Грэй, словно на автопилоте, направился к Луизе. – Вас можно попросить об одолжении? – Вы ведь не… – Нам понадобится все, что угодно, – сказал он, снимая шляпу с ее головы. – Для защиты от солнца и для тепла. Я посмотрела на ее розовую майку и белые капри. Они были велики мне на много размеров, и все же я понимала, что мы можем согреться ими ночью, как будто одеялом. Прошлой ночью я проснулась, дрожа от холода. – Хорошо, – согласилась я. Расстегнув ее штаны, я стянула их с раздутого, с растяжками, живота Луизы. Мне было жутко неприятно это делать. Неприятно видеть, что ее белые трусы были дырявыми. Морщась от отвращения, я сняла капри с ее лодыжек и взялась за блузку. На правом плече я увидела татуировку – внутри сердечка имя Джонни. Я вспомнила про Эрла и удивилась. Грэй поднял ее и так же, как капитана, бросил в воду. Зловещий всплеск долго звучал у меня в ушах. Эта женщина недавно сидела возле меня, живая, болтала о всякой всячине, ей не терпелось взглянуть на пиратский корабль, и вот она плыла, почти голая, в океане. Корм рыбам. – Подождите, – сказала я и побежала на нос катера, где видела несколько искусственных цветков, приклеенных к приборной панели. Оторвала красную розу, бегом вернулась к релингу и бросила ее в воду. Роза упала возле Луизы. – Покойся с миром, – тихо произнесла я. * * * На четвертый день мы доели миндаль и остатки «Сникерса». Мы дрейфовали уже так долго, что я утратила представления о том, где мы находимся и что с нами будет. Я наловчилась писать с носа катера и даже ходить по-большому, но все это было ужасно, особенно без туалетной бумаги. – Вы чувствуете? – спросил Грэй. Я не поняла, о чем он говорил, но он улыбался, значит, это была хорошая новость. – Что? – Дождевая капля, – сказал он и раскрыл рот, запрокинув голову. Мы не пили воду уже день. Моя глотка стала как пергаментная и болела, как будто ее натерли наждаком. Если пошел дождь, это хорошая новость. Очень хорошая. – Чувствую! – воскликнула я, когда капля упала мне на щеку. – Где ведро? – Здесь, – сказал Грэй и поднял его. Дождь усиливался. Мы с жадностью смотрели, как в ведро медленно набиралась вода. Через полчаса дождь перестал, и сквозь тучи снова пробилось солнце. Грэй протянул мне ведро, и я сделала глоток. Пресная вода была божественно вкусной; она омыла мое пересохшее горло. Мне хотелось выпить все, но воды было совсем мало, около дюйма, а Грэю тоже нужно было пить. – Я не понимаю, – сказала я в тот вечер, глядя на океан. – Мы плыли почти пять дней. Почему мы не видели сушу? Или самолеты? Почему никто не приплыл сюда? Грэй взялся рукой за лоб. – В этих историях про Бермудский треугольник что-то есть. – Можно вас спросить про одну вещь? – обратилась я к нему. Он кивнул. – В тот вечер на ужине в ресторане, – осторожно начала я, – вы показались мне таким… подавленным. Почему? Он нахмурился и долго молчал, потом встал и прошел на нос катера. Потом сел в капитанское кресло и стал смотреть в ночное небо. * * * – Лодка дала течь! – воскликнул Грэй на следующее утро. Его слова прозвучали почти как фраза из фильма, герои произносят эти слова, когда сюжет начинает обретать драматизм. Вот только мы не смотрели кино, а жили по этому сюжету, и какие еще неприятности ждали нас по сценарию, неизвестно. Это было кошмаром. Нашим собственным, персональным кошмаром. Я открыла глаза и опустила ноги на дно лодки. Они погрузились в воду на несколько дюймов. – Боже! – воскликнула я. – Что происходит? – Это было неминуемо, – сказал Грэй. – Я знал, что удар повредил корпус, но не знал, насколько сильно. Положение ухудшилось. – Ухудшилось? – Смотрите, – сказал он, показывая на дальний правый угол катера. – Вода набирается быстро. Мы больше не можем тут оставаться. Я покачала головой и взглянула на океан. – Что же нам делать? Грэй посмотрел на спасательный плот. Вы прочитали книгу в ознакомительном фрагменте. Выгодно купить можно у нашего партнера.