите. Пойду пока в дом. — Джонатан снова пожал Кристоферу руку и направился ко входу. Кристофер не бывал там больше десяти лет. — Он знаком с твоими родителями? — Они дважды приезжали к нам в прошлом году. — Как все изменилось… Какие у вас с ними отношения? — Лучше. Стало легче, когда мы перестали жить вместе, лицом к лицу. — Она вздохнула и продолжила: — Я рада, что уехала в Англию. Других вариантов не было. Моя кузина Мавис не хотела с ними видеться, когда они приезжали. Она говорила, что мы интересуем их лишь из-за Джонатана, что они просто хотят посмотреть, какую выгоду могут извлечь для себя. Но все изменилось, когда она умерла и я переехала в Саутгемптон. Кристофер молчал. Ветер с пролива постепенно усиливался. Он почувствовал знакомый запах. Интересно, а Ребекке он все еще знаком? У них под ногами был твердый влажный песок. — Я так скучал, когда ты уехала. — Почему ты мне не писал? Я так и не поняла… — Отец не отдавал мне письма. Прятал. Я узнал про них только случайно. Однажды вечером услышал, как он рассказывал про них Ули. — Что? — Она остановилась. Ее лицо напряглось. — Ты не получал моих писем? — Я впервые увидел их только в прошлом году. К тому времени ты уже переехала. — Это сильно меняет… дело. Она говорила медленно, почти шепотом. — Когда я узнал, что отец скрывал от меня твои письма, то почувствовал, что подвел тебя, потому что обещал всегда быть рядом, несмотря ни на что. — Тебе было всего пятнадцать, и ты сделал очень многое. Без тебя я бы не справилась. — Она взяла его за руку. Это было неправильно, но он не мог отказать себе в этом удовольствии. Он подумал о Сандрин и попытался сосредоточиться на ней, а не на Ребекке. — Я очень много думала о тебе тогда. Никогда тебя не забывала. Джонатану пришлось очень много сделать, чтобы с тобой сравниться. Никогда не думала, что мы с тобой когда-нибудь снова окажемся вдвоем на этом пляже, а я буду опять жить с родителями. — И станешь невестой сына самого богатого человека на острове? — Да. Иногда мне кажется, все это сон. Будто я проснусь и снова окажусь в домике на дереве с Александрой. — Он еще на месте, держится. Ули хорошо постарался. Знаешь, что он женился? Кристоферу хотелось, чтобы она протянула к нему руки, обхватила его лицо и поцеловала. Они проговорили еще минут десять, но потом за ней пришел Джонатан и сообщил, что пора обедать. Кристофер стоял в одиночестве и наблюдал, как они возвращаются к дому. Он остался на пляже и сидел там, пока не начался шквалистый ветер и опять не закапал дождь. Глава 9 Через два дня он нашел у себя под дверью письмо. Том наклонился поднять его, но Кристофер опередил друга. Это был сложенный листок бумаги. Было написано всего одно предложение. Гунд де визне бин Львиной Гриве скез Подписи не было. Она была не нужна. Кристофер сжал письмо в руке. Она выходит замуж. Что плохого во встрече? Том спросил, от кого письмо, теребя тремя пальцами несуществующую бороду. — От Ребекки. Она хочет встретиться. — Будь осторожен. Она помолвлена, и не с кем-нибудь, а с чертовым Джонатаном Дарреллом. — Я знаю, что делаю, — ответил Кристофер. Он не рассказал о записке отцу, хотя и хотелось. Он заранее знал, что скажет Стефан, и понимал, что тот прав. Он пришел на десять минут раньше, но Ребекка уже ждала его. Новое платье подчеркивало изгибы ее тела. Приближаясь, Кристофер судорожно поправил галстук. Он не мог оторвать взгляда от ее лица. Глаза влекли, словно песня сирены. Она сидела на скале с видом на Львиную Гриву. — Кристофер, прекрасно выглядишь. Как же здорово снова оказаться с тобой. — Почему мы вообще назвали это место Львиной Гривой? По-моему, больше напоминает пучок торчащих из моря черных морковок. — А по-моему, Львиная Грива звучит лучше. Оба любовались бесконечным очарованием моря. Было сложно подобрать слова. Нужно было столько сказать друг другу… — Расскажи, что ты делала в Англии. Где ты была? — Мавис жила в Кенсингтоне. Она вышла замуж за барристера[6], и я жила с ними и их маленьким сыном Альфредом. Работала няней за жилье и еду, пока не нашла работу в одном из местных ресторанов. Ужасно было, когда она умерла. Так внезапно. Я рада, что этого не видела. Ее нашел Эдвард. — Что было после похорон? — Я встретила Джонатана за несколько месяцев до этого. К тому времени мы уже встречались, хотя я еще не была готова к свадьбе. — Слова вонзились в него, словно лезвия. Кристофер пытался этого не показывать, а Ребекка, даже если и заметила, продолжила говорить: — Он нашел для меня работу в яхт-клубе и квартиру, которую я делила с другими девушками, которые там работали. Я прожила в этом месте больше года, и вот я снова здесь, с тобой. — Каково тебе пришлось, когда ты уехала? Тебе было всего пятнадцать. Наверное, ты была в ужасе. — Сначала да, но, думаю, тогда я могла привыкнуть практически ко всему. Мавис была ко мне очень добра. Заботилась обо мне сильнее, чем мои собственные отец и мать. Я очень ей благодарна. — Но теперь ты снова живешь с родителями. — Только до свадьбы. Они стали вести себя лучше, большую часть времени. Отец больше не смеет поднимать на меня руку. Знает, как будет выглядеть перед Дарреллами, его новыми дорогими родственниками. Меня тошнит, как мать и отец перед ними лебезят, но это мои родители — я не могу от них отказаться. — Она смотрела на водный простор перед ними. Солнце раннего июля блестело на гребнях волн, которые вздымались, словно золотистая глазурь на огромном торте. — Они стали меньше пить, а ведь казалось, хуже было уже и некуда. Я видела, как это на них сказывается. Они стали больше похожи на моих бабушку и дедушку. Когда-то они были такими красивыми, я видела на старых фотографиях. Он сидел рядом с ней на скале, и его рука лежала лишь в нескольких сантиметрах от нее. — Твой отъезд стал для меня шоком. Помню, мне казалось, жизнь кончилась. А сейчас эти детские мысли кажутся такой ерундой, правда? — Нет, разумеется, нет. — Они все еще не прикасались друг к другу. — Нет, Кристофер, мы были друг для друга центром вселенной. По-моему, это очень мило.