Дорогой Кристофер, прошу тебя, ответь на это письмо. Я волнуюсь. Я не могу вернуться и повидать тебя, но очень бы этого хотела. Твой папа сказал мне, что ты пытаешься жить дальше, но, прошу, просто дай мне знать, что ты в порядке и что ты не ненавидишь меня. С любовью, Ребекка Он добрался до последнего письма, написанного полтора года спустя после предыдущего. 13 ноября 1936 Дорогой Кристофер, никогда не думала, что мне придется писать такое письмо, потому что раньше я не могла представить без тебя свою жизнь. Конечно, наивно было думать, что ты всегда будешь рядом, даже после того, как я покинула Джерси, и даже теперь, когда я сижу совершенно одна в этой комнате в Лондоне. Я знала, ты разозлишься, что я уехала не попрощавшись и так долго не писала тебе, но никогда не думала, что ты рассердишься настолько, что не захочешь отвечать мне и со мной видеться. Но я понимаю. Твой папа мне все объяснил. Я знаю, со мной всегда было непросто. И все еще помню тот день, когда мы познакомились, как ты нашел меня плачущую в кустах, и думаю, что если бы ты искал меня сегодня, то нашел бы точно в таком же виде, просто в другом месте. Но я справлюсь. Ты меня знаешь, я боец, и сейчас я должна находиться именно здесь. Однажды я вернусь на Джерси, и мы снова увидимся. Я скучаю. Всегда буду скучать. С любовью, Ребекка Письмо упало на пол. Кристофер сидел еще какое-то время, а потом встал. За окном чернела ночная пустота. Глава 7 Они приехали на «Лертер банхоф», центральный вокзал Берлина, погожим апрельским утром 1938 года, за три дня до свадьбы, которой Кристофер уже не надеялся увидеть. Ули женился на двадцатичетырехлетней учительнице Каролине. Они были знакомы всего три месяца. Все были в шоке, кроме отца Кристофера, который заявил, что его брат уже ничем не сможет его удивить. С похорон их бабушки прошло семь лет. С тех пор они не бывали в Германии. Вернувшись в город своего рождения, Стефан не проявил никаких эмоций. — Честно говоря, кажется, будто мы вернулись домой, — сказала Александра, когда они сошли с поезда. — Люблю Берлин, — ответил ей отец, коротко вздохнув. — Но теперь это совсем другой город. Мимо них по платформе прошла шеренга школьников, одетых в светло-коричневую униформу гитлерюгенда[3]. Они стояли и смотрели, как идут дети. Александра пожала плечами. — Ничем не отличаются от скаутов. Стефан ничего не ответил и поднял сумки. Вслед за ним они вышли к трамваю, который подошел через несколько секунд, и поехали в отель. Новый немецкий флаг, черная свастика в белом кругу на красном фоне, был повсюду. Возле вокзала развевалось на ветру не меньше двадцати штук. Трамвай оказался переполнен, и они стояли с сумками в ногах, держась за петли, свисающие с приделанного к потолку шеста. — Так здорово, — восхитилась Алекс. Кристофер рассматривал равнодушные лица пассажиров. Молодой человек небрежно прислонился к окну, читая газету. На передней странице был изображен гротескный еврей, убивающий плачущего ребенка, а под рисунком был заголовок «Евреи — наша беда». Кристофер встал перед сестрой, отгородив ее от газеты, а трамвай поехал дальше. Ули с Каролиной ждали их в холле отеля. Каролина обняла всех по очереди. Они видели ее лишь на тусклых черно-белых фотографиях, и всегда с Ули. Она и Ули в ресторане, улыбаются и держат бокалы с пивом. Она и Ули на пляже озера Ванзе. Она была миниатюрной девушкой, с длинными светлыми волосами и ярко-голубыми глазами, молодой и красивой, всего на пять лет старше Кристофера. Стефан вполне годился ей в отцы. Кристофер обнял Ули и принялся шлепать его ладонью по плечу, пока дядя не отпустил его. Ули схватил Александру и поднял в воздух. — Так чудесно наконец с вами познакомиться, — сказала Каролина. — У нас впереди насыщенный день, экскурсии. Боюсь, нет времени на усталость. Так что относите чемоданы наверх и возвращайтесь сюда. Хорошо, Стефан? — Разумеется, Каролина. Мы все так хотим узнать тебя поближе, что не готовы ждать ни минуты. Они отнесли вещи наверх и уже через пять минут загрузились в машину к Ули. Стефан сел впереди, с братом. — Я никогда не была на Джерси, — сказала Каролина, когда Ули завел машину. — Очень бы хотела туда поехать. Судя по рассказам, там чудесно, но совсем иначе, чем здесь. — Совсем иначе, — согласился Кристофер. — Здесь изумительно, — восхитилась Алекс. — Никогда не думала, что есть места, подобные Лондону, но здесь даже лучше. Кристофер не вслушивался в беседу, пока они ехали. Он мог лишь посматривать из окна на величественный город, в котором мог бы расти. Мог бы знать широкие улицы, переполненные трамваями, машинами и поездами, а не изумленно пялиться на них, как турист. Они припарковались и пошли к Штадтшлосс, королевскому дворцу. — По-моему, вполне может поспорить с вашим Букингемским, — пошутил Ули. Александра стояла, держась за руки с Каролиной. — Невероятно, — восхитился Кристофер. Они направились к бульвару Унтер-ден-Линден и Бранденбургским воротам, где Ули взял на себя роль гида. — Вот она, квадрига, — объявил он, жестом указав на огромное сооружение с колесницей и четверкой лошадей наверху. — Это центр рейха, центр новой Германии. — Он привлек к себе Каролину. — Это символ нового начала для всех нас. — Каролина обняла его. — Оглянитесь, посмотрите на ось Восток-Запад[4]. Простирается до самого горизонта. Зеленые деревья, перемежающиеся флагами нацистской партии, простирались на многие мили. — Ой, смотрите, — сказала Каролина, — смена караула. Нам повезло. Солдаты в серой униформе заступили на пост в точное время. На плечах они несли длинные винтовки. — Не уверен, что хочу на это смотреть, — заявил отец Кристофера. — Хорошо, Стефан, нам как раз пора поужинать. Мы хотим отвести вас в особое место. Стоял теплый и ясный вечер, и они отправились ужинать в уличное кафе. Они ели под звуки живой музыки, играла группа. Люди вставали из-за столов, чтобы потанцевать во дворике. Мысли Кристофера заполнила Ребекка. Им никогда не быть вдвоем в этом странном, чудесном месте, теплом и приветливом для него, но крайне враждебном к таким, как она. Впрочем, мы и сейчас не вместе и вряд ли когда-нибудь будем. Его охватили противоречивые чувства. После ужина Ули пригласил Алекс на танец, и хотя она отказалась, он потащил ее за собой. Каролина спросила у Кристофера разрешения потанцевать с его отцом. — Буду только рад. Это пойдет старику на пользу. Стефан взял ее за руку и вывел во дворик. Они танцевали, вокруг мигали огни, и вечер плавно превращался в ночь. В ночь перед свадьбой Ули собрал мальчишник. Александра осталась у Каролины, а остальные отправились с Ули и компанией его друзей в берлинскую ночь, чтобы провести «последний бурный кутеж», как называл это сам Ули. Его друзей, которым было по тридцать семь лет, казалось, больше интересовали разговоры о детях или свадьбе на следующий день, чем кутеж, — во всяком случае, сначала. Кристофер ненадолго остался один, когда к нему подошел Ули. — Ну как, хорошо проводишь время со стариками? — Прекрасно, — заверил его Кристофер. Они чокнулись пивными бокалами. — Ему, похоже, тоже весело, — он показал на своего отца, сидящего в углу с двумя друзьями Ули. — Рад видеть, что он наконец немного выпустил пар. — Ули наклонился поближе. — Что произошло в Лондоне? Вы мне так и не рассказали. Вы не нашли ее? — Нет. Мы поехали через несколько недель после моего первого письма. Отец потерял с ней связь за несколько месяцев до этого. — Кристофер повернулся и поставил бокал с пивом на барную стойку позади себя. — Ее там не было. Мы пришли к ней домой. Ее кузина Мавис внезапно умерла за полгода до этого. Муж Мавис вернулся в Шотландию, не оставив нового адреса. — А Ребекка? — Никаких следов. Словно ее вообще никогда не существовало. Ее даже никто не знал. Отец Кристофера не слышал их разговора и громко хохотал над какой-то шуткой. — А он? — продолжил Ули. — У вас наладились отношения? — Стало лучше. Понадобилось время. Он признал, что совершил ошибку и что ему не следовало прятать от меня письма. — И попытался ее исправить. На это способны немногие мужчины. — Да. Таких, как он, немного. — Думаю, тебе пора забыть Ребекку Кассин. — Да, я все время это себе твержу. За ужином Кристофер сидел между отцом, который, похоже, искренне настроился хорошо провести время, и приятелем Ули Вернером, юристом из Дрездена. — Ну, как вам Берлин? Роскошный мегаполис, правда? Значок со свастикой на груди у Вернера говорил о его членстве в партии. Такие значки носили несколько мужчин из приятелей Ули.