Внутри в плотном конверте из желтого пергамента, лежали какие-то документы. Под конвертом был еще один, но побольше и с открытым клапаном. Внутри были видны какие-то фотографии. Предполагать, что в одном из конвертов может быть вирус сибирской язвы, было неуместно. До такого еще не додумались. — Документы? — спросил Быстров, обращаясь к чемодану. При тщательном осмотре выяснилось, что внутри были какие-то телеграммы, только на английском языке. О чем там шла речь, с ходу и не определишь. Куратор, щурясь словно крыс, принялся переводить и делать какие-то отметки в своем блокноте. Ну а я, чтобы не терять времени, переключился на второй конверт, с фотографиями. Первое же черно-белое фото, что я взял в руки, заставило меня изумиться. Без сомнений, это была фотография хорошо знакомой мне загоризонтной радиолокационной станции «Дуга-1», что располагалась в «Чернобыле-2» под Припятью. Какого черта, как это оказалось в чемодане? Следующая фотография была аналогичной, тоже с антеннами, только ближе и с другого ракурса. Был хорошо виден центральный вход на пост управления. На третьем фото, судя по всему, была отражена станция возвратно-наклонного зондирования, та самая ВНЗ «Круг», но насчет этого у меня были довольно серьезные сомнения. — Дерьмо… — невольно вырвалось у меня. — Что там? — не поднимая головы, спросил Быстров. — А… Сложно сказать! — выдохнул я. — Нужно срочно связаться с Москвой! — Я уже говорил. — Нет, мне нужно связаться с начальником второго отдела комитета госбезопасности, полковником Черненко! Прямо сейчас! — Савельев, ты чего? — насторожился капитан, затем перевел взгляд на конверт в моих руках. — Что там? — Ничего хорошего, — тихо сказал я, напряженно рассматривая фотографии. — Продолжение старой истории! Быстров, отложив свои расшифровки телеграммы, поднялся и направился ко мне. Вытащил из моих рук фотографии, осмотрел первую. — Видел их однажды, — ответил он, глядя на антенны. — Это что «Око Москвы»? — Да. Эти же антенны пиндосы за океаном называют «Русским Дятлом», — ответил я. — За соответствующий звук в эфире. Но сейчас нет времени это обсуждать. Как связаться с Черненко? — Думаешь, он станет с тобой говорить? — спросил капитан. — Еще как! — хмыкнул я. — Именно по его просьбе я здесь. И то, что эти фотографии обнаружены здесь, в Афганистане, говорит о многом… Видимо Быстров не знал о моей тесной связи с полковником, потому что после моих слов посмотрел на меня уже другими глазами. — Не знаю, в чем тут дело… — медленно произнес он. — Но вижу, что ты знаешь, о чем говоришь. Хм, сейчас что-нибудь придумаю. Но ты понимаешь, что тревожить руководство КГБ… — Дело особой важности! — перебил я. — Звони! Быстров коротко кивнул, затем в задумчивости подошел к телефону, набрал какой-то номер. — Это капитан Быстров, из Баграма! Да, внешняя разведка, — четко и неторопливо произнес он. — Нужен канал связи с Москвой, с управлением КГБ, напрямую с полковником Черненко. Да, Алексеем Владимировичем. Скажите ему, что контактное лицо — лейтенант Савельев! Да, все верно. Хорошо, подождем. Да, подождем, сколько нужно! Номер у вас есть! Далее он положил трубку и уселся на табуретку. — Ну, все. Пока ждем, может быть, теперь расскажешь, в чем проблема? Чем тебя так насторожили эти фото? Но я не ответил, потому что следующие две фотографии повергли меня в еще больший шок. На одной из них были отображены люди в странной форме, которые сгрудились над макетом «Дуги». По их лицам было понятно, что это иностранцы. Восточной наружности. На обороте, черной ручкой было выведено «group one in training». Черт возьми, что это значит? На второй фотографии было видно, как они же закладывают что-то похожее на макет бомбы в большие электронные блоки. Судя по эргономике, эти блоки были советского производства. Их я сразу узнал. В моей прошлой жизни, когда я бывал на ЗГРЛС во время экскурсии, я видел один такой. Он валялся прямо на земле, недалеко от служебного входа, ржавый и со смятой крышкой. Судя по всему, когда после Чернобыльской аварии начали вывозить все засекреченное оборудование, этот то ли забыли, то ли просто бросили за ненадобностью. И, судя по фотографии, именно в такой блок закладывалось взрывное устройство… Судя по всему, это или постановка, или… Процесс обучения! Задребезжал телефон. Я подхватил трубку. — Лейтенант Савельев! Слушаю! — Привет Алексей, это Черненко! — из трубки раздался знакомый голос. — Мне передали, что ты срочно хотел связаться? — Так точно, Алексей Владимирович. Вам наверняка доложили, что операция прошла, пусть и не совсем успешно? — Да. Что удалось узнать? — Удалось изъять один кейс. Мы его вскрыли и… — я осекся, затем подобрав слова, закончил. — Кажется, мы имеем дело с продолжением Чернобыльской истории. Тех самых событий, что произошли на ЧАЭС в ночь с двадцать пятого на двадцать шестое апреля, восемьдесят шестого! В трубке повисла тишина. — Я предполагал, — тихо отозвался он. — Вы знали? — изумился я. — Но как? — Скажем так… Располагал некоторыми отрывочными сведениями. Именно поэтому мне и нужен был ты. Что удалось узнать? — Ну, это лишь мои предположения, но… Видимо, западные кураторы не отказались от идеи уничтожить «Дугу». Я прекрасно знаю, почему им эти антенны как кость в горле. Чернобыль чуть было не нанес Союзу экономический нокаут. А вместе с ним и противоракетный щит… И неизвестно, что из этого хуже. Конечно же, я знал, что здесь было хуже. Экономический подрыв. Ведь после аварии, ЗГРЛС еще работала, но от ее идеи отказались. А вот Союз не выдержал давления из-за того, что вся атомная промышленность перевернулась с ног на голову, к тому же огромнее ресурсы, затраченные на ликвидацию последствий аварии, значительно ускорили экономический кризис. В этом времени этого не произошло, но теперь я и понятия не имел, как будут развиваться события дальше… — Конкретнее? — переспросил Алексей Владимирович. — Смею предположить, что они попробуют еще раз! — я сглотнул. — Иначе. Но нужно разбираться, потому что вариаций масса. У меня на руках очень любопытные фотографии, вам нужно на них взглянуть. — Вот что… — голос у Черненко зазвенел железом. Тигр почуял добычу. — Быстров с тобой? — Так точно, Алексей Владимирович. — Дай ему трубку. — Тебя! — я протянул ее капитану. Тот взял ее с недоумением, приложил к уху. — Слушаю! Саму беседу я не слышал, но длилась она секунд тридцать. — Я вас понял, товарищ полковник! — под конец, громко отчеканил капитан. — Организую! Есть! Трубка легла на корпус аппарата. — Ну? — Сегодня же летишь обратно в Москву! — выдохнул он. Вот так командировка, и суток не прошло, а я уже домой через половину Советского Союза. Вру, чуть больше суток, получается. А изначально все должно было растянуться на неделю. Пока капитан связывался с нужными людьми и искал подходящие варианты, чтобы доставить меня в Чкаловский, я тщательно осматривал фотографии. Среди них была еще одна. На ней были запечатлены несколько человек, многих из которых я опознал. Справа был куратор, что разбился, упав зимой с крыши третьего энергоблока, в центре был Виктор, который умело притворялся другом, а на самом деле хитро дергал за нужные рычаги, используя при этом предателя Пономарева. Было еще двое, один совсем молодой — очень похож на того, что использовал пояс шахида, а второго я не знал. Выглядел он обычно, ничего особенного… Даже не знаю, что именно меня в нем напрягло. Но чуйка в этот момент буквально гремела — уж не он ли отдавал указания, чтобы инициировать Чернобыльскую катастрофу? Не он ли тот самый серый кардинал, который задал отправную точку? Я знал, что каким бы хитрым и коварным ни был Виктор, он всего лишь исполнитель и он погиб. Куратор тоже погиб. Но ведь должен был быть еще кто-то, кто отдавал указания непосредственно из-за океана? Что если это он? — Есть! — отозвался капитан. — Сегодня на двадцать два часа, тридцать минут. Только рейс не прямой, сначала на Моздок, а уже оттуда в Москву. — Моздок? — переспросил я. — А зачем делать такой крюк? И верно, где Моздок и где Афганистан… Это с Сирии удобно останавливаться на дозаправку, а тут — непонятно. Впрочем, мне-то какое дело? — Не знаю, летчикам виднее. Но ближайший только этот. Зато не «семьдесят шестой». — Анка? — Точно не известно, но скорее всего. Я кивнул, вновь вернулся к телеграммам. Моих скудных знаний английского языка хватило, чтобы частично понимать, о чем в них идет речь. В одной из них мне попалось знакомое название, которое тут же навело на определенные мысли. — Николаев? — вслух пробормотал я. — Твою мать! — Что? — Город Николаев! Антенны… Их больше не волнует Чернобыль, они знают, что туда, после прошлогодних событий, им теперь не пробиться. Теперь у западных спецслужб совсем другая цель. Их интересует ЗГРЛС в Николаеве, южнее Припяти. Неважно, можно ли было говорить такое Быстрову… Все-таки, он человек не посвященный… В данный момент, меня это совсем не волновало. Нужно было как можно скорее доставить все обнаруженное до Алексея Владимировича. Уж его-то аналитики разберутся, куда враг планирует нанести удар. Вот только, откуда у Черненко появились сведения, что такая информация будет в том караване? Как-то это странно. Нужно будет задать ему этот вопрос, мне он расскажет. Должен рассказать, иначе дальше пусть разбирается сам! После того, как мне все-таки оказали медицинскую помощь и перевязали легкое осколочное ранение, я принял душ и переоделся в чистую форму, тоже «афганку». В столовой штаба плотно поужинал, затем направился на аэродром, в зал ожидания. Быстрову сказал, чтобы не сопровождал — у него наверняка есть свои дела. На этом наши пути и разошлись, вряд ли когда-то еще увидимся… Прошел предполетный досмотр. Документы и фотографии вез не в уродливом сломанном кейсе, а в специальной опечатанной папке. К ней имелся документ, запрещающий ее вскрытие, подписанный начальником штаба. Как по мне, это, конечно же «залипуха», но она действовала. По-хорошему нужен был нарочный, специальная форма на вывоз, сопровождение. На проверке лезть в опечатанную папку никто не рискнул, поэтому я беспрепятственно поднялся на борт АН-26. Честно говоря, не знал, что они летали так далеко. Но с другой стороны, у «Анки» и перегоночная дальность была две с половиной тысячи километров. В те годы «Тушки» еще не гоняли под нужды военных. Всю первую часть перелета я проспал. Прямо так, на мешках. Военно-транспортная авиация она такая, удобства не предусмотрены из каких-то собственных соображений умного человека. Из пассажиров на борту был только я, еще один был снят с полета по причине ухудшения здоровья. Проснулся я уже в Моздоке. Самолет был на дозаправке, выходить не стал. Чего я там снаружи не видел? Сначала хотел повторно осмотреть фотографии, но из-за того, что папка была опечатанной, не стал. Мне еще по прибытии контроль проходить, чтобы случайно не привезти с собой что-нибудь не то. Впрочем, даже если бы ко мне возникли какие-то вопросы, одного звонка товарища Черненко хватило бы, чтобы решить любую проблему.